Вызовите ведьму! (СИ) - Амери Анастасия

Пенгроувты с широкой руки первого сенатора Боллсви решились на открытое судебное заседание, чтобы люди не думали задавать лишние вопросы после следствия. Мне было поставлена задача отчитаться о ходе следствия, найденных мной уликах и свидетелях. Естественно, без упоминания о зависимости убитого и пристрастия к насильственными действиям сексуального характера в отношении несовершеннолетних.

— Мисс МакЭванс, скажите, как давно вы знали Оливера Пенгроувта? — эльф-адвокат потерпевшей семьи акулой ходил вокруг заметно побледневшей с нашей последней встречи молодой девушки.

Сабрина промокнула глаза предоставленным ей платком и вздохнула.

— Полгода, — выдавила она дрожащим голосом.

Я внимательно следил за выражением лиц представителей обеих сторон, пока адвокат терзал бедняжку расспросами. Корван выглядел жалко. Парня вместо простых наручников заковали в цепи, словно он был отвязным преступником. Его темные волосы были неровно острижены, щеки впали куда сильнее, чем раньше, а красные глаза практически безразлично смотрели перед собой в пустоту. То ли абстинентный синдром был настолько сильным, то ли Корвана не лечили, а скорее калечили.

Происходящее уже казалось мне глупым фарсом для газетчиков.

— Скажите, мисс МакЭванс, — высокий и тонкий эльф хищно прищурился, отчего его и без того острые черты приобрели совсем гротескный вид, — у вас были сексуальные связи с кем-то, пока вы встречались в Оливером?

Девушка замолчала и на мгновение опустила голову, глядя на свои колени, где покоились светлые ладони с зажатым платком. Несколько секунд Сабрина теребила платок, пока адвокат вплотную не подошел к кафедре, за которой она сидела.

— Вы дали клятву, мисс. Ложь станет для вас сроком.

Судья — высокий темнокожий мужчина — ударил раз молотком.

— Вы запугиваете свидетельницу, мистер Айрлен.

Адвокат поднял руки вверх и смиренно отдалился.

— Да, — вдруг тихо, на одном выдохе сказала девушка.

Так тихо, что расслышать смогли лишь расы, обладающие чутким слухом. Остальные же непонимающе сощурились, пытаясь понять, что сказала Сабрина. По залу прошел осуждающий шепот. Те, кто услышал, передавали менее острым на слух собравшимся слова студентки.

— Дорогая, вас не расслышали наши присяжные, — махнул в сторону двух рядов с важными на вид мужчинами Аркена адвокат Айрлен. — Повторите.

— Да, у меня были сексуальные связи с другими, пока я встречалась с Оливером, — покрывшись красными пятнами, выпалила девушка. — И да, что с Оливером, что с другими парнями все было по обоюдному согласию.

Народ ахнул.

— Подсудимый был одним из них? — глаза Айрлена горели победой, адвокат был едва ли не в экстазе.

«Орочьи ублюдки».

Вот что строил адвокат все это время. Я уже знал, куда уйдет его допрос. Сабрина отрывисто кивнула, не в силах сказать ни слова.

Адвокат улыбнулся лишь одними уголками губ и прошел к столу, за которым сидел мистер Пенгроувт-старший — седой чуть полноватый мужчина в дорогом костюме. Поправив прядь длинный золотистых волос, сплетенных в изощренную косу, Айрлен порылся в бумагах на столе и поднял на всеобщее обозрение розоватый листок. Сабрина ахнула при виде его, в ее глазах появились слезы.

— Откуда это у вас? — задыхаясь, спросила она, находясь на грани истерики.

— Господа присяжные и господин судья, это копия результатов анализов мисс МакЭванс, которое нам в рамках следствия любезно предоставила городская инфекционная больница, — эльф грациозно положил лист на стол к судье и отошел, чтобы снова оказаться в центре сцены. Не иначе он считал себя блистательным актером на сцене. — Если вы внимательно прочтете их, то поймете, что мисс МакЭванс заражена сифилисом.

Несколько вспышек фотокамер на мгновение ослепили меня и всех участников судебного процесса. Запахло нагретыми лампами и серой. Фотографы пытались достать себе самые живые фотокарточки, чтобы позже опубликовать растерянное от ужаса лицо молодой наследницы известного архитектора. Даже не представлял, что испытает отец Сабрины, узнав, что интимные моменты жизни дочери были нагло выставлены на всеобщее обозрение.

— Скажите, мисс, — достаточно сдержано произнес эльф, — вам известно, как вы заразились инфекцией?

Я невольно потянулся к карману пиджака, на этот раз вовсе не за сигаретами. То, что хранилось там, могло рассыпать в прах все поставленное обвинение и заставить суд пойти на перенос заседания. Захотелось пересмотреть бумагу, удостовериться, что я прочитал все верно.

Между тем Сабрина не могла внятно ответить на вопрос адвоката и зашлась слезами, уронив голову на скомканный в руках платок.

— Протестую! — поднял руку адвокат Корвана — статный мужчина средних лет с модно прилизанными светлыми волосам. — Это излишнее давление на свидетеля.

— Протест отклонен, — безоговорочно отрезал судья и жестом показал Айрлену продолжать.

— Я вообще не понимаю, почему мы так долго рассматриваем дело, все и так понятно, — злобно выдал багровевший все это время Дуглас Пенгроувт. — Парень сознался, у вас на столе его признательные показания, ваша честь!

— Моего сына заставили подписать это несуразное признание, — чуть с вызовом, но все же спокойно отозвался Уилл Кастер, поднявшись со своего места, куда недавно сел после дачи показаний. — Вы только посмотрите на него, — мужчина указал на Корвана, которому, казалось, дела не было до того, что происходило вокруг, — с ним что-то сделали…

Судья несколько раз громко постучал молотком, от усердия, с каким он это делал, его судейский парик едва ли не слетел с головы.

— Мистер Кастер, вам не давали слова, у вас оно было, пока вы изъяснялись перед судом.

Отец Корвана замолчал. Он тут же перевел взгляд на меня. Нет, не злость или укор читались в этом взгляде. Это была тихая ярость, будто бы я выбивал признание собственными кулаками или другим каким-то более ужасным способом. Например, использовал Джойс, и в его власти просто шепнуть кому надо, что с частным детективом Олфордом к нему нанесла визит ведьма. Одно лишь слово и вечером кэпмены нагрянут к Джойс и станут требовать показать лицензию Ковена. Может, еще хуже, учитывая, что в свете последних событий Ковен ретировался из столицы, сбегая от разгневанного народа, накормленного байками газетчиков об ужасных ритуалах, ведьминых кругах и жертвоприношениях великой Ехидне.

Сможет ли тогда Лекс защитить ведьму?

Радовало одно — Уиллу явно понравилась Джойс. Либо поэтому, либо по другим причинам вдовец не стал ничего рассказывать о девушке, когда свидетельствовал перед толпой. Я спокойно выдержал его взгляд. Кастер покачал головой и отвернулся.

— Сабрина, — вдруг подал голос Корван, в котором вдруг появилась какая-то осознанность, — мне так жаль…

— Корван, не стоит говорить, — быстро зашептал ему адвокат защиты, — потом…

— … жаль, что я не убил ублюдка раньше, — он грустно улыбнулся, а все вокруг застыли в ужасе, на мистере Кастере и вовсе лица не было, — тогда ты была бы здорова.

— Протестую! Мой подзащит…

Голос адвоката Корвана увяз во взорвавшемся криками и громкими осуждениями зале. Журналисты быстро строчили в своих блокнотах, каким-то чудом еще державшихся ровно в ожившей толпе. Кто-то выкрикивал проклятия, кто-то даже плевался, несколько женщин схватились за голову в приступе дурноты. Пахло потом и чем-то отвратительно горьким.

— Молчать! — судья едва смог призвать всех к тишине, яростно стуча молотком по кафедре.

Вампир рядом со мной тихо рассмеялся, будто все вокруг было для него забавой. Я все не верил, что Корван мог так просто признаваться в жестоком убийстве. Дальше начался сплошной цирк. Пенгроувт даже нашел свидетеля потасовки между жертвой и убийцей, хотя я навещал предполагаемое место смерти и опрашивал курильщиков Молли, кутящих неподалеку каждый вечер, да и Джойс уверяла, что в том закутке никого не было во время драки.

Сделалось гадко, стоило копнуть поглубже, а не останавливаться на признании Корвана. Здесь что-то нечисто. Пока размышлял, параллельно слушая напыщенного эльфа-адвоката, который снова распинался в том, что прекрасного и умного молодого человека загубили из-за банальной мести, я все держал руку в кармане и не мог выпустить из пальцев документ из «Балтингейла». Встретившись взглядом с Пенгроутом, мне стало кристально ясно — не стоило говорить ему о том, что мне известно.