О скитаньях вечных и о Земле - Рэй Брэдбери

Слушавшие его прищурились. Сначала на Марка, потом на Джонсона.

– Сейчас, – заметил Марк, – ни один из вас не верит никому другому. Совещание получилось дурацкое. Стоит одному из вас повернуться спиной к остальным, и он будет убит. Я уверен, к концу недели все вы будете мертвы или в преддверии смерти.

Ледяной ветер свистал в зале из красного дерева. Зал потихоньку таял, снова превращаясь в пещеру, Марк устал шутить. Мраморный стол плюхнулся на пол, расплескался мелкими брызгами и испарился.

Люди смотрели друг на друга маленькими, горящими, звериными глазками. Все сказанное было правдой. Они увидели друг друга в предстоящие дни – подлавливающими один другого, убивающими до тех пор, пока в живых не останется последний, счастливчик, чтобы в одиночку наслаждаться интеллектуальным сокровищем, оказавшимся среди них.

Саул встревоженно наблюдал за ними, чувствуя свое полное одиночество. Допустив однажды ошибку, как трудно бывает признать свою вину, вернуться назад, начать все с начала. Они все были не правы. Они пребывали в заблуждении долгое время. Теперь это уже не было заблуждением, это было нечто гораздо худшее.

– Но дела-то ваши совсем плохи, – сказал Марк, – потому что у одного из вас есть пистолет. Все вскочили.

– Ищите! – сказал Марк. – Найдите того, у кого он, или все вы будете трупами!

Это их доконало. Они бросались из стороны в сторону, не зная, кого обыскивать первым. Они орали, хватали друг друга за руки, а Марк с презрением наблюдал за ними.

Джонсон отпрянул назад, ощупывая свою куртку.

– Ладно, – сказал он, – пора кончать со всем этим! Первым ты, Смит!

И он выстрелил Смиту в грудь. Смит упал.

Остальные загалдели и бросились врассыпную. Джонсон прицелился и выстрелил еще два раза.

– Остановитесь! – вскричал Марк. Из скал, из пещеры, из самого воздуха вдруг выплыл Нью-Йорк. Лучи солнца освещали макушки небоскребов. Грохотала наземка. Буксиры сновали по гавани. Зеленая леди с факелом в руке взирала на залив.

– Глядите же, болваны! – крикнул Марк.

Центральный парк вспыхнул созвездиями весенних цветов. Ветерок овевал их запахом свежескошенной травы.

И в изумлении эти люди остолбенели посреди Нью-Йорка Джонсон выстрелил еще три раза. Саул подбежал к нему. Он бросился на Джонсона, свалил ею на землю, вырвал у него пистолет. Раздался еще один выстрел.

Люди перестали крушить все вокруг себя. Они застыли на месте. Саул лежал на Джонсоне. Сражение закончилось.

Наступило жуткое молчание. Они оглядывались по сторонам.

Нью-Йорк тонул в море. Со всем своим шипением, бормотанием, придыханиями. С воплем рушащегося металла и старины огромные строения наклонились, скукожились, хлынули потоком вниз и исчезли.

Марк стоял среди зданий. Потом аккуратная красная дырочка образовалась у него на груди, и, подобно самим зданиям, он безмолвно рухнул на землю.

Саул лежал, глядя на своих сотоварищей, на тело Марка. Он встал с пистолетом в руке. Джонсон не шелохнулся – он боялся шелохнуться.

Все они одновременно закрыли и тут же открыли глаза, будто надеялись таким образом оживить человека, лежавшего перед ними.

В пещере было холодно. Саул стоял и безучастно смотрел на пистолет в своей руке. Он взял и бросил его далеко в низину и не видел, как он падал.

Они смотрели на труп, будто не верили в случившееся. Саул склонился над ним и дотронулся до мягкой руки.

– Леонард! – тихо позвал он. – Леонард? – он потряс его руку. – Леонард!

Леонард Марк оставался неподвижным. Глаза его были закрыты, он больше не дышал.

Саул поднялся.

– Мы убили его, – сказал он, ни на кого не глядя. Его рот наполнился кровью. – Единственного, кого мы не хотели убить, мы убили.

Трясущейся рукой он прикрыл свои глаза. Остальные стояли в нерешительности.

– Возьмите лопату, – велел им Саул. – Закопайте его. – Он отвернулся от всех них. – Мне больше нет дела до вас.

Кто-то отправился за лопатой.

Саул настолько ослаб, что едва мог двигаться. Его ноги будто вросли в землю, их корни питали его безысходным одиночеством и страхом, и стужей ночей. Костер почти погас, и теперь только свет двух лун скользил по склонам голубых гор.

До него доносился звук, будто кто-то рядом копал лопатой землю.

– Он нам совсем и не нужен, – произнес кто-то слишком громко.

По-прежнему Саул слышал, как копают лопатой землю. Он тихо подошел к темному дереву и соскользнул по его стволу вниз, на песок и теперь сидел безразлично, тупо сложив руки на коленях. «Спать, – подумал он. – Мы все теперь ляжем спать. У нас есть хотя бы это. Засну и постараюсь хоть во сне увидеть Нью-Йорк и все остальное». Он устало закрыл глаза, кровь заполнила его рот, и нос, и трепещущие веки.

– Как он делал это? – спросил он угасающим голосом. Голова его упала на грудь, – Как он вызывал сюда Нью-Йорк и устраивал нам прогулки по нему? А ну-ка попробую. Думай! Думай о Нью-Йорке! – шептал он, засыпая. – Нью-Йорк, и Центральный парк, и Иллинойс весной, яблони в цвету и зеленая трава.

Ничего у него не получилось. Ничего похожего. Нью-Йорк ушел, и никакими силами он не мог вернуть его обратно. Каждое утро он будет вставать и брести к мертвому морю в поисках его, и во все времена он будет ходить по всему Марсу в поисках его, и никогда он его не отыщет. И наконец ляжет, не в силах больше ходить, и попытается найти Нью-Йорк в своей голове, но не найдет его и там.

Последнее, что он слышал засыпая, был звук поднимающейся и опускающейся лопаты, роющей яму, в которую со страшным скрежетом металла и в золотом тумане, и со своим запахом, и со своим светом, и со своим звучанием рухнул Нью-Йорк и был в ней зарыт.

Всю ту ночь он плакал во сне.

Брэдбери Рэй

Разговор оплачен заранее

Рэй БРЭДБЕРИ

РАЗГОВОР ОПЛАЧЕН ЗАРАНЕЕ

С чего это в памяти всплыли вдруг старые стихи? Ответа он и сам не знал, но – всплыли:

Представьте себе, представьте еще и еще раз,

Что провода, висящие на черных столбах,

Впитали миллиардные потоки слов человечьих,

Какие слышали каждую ночь напролет,

И сберегли для себя их смысл и значенье…

Он запнулся. Как там дальше? Ах, да…

И вот однажды, как вечерний кроссворд,

Все услышанное составили вместе

И принялись задумчиво перебирать слова,

Как перебирает кубики слабоумный ребенок…

Опять запнулся. Какой же у этих стихов конец? Постой-ка…

Как зверь безмозглый

Сгребает гласные и согласные без разбора,

За чудеса почитает плохие советы

И цедит их шепотком, с каждым ударом сердца

Строго по одному…

Услышит резкий звонок, поднимает трубку,