Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Любенко Иван Иванович

— На Кавказе говорят, что дикие животные охотятся друг за другом, чтобы не умереть с голоду, а человек ходит на охоту ради удовольствия и отдыха! Так выпьем за тяжелый ягдташ и полный бокал!

— Присоединяюсь! — согласился доктор.

Поданное блюдо — пара фазанов, изжаренных в сметане с шампиньонами, — оказалось великолепным. Все с удовольствием увлеклись едой.

— Да, изумительно приготовлено. А вы, — Нижегородцев обратился к Ардашеву, — помнится, как-то по-иному готовили фазана, и тоже было вкусно.

— Мой способ проще: я жарю его на вертеле, предварительно нашпиговав салом. Снаружи обкладываю шпиком и обвязываю промасленной бумагой. Держу некоторое время над огнем, а потом над углями, не забывая при этом поливать маслом. На это уходит почти час. Под конец со всех сторон посыпаю сухарями. К птице подаю соус муждей и кукурузную мамалыгу.

— Мамалыгу? — Фон-Нотбек поднял взгляд. — Это что-то в виде лепешки?

— Не совсем. Скорее напоминает кашу. Есть разные способы ее приготовления. Но я использую самый простой и быстрый: в кипящую подсоленную воду засыпаю предварительно поджаренную кукурузную муку, варю минут десять и не уваренную воду сливаю. Мамалыгу следует непрерывно помешивать деревянной лопаткой до тех пор, пока в ней не останется комочков. После чего чугунок надобно снять с огня и дать настояться. — Присяжный поверенный улыбнулся и добавил: — Но еще лучше подать чабанский булз — очень популярный в Валахии.

— Господи, а это что такое?

— Поверьте, ничего сложного. Смажьте сливочным маслом сотейник или чугунок, выложите дно и стенки мамалыгой и кусочками сливочного масла, а на середину положите бурдючный сыр или, на худой конец, брынзу. Заверните края мамалыги к центру и поставьте в печь, чтобы булз зарумянился. Вот и все. А чабаны формуют его вручную и выпекают, не мудрствуя, на раскаленном в золе камне.

— Ясно. А что это за соус такой — муждей?

— Так его называю в Бессарабии. Рецепт простой: берется толченый чеснок с солью, добавляется столовая ложка прованского масла и столько же лимонного сока (подойдет и винный уксус). В полученную смесь вылейте половник мясного бульона и не забудьте рубленую зелень. Вот и все.

— Да, интересно. От вашего рассказа у меня еще больше разыгрался аппетит, — накладывая себе в тарелку новую порцию фазана, проговорил Фон-Нотбек.

В этот момент в коридоре послышался какой-то шум, и на пороге, заслонив собой кухарку, возник Поляничко. Главный сыщик губернии был в котелке и неизменном старомодном сюртуке. Первым опомнился хозяин дома:

— Ефим Андреевич! Надо же! Присаживайтесь к нам! — Он повернулся к прислуге: — Прими у гостя одежду, Сара… и дай нам еще один прибор.

— Приятного аппетита, господа! Вот решил самолично наведаться, благо дача ваша совсем недалеко от железной дороги. Дай, думаю, развеюсь, на природу посмотрю и заодно от службы отдохну. А на полустанке мне повезло: мужика с подводой встретил. Он меня и довез, — усаживаясь, объяснил старый полициант и стал заправлять за воротник белоснежную салфетку. Его глаза бегали по столу от одного блюда к другому и наконец остановились на графине с водкой.

— Начнем с беленькой? — проявил сообразительность Нижегородцев.

— Не откажусь. Вечера уже холодные, а подкладка на сюртучке у меня саржевая, летняя, — не глядя на Ардашева, вымолвил полицейский.

— Так вы кушайте, накладывайте мясо, грибочки, икорочку, — хлебосольничал Фон-Нотбек.

— Да упокой, Господи, его душу грешную! — изрек Поляничко и опрокинул рюмку.

За столом воцарилось недоуменное молчание.

— Сделайте одолжение, Ефим Андреевич, поясните, пожалуйста, а за чью душу вы только что изволили выпить? — робко осведомился Нижегородцев.

— За Белоглазкина, — невозмутимо изрек сыщик. — Застрелили, грешного.

— То есть как? Где? — опешил Ардашев.

— В городе, при попытке к бегству. Он занемог, и тюремный доктор распорядился отвезти больного арестанта в госпиталь. По пути следования инженер совершил побег. Солдат не промахнулся.

— Какая глупость! — потупив голову, выговорил адвокат.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— С кончиной подозреваемого дела по смертоубийству Тер-Погосяна и Маевского закрыты, — объявил Поляничко и с аппетитом принялся уплетать жаркое.

— Вот так новость! — вскинул руки Фон-Нотбек. — Дело закрыли! А кто же тогда, позвольте узнать, по нам палил?

— По…ому… алил? — с полным ртом едва выговорил Ефим Андреевич.

— Да по нам! По нам! — Фон-Нотбек выскочил из-за стола и аршинными шагами заходил по комнате. — То есть я хочу сказать, что не по мне, а по Климу Пантелеевичу, хотя очень даже может быть, что метили-то как раз в меня! Экипировка у нас, знаете ли, схожая. А посему нас могли легко перепутать!

Присяжный поверенный молча вынул из кармана пустой патрон и поставил его перед Поляничко.

— Полюбуйтесь, это одна из гильз, найденных мною на том месте, откуда велся огонь. Стрелок был достаточно меток: он повредил мое ружье и даже снес с головы кепку. Хорошо, что я на всякий случай прихватил с собой браунинг. Это меня и спасло.

— Так, — с трудом произнес сыщик, усиленно двигая челюстями. — А где злодей? Сбежал, что ль?

— Уплыл на лодке, — вклинился в разговор Нижегородцев.

— А с чего вы взяли, что это именно тот самый душегуб, что прикончил Тер-Погосяна и Маевского? — вполне здраво рассудил полицейский. — Да мало ли кто мог в вас стрелять? А Белоглазкина, Клим Пантелеевич, вы зря выгораживаете. Оно, конечно, понятно — ваш клиент и прочее, но ведь он в Клубе постоянно отирался. И намедни я вспомнил, что видел его там как раз восьмого марта, правда, он играл за другим столом. Да-с…

— И что с того? — не удержался адвокат. — Вы что ж теперь, будете подозревать всех, кто там находился? Вот, к примеру, и Альфред Людвигович поигрывает…

— Постойте-постойте, господа, кажется, я начинаю понимать, что к чему. — Доктор вдруг посерьезнел, выпрямился и даже показался выше ростом. — А вдруг смерть Белоглазкина подстроена? Тогда получается, что убиты три человека, которые находились в Коммерческом клубе в тот вечер. Так? И в этом, возможно, кроется какая-то тайна. А что, если они узрели что-то такое, чего им видеть не следовало? И их методично, одного за другим, стали убирать, а?

— Но почему убийца должен быть из числа игроков? — возмутился Фон-Нотбек. — А что, если это какой-то маниак, который когда-то проигрался в карты, а теперь мстит всем картежникам без разбору?

— И это не исключено, — согласился доктор. — Помните, Клим Пантелеевич, в позапрошлом году на Водах? Там тоже тогда все было замешано на картах.

Ардашев рассеянно кивнул, но так ничего и не ответил.

Разговор о загадочном стрелке еще долго тек медленной рекой, то набирая силу на стремнине споров, то угасая в заводях раздумий. Клим Пантелеевич в нем почти не участвовал. Он, казалось, совсем потерялся в закоулках собственных мыслей. Подали кофе, и гости пересели к камину, а ближе к полуночи все разошлись по комнатам.

Наступило утро. Позавтракав на скорую руку, Ардашев, Нижегородцев и Поляничко на хозяйской телеге покатили на станцию. До проходящего поезда оставалось всего полчаса. Возница то и дело встряхивал вожжами, подгоняя пегую, уже немолодую лошадку. Фон-Нотбек остался на даче, ожидая приезда двух членов Окружного суда. Охотничий сезон был в самом разгаре.

19

Наказание

Солнце уже почти спряталось за гору, и ущелье потонуло в сумерках. Готовились ко сну и далекие голубоватые вершины — крутые и безлюдные. Сырая туманная дымка окутала аул, пытаясь проникнуть в жилища. Невзрачные каменные домики тесно жались друг к другу по всему склону, точно ступени гигантского храма, упирающегося в небеса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В сакле, на краю аула, едва теплился свет. Там в кунакской, у самого очага, на низком деревянном диване, покрытом персидским ковром, перед трехногим столиком сидел бородатый горец среднего роста, с бритой головой. Он был одет в белый шелковый бешмет с высоким стоячим воротником и подпоясан узким ремнем с набором серебряных пряжек и подвесок. Серые полотняные штаны и мягкие ноговицы довершали его наряд. Справа от него находился кинжал и Смит-энд-Вессон, который еще можно было встретить у городовых. На стене висела шашка. В ближнем углу виднелось прислоненное к стене длинное ружье. На полу стояло блюдце, из которого пил молоко белый котенок.