Стальное зеркало - Анна Оуэн

— Не называйте меня непочтительным сыном матери нашей Церкви, но есть ли основания думать о Его Святейшестве столь лестным образом? — склоняет голову к плечу молодой человек. — Возможно, кто-то пожелал, чтобы один возвысился на клевете в адрес другого?

— Увы, герцог. — Тут можно и не крутить. — Сведения эти совершенно верны и получены от одного из свидетелей дела. — Можно было бы сказать «участников», но советчик при убийстве не присутствовал, да и тогда гость мог бы потребовать имя этого участника. Нет уж, пусть волки и овцы остаются во всей возможной целости. — Ни о причинах, ни о побуждениях свидетель, разумеется, не осведомлен, но действовали люди вашего зятя, хотя тогда он еще не был таковым.

Такое впечатление, что мы обсуждаем погоду.

Птичка затыкается и с интересом перебирает лапками по ветке, хочет заглянуть в лицо незнакомцу — а смотреть-то и не на что. Торговля ромея, наверное, интересовала куда больше.

— В этом случае очень странно, что свидетель сказал в Равенне то, что очень многие хотели знать в Роме. Тот, кто смог бы утешить страждущего отца, вряд ли нашел бы Его Святейшество неблагодарным.

— Свидетель поначалу опасался за свою судьбу — а потом был смущен этим актом христианского милосердия и не решился вставать между отцом и его детьми.

— Опасался за свою судьбу?

Действительно, странно было бы предполагать, что Его Святейшество не сможет защитить важного очевидца в таком деле.

— Видите ли, свидетель, увы, не был расположен к вашему брату и еще меньше — к компании, которую тот водил. Он боялся, что его сочтут причастным к делу и что истина будет установлена несколько поздно для него.

— Благодарю вас за этот бесценный подарок, Ваше Величество. Я непременно постараюсь найти все доказательства чудесного долготерпения, проявленного Его Святейшеством.

И отыщет их очень быстро. До сих пор их не нашли только потому, что никому не приходило в голову посмотреть в ту сторону.

Отыщет, установит истину — и поймет, что мои слова избавили его от змеи в доме.

Подающий надежды молодой человек откланивается, а старый король Тидрек остается в зимнем саду, смотрит на буйную пышную зелень, улыбается, когда прямо перед ним со стекла срывается капля — еще бы немного, и прямо на лысину, вот смеху-то…

Многообещающая поросль, ничего не скажешь — что ж, король в очередной раз насадил на одну рогатину несколько медведей: ослабил города, нашел, куда пристроить лишние вооруженные руки, приобрел неплохой порт… и занял самую лучшую ложу на будущем представлении. В ближайшие десять лет на юге Европы будут давать очень красочное представление.

А потом — поглядим.

— С торговлей, — говорит Чезаре, улыбаясь как майская роза, — все прошло, как я и думал. Но Его Величество — настоящий лошадиный барышник, он не пожелал отпустить меня без подарка.

— Давайте сюда, я его отдам осмотреть на предмет ядовитых шипов. Надеюсь, вы не вскрывали футляр. — Головная боль не способствует ни почтительности, ни утонченности шуток, а если в ближайшие дни у Мартена не закончатся какие-нибудь важные компоненты, придется украсть первый попавшийся бочонок. В интересах общей безопасности. — Знаем мы уже эти подарки…

Подосланных убийц почти десяток, ядов в угощениях и подарках — видов пять, соглядатаи и доносчики, сомнительные дамы с кинжалами за корсажем и все прочие королевские развлечения. Герцог счастлив. Мигелю все это надоело до зубовного скрежета — и ладно бы, вражда была, убить на самом деле хотели бы, так нет, это у них придворные игры. А если прошляпил, то не обессудь. Яды настоящие, и убийцы тоже не шуточные.

Правила пребывания в гостях не позволяют оказывать ответные любезности, а то трухлявый трюфель Тидрек уже взлетел бы в облака трудами Мартена.

— Подарок был словесным, а вот в его природе ты не ошибся. Его Величество сказал, что ему известно, кто убил Хуана. И он поделился этим знанием со мной. Представь себе, у Тидрека есть свидетель, утверждающий, что это сделал милейший шурин Альфонсо.

— С какой бы стати? — Мигель не поручился бы, что такого не может быть. Милые юноши, воплощение достоинств, обычно способны на многое. И убить — в том числе. Тем более, что герцог Бисельи умудрился как-то извести девять чернокнижников и отделаться парой синяков. Непрост красавчик. Но чем ему мог помешать Хуан?! Разве что по просьбе обиженной Санчи — но не дурак же Альфонсо…

— Думаю, что ни с какой. — Чезаре ложится на пол, закидывает руки за голову. — Он не убивал. Он мог бы, даже в спину мог бы, если бы по-другому не получалось, но не так, как это было сделано. Хуана убивали связанного, несколько человек, со страстью. А наш неаполитанский родственничек в гнездо к чернокнижникам полез с открытыми глазами, по доброй воле и без сопровождения — и приказываешь верить, что он ударил связанного ножом? Но вот причины для убийства у него должны быть, ставлю что угодно. Какие-нибудь очень серьезные причины, которые я легко смогу найти… Причины, да и наверняка кто-то из слуг отсутствовал в подходящее время. Или даже он сам… Я в Тидрека верю, он плохих ядов не варит.

Тидрек, вероятно, врет. Но врет он довольно странным образом, не по-королевски. Когда все та же Санча сочиняет какую-нибудь пустую сплетню — это нормально, женские войны из сплетен в основном и состоят. Но король Галлии — не взбалмошная красотка, не поделившая с соперницей место в церкви. Он не может себе позволить говорить неправду попусту.

— По-моему, этот подарок не словесный, а деревянный и внутри у него солдаты. Может, его лучше сжечь? — Правда или нет, а похоже это больше на королевскую пакость, чем на милость. Хорошую такую, сложную, точно рассчитанную пакость — как раз в манере Тидрека. Начнешь разбирать коробочку — найдешь ключик, найдешь ящичек, внутри шкатулка, откроешь шкатулку — а там план, где сокровища спрятали. И только по дороге к сокровищам вспомнишь, что, разбирая коробочку, оцарапался…

— Наверняка. Представь себе, что произойдет. Я начну искать причины, меня заметят, Альфонсо забеспокоится… может быть, даже испугается. А пугается он, как мы уже знаем, весьма разрушительно. Равенне останется только смотреть. Бесплатные гладиаторские бои… — улыбка гаснет. Еще мгновение назад Чезаре разбирал сложную, вкусную интригу и был доволен жизнью, а сейчас, кажется, вспомнил что-то неприятное.

— Мой герцог?.. — Помимо замечательного во многих отношениях Альфонсо у нас в раскладе еще присутствует страстно любящая его монна Лукреция в ожидании потомства… да чтоб этот Тидрек провалился через ад к антиподам со своей любовью к кровавым зрелищам!