Эндимион (сборник) - Дэн Симмонс

Вдобавок к улучшенному зрению оптические цепи «второй кожи» накладывали на изображение информацию о траектории и расчетные данные, не имевшие для меня ни малейшего смысла, но жизненно важные для вакуум-адаптированных Бродяг. Уравнения и функции проносились мимо, зависая вдали, в критическом фокусе, и я запомнил только некоторые из них.

Даже не понимая ни одного уравнения, я знал, что мы приближаемся к Звездному Древу слишком быстро. Вдобавок к начальной скорости корабля мы набрали скорость за счет солнечного ветра и плазменных потоков. Я знал, что энергетические крылья Бродяг помогают двигаться от звезды, причем на приличной скорости, – но как остановиться с их помощью за какие-то тысячу километров?

«Фантастика! – воскликнул Лхомо. – Изумительно!»

Повернув голову, я увидел своего тянь-шаньского друга намного левее и ниже. Он уже почти долетел до листвы и парил над голубым маревом силовых полей, окружающих крону как осмотическая мембрана.

«Как, черт побери, это ему удалось?» – подумал я.

И снова, должно быть, вслух, потому что Лхомо сочно рассмеялся и сказал: «ВОСПОЛЬЗУЙСЯ крыльями, Рауль. И сотрудничай с деревом и эргами!»

Сотрудничать с деревом и эргами? Должно быть, он лишился разума.

И тут я увидел, как Энея распахивает крылья, управляя ими силой мысли и движениями рук, бросил взгляд на надвигающиеся с жуткой скоростью ветви и начал улавливать, в чем тут хитрость.

«Вот, хорошо, – послышался голос Драйвенжа Никагата. – Ловите отбойный ветер. Хорошо».

У меня на глазах двое вакуумщиков затрепетали крыльями, как бабочки, окутанные вихрем плазменной энергии, восходящей от Звездного Древа, и вдруг остановились – будто раскрыли парашюты, – а я по-прежнему находился в свободном падении.

Сердце у меня отчаянно колотилось, дышать вдруг стало как-то тяжело, но я раскинул руки и ноги и приказал крыльям раскрыться шире. Энергетические опахала замерцали и развернулись на добрых два километра. Море листвы подо мной пришло в движение, листья медленно поворачивались, пристраиваясь листок к листку, словно в кино, когда в ускоренном режиме показывают, как цветы следуют за солнцем. Минута – листья сложились один к одному, образовав идеальный параболический отражатель не меньше пяти километров в диаметре.

Впереди словно вспыхнуло солнце. Не будь скафандра, я бы мгновенно ослеп, но оптика поляризовалась и защитила зрение. Свет ударил по «второй коже» и по крыльям, как ливень по железной крыше. Я распахнул крылья еще шире, и эрги Звездного Древа изогнули гелиосферную матрицу, направив поток плазмы к нам с Энеей, чтобы стремительно, но не до боли, замедлить наш полет. Трепеща крыльями, мы нырнули в лиственный полог. Оптика продолжала сыпать формулами.

Это каким-то образом уверило меня, что все в порядке.

Мы последовали за Бродягами, совсем как они – планируя и хлопая крыльями, тормозя и вновь распахивая крылья, чтобы поймать прямой свет для ускорения, порхая среди ветвей, взмывая над лиственным покровом, снова ныряя в кроны, складывая крылья, чтобы проскочить под коконами или мостиками у самой границы силовых полей, огибая трудолюбивых космических каракатиц и снова распахивая крылья, чтобы пронестись мимо многотысячных косяков акератели, пульсирующих голубым светом – словно машущих нам вслед.

Под куполом мерцающего поля виднелась исполинская ветвь-платформа. Я не знал, работают ли крылья при прохождении сквозь поле, но Палоу Корор проскочила сквозь купол в россыпи голубых искр, будто ныряльщик, входящий в спокойную воду, за ней – Драйвенж Никагат, потом – Лхомо, Энея и последним – я. Пронзая силовой барьер, я уменьшил крылья до какого-то десятка метров и снова очутился в мире звуков, запахов и прохладного ветерка.

Мы приземлились на платформе.

– Для первого раза неплохо, – сказала Палоу Корор синтезированным голосом. – Мы хотели, чтобы вы хоть сколько-то пожили нашей жизнью.

Энея дезактивировала «вторую кожу» вокруг лица, и серебристая пленка ртутным воротником сползла на шею. Глаза моей любимой сияли восторгом: давно, очень давно не видел я ее такой оживленной. Щеки раскраснелись, русые волосы слиплись от пота.

– Чудесно! – воскликнула она, поворачиваясь ко мне, чтобы взять за руку. – Чудесно!.. Спасибо вам большое! Спасибо, спасибо, спасибо, гражданин Никагат, гражданка Корор.

– Не за что, нам самим было очень приятно, преподобная Та-Кто-Учит, – поклонился Никагат.

Подняв голову, я обнаружил, что «Иггдрасиль» причалил к Звездному Древу; его километровый ствол и ветви практически затерялись среди ветвей Биосферы. Если б не рабочая каракатица, медленно втаскивавшая корабль Консула в грузовой отсек, я бы даже не заметил дерево-звездолет среди ветвей. Клоны экипажа торопливо грузили припасы и кубы Мебиуса на корабль, десятками растительных шлангов присосавшийся к Звездному Древу.

Энея не выпускала моей руки. Я обернулся, и она поцеловала меня в губы.

– Представляешь, Рауль?! Миллионы вакуум-адаптированных Бродяг живут там… видят эти потоки энергии все время… неделями и месяцами летают в пустоте… скользят по стремнинам и водоворотам магнитосфер… едут верхом на ударных волнах плазмы в десяти астрономических единицах от звезды, а потом летят еще дальше… до границ гелиосферы, туда, где стихает солнечный ветер и начинается межзвездное пространство. Слышат шелест, шепот и прибой океана Вселенной! Можешь себе представить, Рауль?!

– Нет, – сказал я. Я не мог. Я не знал, о чем она говорит. Тогда – не знал.

А.Беттик, Рахиль, Тео, Кассад и все остальные спустились по транспортной лиане. Рахиль принесла одежду Энеи, А.Беттик – мою.

Бродяги снова обступили мою любимую, требуя ответов на вопросы, уточняя полученные распоряжения, докладывая о запуске авизо с двигателем Гидеона. Толпа разлучила нас.

Оглянувшись, Энея помахала мне рукой. Я поднял руку, все еще блистающую серебром «второй кожи», чтобы помахать в ответ, но она уже скрылась.

В тот вечер все мы – человек пятьсот – отправились на запряженном каракатицей транспортном коконе на северо-восток, за много тысяч километров над плоскостью эклиптики. Путешествие заняло менее получаса, потому что каракатица прошла к назначенному месту по хорде.

В чудовищных масштабах Звездного Древа это расстояние было исчезающе мало, однако архитектура жилых коконов, башенных ветвей и переходов оказалась тут совсем иной – я бы сказал, барочной. И Бродяги, и тамплиеры здесь разговаривали совсем на другом диалекте, а вакуумщики украшали себя диковинными мерцающими цветными лентами. Атмосферные зоны населяли иные животные, птицы и рыбы. Какое же разнообразие видов присуще всей Биосфере! И тут до меня впервые дошло то, что Энея тысячу раз пыталась мне втолковать: что площадь завершенных фрагментов Биосферы куда больше, чем поверхность всех планет, открытых человечеством за тысячелетие межзвездных путешествий. А когда Звездное Древо будет завершено полностью, его обитаемые пространства превысят поверхность вообще всех пригодных для жизни планет Млечного Пути.