Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Как приятно, вырвавшись из грязного, шумного и вонючего города, наполненного миазмами разного сохнущего дерьма, удушливой и едкой вонью плавящегося асфальта, рвануть на природу с рюкзаком за плечами, отдохнуть от суеты большого города. Два часа тряски на старом, раздолбанном автобусе по разбитым дорогам, и он на месте. Стрельнув на прощание вонючим выхлопом газа из глушителя, словно передавая последний привет от города одинокому чудаку, решившему пусть даже на время, отрешиться от цивилизации и связанных с нею благ, автобус убегал прочь, унося в своем пропыленном и прокаленном чреве таких же страдальцев, замученных жарой, грязью и смрадом большого города, решивших вырваться из его цепких лап, на время законных выходных. Хотя они и были одинаковы в стремлении отдохнуть от города, способы и цели достижения желаемого были разные.

Людей, с утра пораньше набившихся в грязное и пыльное нутро старого, раздолбанного рейсового автобуса, подстать российским дорогам, можно было разделить на три группы, различающиеся по внешнему виду, возрасту, и экипировке. В самую многочисленную, наиболее возрастную группу входили пенсионеры. Люди, оттрубившие всю жизнь на государство, отдавшие стране лучшие годы, угробившие за гроши здоровье, выжатые как лимон, и выброшенные на обочину жизни, прозябать на нищенскую пенсию, что назначило государство за заслуги перед страной. Этих грошей едва хватало свести концы с концами, экономя каждую копейку, целый день мотаясь по городу в поисках продуктов и вещей подешевле, чтобы сэкономить несколько рублей, которые в скромном бюджете пенсионера, никогда не лишние. Но бесконечная погоня за рублем надоедает, и пенсионер, наплевав на экономию, выкраивает из скромного бюджета немного деньжат для поездки на природу. Уходят в оплату за проезд те самые, рубли, что выгадал пенсионер, мотаясь по городу в поисках чего подешевле. Безмерно рад заслуженный ветеран тому, что обманувшее с пенсией государство, дало льготу на проезд, и мотания по городу, не стоят ему ни гроша.

Но даже в лес, привыкший всю жизнь трудиться ветеран, отправляется не на отдых, и не на увеселительную прогулку. В лесу, отдыхая от шума и смрада большого города, он совмещает полезное, с приятным. И если приятное это общение с природой, исцеляющей тело и душу, то полезное, это сбор даров природы, на которые она столь щедра в летнюю, благодатную пору. И потому, спешащая в лес самая многочисленная категория отдыхающих, отправляется на природу во всеоружии, должным образом оснащенная и экипированная.

Подобных собирателей лесных даров легко распознать еще по дороге на вокзал, откуда отходили автобусы, увозящие людей на природу. Они отличались от прочих горожан тем, во что были одеты, и чем были заняты их руки. Если ветераны, мотающиеся на общественном транспорте из одного конца города в другой в поисках чего подешевле, одеты были довольно разнообразно, то пенсионеры отправляющиеся за город, выглядели одинаково. Куртка-штормовка с капюшоном на случай дождя из похожего на брезент материала, который не по зубам зловредным клещам, затаившимся на деревьях, поглядывающим по сторонам злобными глазенками в ожидании грибника. На которого можно наскочить лихим кавалерийским наскоком, с наслаждением впившись в мягкое и податливое человеческое тело, неиссякаемый источник благодатной кровушки, излюбленного лакомства лесного паразита. Неизменная бейсболка для мужчин-пенсионеров и их коллег женского пола, или же фуражка для одних, и платок для других, чтобы затруднить злобному насекомому дорогу до тела.

Если бы человек обладал слухом, во сто крат превышающим тот, которым его от рождения наделила природа, и мог понимать язык животных, и прочих обитающих на земле тварей, он услышал бы много интересного. Услышал бы, как прыгают, целясь на голову жертвы, лесные десантники, кровососы-клещи, как стукаются один за другим, рикошетя от жесткой кожи бейсболки. Как они кричат и грязно матерятся, отчаянно пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы остановить бесконечное скольжение. Но остановить скольжение не в состоянии ни многочисленные лапы клеща, ни отборная матерщина в адрес человека, припершегося в лес в таком дурацком наряде. И падает клещ в траву, на хвойные иглы, на крохотные для человека песчинки, для клеща здоровенные булыжники, об которые легко отбить даже такую невесомую, как у насекомого задницу, и лапы переломать к чертовой матери, существенно уменьшив их количество. Лежа в траве, потирая отбитые бока и злобно матерясь, клещ клянет на чем свет стоит человека, припершегося в его лес, и не желающего платить дань кровососу. Злобный мат мелкого лесного монстра в состоянии прервать лишь сапог грибника, нагрянувшего в лес за природными дарами.

Но чаще всего, исчерпав запасы матерного красноречия, клещу приходилось, кряхтя, морщась от боли отправляться в очередное, дальнее путешествие. Дорога длинной в два человеческих шага, для клеща становится бесконечной, и на преодоление ее, уйдут многие часы, масса физической и моральной энергии. Если он и доберется до своего наблюдательного пункта, то только к ночи, или на излете дня, когда лес погружается во тьму, становясь тихим и пустынным. Кровососу уже ничего не светит в плане поживы и ночь ему придется провести со сведенным от голода желудком, в ожидании дня, и очередной попытки, могущей стать более удачной.

Подобные обломы в жизни клеща случаются довольно часто и если бы не особенности строения организма, давно бы вымер весь их злобный род. Он мог очень долго обходиться без пищи, не утрачивая жизненных функций, а при благоприятном исходе охоты напиться кровушки так, что раздутое брюхо, в десяток раз превышало обычные размеры. В случае удачи клещ заряжался жизненной энергией на длительное время, которое в большинстве своем будет состоять из обманутых надежд, и череды горьких разочарований.

Клещ терпеливо ждет своего часа, когда ему повезет, и он вонзит жало в живое тело, источник кровушки желанного блюда. И не важно, кто это, зверь, или человек, забредший в звериное царство. Все они, и люди, и звери, созданы небесами для того, чтобы стать пищей клещу, истинному, владыке леса. Уставший после изнурительного путешествия по земле, сквозь густые, травянистые заросли, затем по древесному стволу, на излюбленную ветку, клещ засыпал, видя себя во сне всемогущим пожирателем жизни. И невдомек было ему, что только он считал себя лесным владыкой, что были на белом свете существа, не разделяющие его взглядов. И что мелкая, неприметная пичуга, скачущая по ветвям в поисках добычи, ничего о его могуществе не знает, заботясь только о том, чтобы склевать на обед. И притаившийся на ветке клещ, ничуть не хуже другой пищи, не смотря на специфический привкус.