Совьетика - Ирина Маленко

Но все равно, у меня остался нехороший осадок в душе. Хорошо, у вас пока не хватает сил. Хорошо, вы говорите себе: «Лопай, что дают, а то не дадут совсем ничего». Но, например, Кутузов, когда у нашей армии не хватило сил оборонять Москву, отступил, сдал ее, но не принес же Наполеону ключи от нее на блюдечке…Понимаете разницу?

А если бы он эти ключи Наполеону принес – пошел с Наполеоном на консенсус- да еще и собой при этом гордился бы? …

Конечно, если я окажусь неправа в отношении происходящего в Ирландии, я буду только рада. Но пока я не вижу, что я неправа – как бы мне того самой не хотелось.

За окном забибикало такси, пора было ехать.

Шофер мне попался типичный ирландец – балаболистый, неначитанный, но умный и пытливый. Для начала он сказал мне по-польски:

– Дзень добры!

И я ему по-польски ответила.

– А, Вы полячка? – обрадовался он и начал рассказывать мне, как учит польский язык. Отрадно видеть, что у некоторых местных жителей все-таки расширяется кругозор.

– Нет, я не полячка, – сказала я.-Але розимию по-польску.

– А вот угадайте, католик я или протестант? – неожиданно озорно спросил таксист. Это было очень смело с его стороны, но думаю, что решился он на это только потому, что я была иностранка.

– Тут и угадывать нечего, – сказала я, – Конечно, католик.

– Ишь ты, как это Вы ловко, – удивился он,- А как Вы угадали? По моему имени?

– Да я же не знаю Вашего имени!- удивилась в свою очередь я, – А угадала очень просто: вот я не успела к Вам в машину сесть, а Вы меня совсем уже заговорили…Протестанты – они не такие разговорчивые.

– А, это у Вас такой предрассудок в отношении ирландцев, что мы болтуны…

– А что, скажете, нет? Ну, в среднем, конечно…. Да Вы не обижайтесь, мне наоборот это нравится!

– А что вам больше всего в нас нравится? – выпалил он.

– Непредсказуемость ваша, молодой человек…

Это его, видимо, вдохновило, и он начал рассказывать мне про какую-то философскую книжку, которая недавно попала ему на глаза (чувствовалось, что она запомнилась ему потому, что читает он редко – хотя и с интересом), и его понесло в такие дебри… Он начал рассуждать, существует ли бог, потом заговорил о карме и о реинкарнации, а я слушала его и думала про себя: «Эх, этим ирландцам бы да наше, хорошее, доскональное советское образование! Да они бы тогда горы свернули!»

– А что Вам больше всего в нас не нравится? – продолжал таксист, когда тема реинкарнации была исчерпана.

– Не нравится? Переменчивость. Человек подает тебе определенные знаки внимания, а потом пугается, когда видит, что они вызвали такую реакцию, на которую, казалось бы, он именно и рассчитывал… Может, Вы мне можете объяснить, потому что я не понимаю?

– Ага, – сказал он, – Вот я приведу Вам пример. Начал я тут встречаться с одной женщиной. Она очень мне нравилась. Даже и сейчас еще нравится. Но я пообщался с ней и понял: не по Сеньке шапка. Она слишком для меня такая рафинированная, понимаете? Мы в социальном плане к разным группам принадлежим. У нас поэтому слишком мало общего. Понимаете, о чем я говорю? И я тогда тоже, как Вы изволите выражаться, испугался… Думаю, что в Вашем случае тоже в этом было дело.

Неужели Ойшина напугала моя образованность? Или то, что он столяр, а я – начальник отдела? Боже мой, до чего же это глупо! Образование ведь дело наживное, а вот мировоззрение…

– А как вы жили – ну, не обижайтесь, но у нас тут так говорят- при диктатуре? Мне интересно… Со всеми запретами – как это?- прервал таксист мои мысли.

Я не обиделась. Они же действительно не знают ничего другого – и он сам это признает. Молодец уже хотя бы за это!

– Да просто знаешь, что определенные вещи не делают, и все, – попыталась объяснить я.- Я не вижу никакой в этом драмы. Это же для общего блага, понимаете? Ну вот, вас же тоже учат здесь: не убий, не укради и так далее. Что же вы не восстаете против этого, чтобы доказать, что вы «свободны»? Так почему же мы-то должны были против наших заповедей добродетели восставать?

– Ишь ты, – сказал он, поразмыслив,- А я и не думал никогда об этом…

Ну вот, теперь будет о чем подумать, сказала я про себя…

Остаток дороги я сама тоже размышляла – о невероятной эмоциональной незрелости западных людей, которые коллективно ведут себя словно подростки, протестуя против «того, что говорили им родители». Не потому, что родители говорили что-нибудь неверно, а просто потому, что они хотят доказать, что они уже взрослые. Это нам, по-настоящему зрелым людям, не надо никому ничего доказывать!

И «свобода» их тут именно такая – подростково-хулиганская. Без того, чтобы думать о последствии своих поступков для других людей. Недаром и герои здешних книг и фильмов – не положительные, а такие, которые все время делают что-нибудь «naughty” и «cheeky”. Это зрителю нравится. Оправдывает поступки его самого в собственных глазах и дает ему почувствовать себя положительным.

Тем временем мы уже доехали до аэропорта….

Когда я села в самолет, я в последний раз взглянула на Ирландию через иллюминатор. Шел дождик, словно она плакала. Но мне плакать больше не хотелось. Раньше, когда я улетала отсюда, я всегда говорила ей через иллюминатор: “Я скоро к тебе вернусь, слышишь?” А теперь мне вдруг больше ничего не хотелось говорить…

В самолете я спала почти всю дорогу. Проснулась только глубокой ночью, когда мы летели уже над Россией.

Внизу под самолетом раскинулась золотыми огнями среди черноты ночи Казань, в которой я никогда не бывала. Она была похожа на макет из блестящей слюды. Были видны даже мосты через Волгу – как игрушечные.

А через некоторое время за окном пошел Урал, потом Сибирь… Огромные пространства – и очень редкие огоньки на нем.

Мы летели и летели, а России все не было конца и края… Эх, сколько же я еще всего не видела в своей родной стране (а уж с включением наших республик…)! Да тут целой жизни не хватит!

Ну, а потом… потом был Пекин. Но это отдельная история. Пора спать.

…Я не помню, когда я заснула, а проснулась рано – от бодрой, жизнерадостной негромкой музыки за окном. Выглянула в него – батюшки-светы! Такое впечатление, что здесь каждый день – как Первомай.

В Корею я влюбилась сразу, окончательно и бесповоротно. Что там какая-то паршивая Ницца с ее искусственно загорелыми пенсионерами!

Осыпанные розовым вишневым цветом улицы Пхеньяна были словно праздничный наряд невесты. На тротуарах – ни соринки (перед праздниками маленькие дети помогают родителям подметать главные улицы и площади города – конечно, соразмерно своим силам! И это так здорово – видеть, как они приучаются и к коллективу, и к труду!), на столбах и на домах – радостные алые флаги, а сами люди… Какой умиротворенностью, покоем и гордостью за свой город и свою страну дышат их лица! Было так отрадно видеть малышей-детсадовцев, идущих по улице с цветами в руках. В Северной Ирландии дети даже не дарят цветы учителям к 1 сентября. Когда я спросила ирландцев, почему, мне с возмущением ответили: «Что, мой мальчик «голубой», что ли, чтобы ходить с цветами по улице?» Представляете себе, до какой степени у этих людей вывернуты наизнанку мозги? Где уж тут воспитывать в детях любовь к прекрасному…

Мне было просто невмоготу сидеть в такой день в номере – правда, от меня это и не требовалось. Наоборот, дни были расписан буквально по минутам, и уже в первый день я должна была посетить родной дом товарища Ким Ир Сена в Мангэнде, знакомый мне еще по тем самым журналам моего школьного времени, и еще 3 или 4 достопримечательных места.

Я сошла вниз по мраморной лестнице с твердым намерением в этот день как можно больше увидеть и узнать о стране, в которую меня забросила судьба. Все до единого встретившиеся мне по дороге работники отеля улыбались естественными,человеческими, а не накладными служебными улыбками.

Девушки-официантки в гостиничном ресторане были все как на подбор- хороши словно ангелочки. Женственные, скромные, прилично одетые – не как у нас, где не поймешь зачастую, официантка это перед тобой или представительница совсем другой профессии. Когда они смеялись, то застенчиво закрывали при этом рот рукой. На иностранных языках здесь мало кто говорил, но я быстро научилась их понимать даже без слов.

Завтрак, обед, ужин здесь вроде бы были совсем небольшими по объему, по сравнению с европейскими, но каким-то удивительным образом настолько сытные, что я не то что не успевала проголодаться между ними – мне вообще не хотелось есть! Корейская еда, в отличие от китайской, не жареная на масле, а тушеная или приготовленная на пару – и поэтому намного полезнее для здоровья. Вкус, правда, часто не похож ни что из известного нам, но это даже интереснее: в другую страну ведь и приезжают для того, чтобы увидеть другую культуру, другие традиции, обычаи и образ жизни. А сегодня в мире тебя почти везде во все возрастающей степени насильно потчуют гамбургерами, картошкой «Фридом» с кетчупом да Микки Маусами…