Жизнь Замечательных Блонди - Кира Измайлова

Кристиан склонен был согласиться: если эта штуковина способна выдавать направленное излучение, то… Запросто можно лишить противника боевого духа и вымотать: куда уж тут воевать, если не можешь уснуть, а уснешь, пожалуй, коли мерещится всякая жуть, да еще и не знаешь, наяву ты это видишь или нет! Что, впрочем, вины с Рауля никоим образом не снимало…

— А ты, конечно, знал? — поинтересовался Эмиль у Алана, и тот неопределенно пожал плечами.

Пытать его не стали, знали, что за начальника он пойдет в огонь и в воду, и даже если и знал что-то о планах Рауля, всё равно его не выдаст. А и выдал бы, что толку?

Совещание пошло своим чередом, заговорили о других насущных проблемах, раз уж собрались. Не принимал участия в общей беседе только Алан, и его не трогали. Да и всё равно обсуждали вещи, далекие от дел его департамента…

Алан же настолько погрузился в собственные мысли, что не сразу услышал голос Кристиана.

— Алан, — звал тот негромко. — Ты что, уснул?

— Нет, — тот выпрямился, готовясь отвечать на какой-то вопрос. — Прошу прощения, я…

— Совещание окончено, — сообщил Кристиан и посмотрел как-то странно. Будто понимал что-то. А может, и правда понимал, кто его разберет!

Алан огляделся — и правда, все уже покинули кабинет, остался он один. Можно было только встать, коротко поклониться и выйти, чувствуя на себе пристальный взгляд Первого Консула.

"Дела! — подумал тот, когда за Аланом закрылась дверь. — Опять что-то у них неладно, поклясться могу! Который раз, интересно?" Увы, подсчитать возможным не представлялось…

…Не представлялось возможным подсчитать, сколько раз Рауль находил очередного гения. Это было одним из его хобби (и, кроме того, профессиональной обязанностью): разыскивать многообещающих молодых сотрудников и вытряхивать из них всё, на что те оказывались способны. По большей части эти гении оказывались пшиком, они не могли выдержать даже простейшей проверки, и Рауль мгновенно про них забывал. С другими он возился, бывало, подолгу, выжимал досуха и отбрасывал за ненадобностью: увы, мало кто соответствовал его требованиям, а тех, кто мог еще и угнаться за полетом мысли руководителя, и вовсе надо было днем с огнем искать!

Алан наблюдал это не первый год и уже свыкся с тем, что время от времени на Рауля находит, он выписывает с периферии очередного гениального юнца и тратит на него всё свободное время, заботы департамента перекладывая на плечи верного заместителя. Первого и единственного, к слову сказать, хотя Раулю полагалось минимум трое. Увы, более они никого рядом с собой терпеть не желал, одно это и утешало…

Алан прекрасно знал: более, чем на пару месяцев, не хватит ни Рауля, ни юного гения. Первому станет скучно (в принципе, он сходу мог понять, на что годен новый сотрудник), второй просто не справится с объемом работы, где-то ошибется, или, окрыленный внезапно возникшими перспективами, зазнается, проколется на ерунде и с позором вернется туда, откуда Рауль его взял.

Но не теперь. Не теперь…

На сей раз избранником Рауля, если можно так выразиться, стал не юный Блонди, только-только из интерната или проработавший всего несколько лет, а вполне взрослый экземпляр, ровесник Второму Консулу. Служил тот в Латоне, довольно крупном городе в другом полушарии, и ничем особенным не блистал. Затем вдруг пошел в гору, был на хорошем счету и добился-таки перевода в Танагуру! Еще полтора года работы в департаменте Ама, и этот Блонди — звали его Мишелем Вером, — выдал на-гора этот вот самый сомнологический проект, из-за которого сыр-бор разгорелся… Разумеется, пропустить подобное Рауль не мог и взял ценного сотрудника в оборот.

Вот тут-то Алану и стало не по себе… Не то чтобы он не испытывал подобного раньше, но, как уже было сказано, долго интерес Рауля к новым сотрудникам не держался, однако с Мишелем, казалось, он нашел общий язык. И немудрено! Если Вер и не дотягивал до уровня Второго Консула, то упорно стремился к этому, и тот мог говорить с ним почти на равных. Как с Аланом, но тому казалось, будто Вер куда быстрее и лучше понимает идеи, которыми Рауль способен был сыпать безостановочно, особенно если на него находил некий стих. Алан их в лучшем случае запоминал, чтобы обдумать на досуге, Мишель же подхватывал на лету и если не развивал, то задавал вполне осмысленные вопросы. Раулю это нравилось, видно было невооруженным глазом. Казалось, он нашел, наконец, достойного помощника, и…

Рано или поздно это должно было случиться, говорил себе Алан, проходя коридорами Эоса и не видя ничего по сторонам. Скажи лучше спасибо, что всё-таки поздно, что ты работал с ним столько лет, и он тебя ценил… как умел. Это его натура, разве ты раньше не знал? Ему нужно только всё самое лучшее, что может дать ему мир. Лучшие сотрудники, самые безумные из осуществимых и наиболее осуществимые из безумных идеи, рискованные эксперименты… Он ведь иначе жить не сможет, а ты… Ты, в общем-то, тоже. Но между вами — огромная разница. Он идет вперед и только вперед, а ты способен только держаться за ним, кое-как выдерживая эту скорость, и то уже давно чувствуешь, что он тебя щадит. Ты бы давно уже отстал, если бы это было не так…

Всё это Алан давно знал, но легче от этого не становилось. Что он мог поделать? Поговорить с Раулем? Да он ведь, скорее всего, даже не осознает, что делает, для него это в порядке вещей, сколько раз проходили! И он ведь не избавится от верного заместителя, тот слишком удобен, незаменим даже, Алан не останется без работы, дел ему хватит. Вот только обсуждать свежие идеи с Раулем будет Мишель, и сидеть с ним допоздна в лаборатории тоже будет Мишель, а на долю Алана останется административная работа, с которой он справляется отлично, а большее… Большего ему не дано.

Сколько себя помнил Алан, никакой особенной цели в его жизни не было. Он знал о своих, мягко говоря, не выдающихся способностях и лишь прикладывал все усилия к тому, чтобы не оказаться хуже своих однокашников. Его ждала самая обычная карьера, наверняка без особых взлетов и прочих неожиданностей, какая-нибудь неприметная должность, возможно, на периферии. Ни о чем большем Алан и мечтать не смел, да и непривычен он был к этому делу, к мечтам то есть. Такие середнячки, как он, должны исправно тянуть лямку и благодарить судьбу за то, что им позволено хотя бы это.

Собственно, ни о чем ином Алан и не помышлял, и длилось это до тех пор, пока ему не исполнилось четырнадцать. В тот год Алан впервые услышал о том, кто впоследствии сыграл немаловажную роль в его судьбе… Впрочем, нет, слышать о нем Алан слышал и раньше, преподаватели давно уже все уши прожужжали, рассказывая об одном из самых выдающихся выпускников прошлых лет, том, что еще в подростковом возрасте выдавал идеи, которые приводили в благоговейный трепет взрослых специалистов. Ученики слушали и только усмехались про себя: такие встречаются один на тысячу, а то и реже, и наверняка это продукт какого-то эксперимента, чего же требовать от обычных рядовых Блонди? Думал так и Алан, хотя всегда с интересом слушал и читал все, что попадалось об этой выдающейся личности, в самом нежном возрасте успевшей прославиться на всю Амои. Ему в самом деле было любопытно, тем более что его специализация имела некоторое отношение к работам кумира преподавателей.

Все изменилось в тот день, когда руководство интерната с помощью каких-то немыслимых интриг умудрилось заполучить предмет своего обожания для проведения нескольких факультативных лекций о последних достижениях в области развития биотехнологий. Алан, разумеется, от посещения лекций уклоняться и не думал: одно дело читать какие-то материалы о новых разработках и совсем другое — услышать о них из уст того, кто их придумал.

Все бы ничего, вот только, увидев лектора, сосредоточиться на содержании его рассказа Алан уже не мог, как ни пытался себя заставить. Ни фотографии, ни видеозаписи не могли передать и сотой доли того обаяния, той внутренней силы, которую излучал этот совсем молодой еще Блонди. Должно быть, именно это и называется харизмой, и Алану странно было видеть, что далеко не все его однокашники так очарованы этой выдающейся личностью, а некоторые так и вовсе поглядывают с плохо скрываемой неприязнью. Лишь спустя некоторое время он догадался — это была банальная зависть к тому, кто лучше, успешнее и талантливее их самих, но понять этой зависти так и не смог. Сам Алан, во всяком случае, не завидовал, потому что Раулем Амом он мог только восхищаться…

С той-то поры и появилась у Алана тайная цель (мечтой он это желание не называл, потому что мечты сбываются крайне редко, а Алан был твердо намерен воплотить свои намерения в жизнь): любыми правдами и неправдами пробиться в Эос — это была первая и самая сложная часть его плана. Сказать, что такому как Алан, сложно было этого добиться, значит ничего не сказать. Молодые Блонди умнее и талантливее него, случалось, отправлялись в дальние захолустные городки или на военные базы, чтобы там влачить весьма жалкое для представителей элиты существование, что уж говорить об Алане! Но там, где Алану не хватало способностей, выручало упорство и трудолюбие: не отвлекаясь ни на что, он шел к своей цели и ко дню выпуска числился в первой десятке. Чего ему это стоило, знал только сам Алан, но он никогда и никому об этом не рассказывал.