Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич

– Маркел Петрович? От князя Семёна?

Маркел кивнул, что от него.

– Это дело не беда, – сказал Шестак, опять оскалившись. – Слона тебе уже нашли и приготовили. Даже три слона, на выбор. Приходи и забирай.

– А приходить куда? – спросил Маркел.

– Это здесь недалеко, – сказал Шестак. – Это вон за той горой. – И он указал себе за спину. – Там их главный город Казвин, и это семь ночей пути, потому что ночью ехать не так жарко, а днём ездить – это легче помереть. Ну да хватит языки чесать, а то Музафар уже сердится. Айда к нему!

И Шестак, развернувшись, пошёл по причалу обратно, к тюфенгчам. Маркел и Кирюхин пошли за ним следом.

И Музафар, тот самый юзбаши, тоже пошёл им навстречу, а за ним шли два тюфенгча. Так они, те и другие, прошли ещё навстречу и остановились.

А дальше было так: Музафар приложил руку к сердцу, поклонился и что-то сказал, обращаясь к Маркелу. Шестак перевёл:

– Он говорит, что он, верный слуга шахский, Музафар Дарьюш-ага, рад тебя видеть, о посол великого и могучего государя царя и великого князя Феодора Ивановича.

– Скажи ему: я не посол, – сказал Маркел.

– Скажу обязательно, – пообещал Шестак, повернулся к Кирюхину и что-то спросил у него. Кирюхин что-то ответил. Кирюхину легко, с досадой подумал Маркел, Кирюхин по-персидски знает…

Но тут Музафар опять повернулся к Маркелу и что-то кратко сказал, а Шестак перевёл это вот как:

– Он говорит, что он простой аскер и поэтому он может только сражаться во славу своего непобедимого и бесподобного государя, а для того, чтобы решать великие дела, у его повелителя имеются другие, более важные слуги, поэтому, он говорит, он может только оберегать тебя, а для всего остального он сегодня же пошлёт в ближайший город гонца, и тогда все твои дела будут решены одним быстрым словом. Так он сказал!

И Шестак поклонился. За ним сразу поклонился Музафар. Маркел посмотрел на Кирюхина. Кирюхин утвердительно кивнул.

– Пусть будет так, – сказал Маркел.

Шестак быстро это перевёл. Музафар заулыбался и сказал, а Шестак перевёл это вот как:

– Сейчас он пошлёт одного человека в город, а там, в городе, есть князь, которому шах доверяет, и этот князь завтра утром приедет сюда, и ты будешь с ним говорить по поводу вашего общего дела.

– Но я не могу так долго ждать, – сказал Маркел. – Меня послал мой царь к вашему царю! Разве мы может делать так, чтобы цари нас ждали?

Сказав это, Маркел замолчал и посмотрел на Шестака. Но и Шестак тоже молчал.

– Чего ты ничего не говоришь? – спросил Маркел.

– А чего мне это говорить? – сказал Шестак. – Его это не проймёт.

– А ты пройми! – сказал Маркел.

Шестак подумал, почесал затылок и сказал:

– Ну ладно.

И, повернувшись к Музафару, начал говорить. Он говорил долго и громко. При этом он то и дело размахивал руками, показывал в разные стороны, а иногда даже указывал на небо. Музафар слушал его очень внимательно. А когда Шестак наконец замолчал, Музафар ответил ему ровным и негромким голосом, и при этом не очень пространно, если даже не сказать, что коротко. Шестак на эти его речи улыбнулся и сказал:

– Он говорит, что князь прибудет к нам сегодня же. И большего я из него не вытряхну. Или ты ещё чего-то хочешь?

На что Маркел сказал, что больше ничего, повернулся к Музафару и кивнул ему. И Музафар кивнул ему в ответ, после чего развернулся и пошёл к своим аскерам, правильней – к тюфенгчам. Маркел, Кирюхин и Шестак молчали. Потом Кирюхин усмехнулся и сказал:

– И слава Богу! Будем пока учреждаться, а там видно будет.

И обернулся к бусе, и махнул рукой. Стрельцы стали сходить на берег, и Кирюхин повелел им ставить табор. А тюфенгчей, видно, уже не было. Они как ушли за кусты, так и пропали там. И Музафара тоже видно не было.

– Недобрые у них дела, – сказал Шестак, осматриваясь по сторонам. – Шах со здешним ханом раздружился, пришёл и его город разорил, людей поубивал без счёта, и хан к Великому Турке сбежал. Теперь ханские люди только того и ждут, когда хан от Турки воротится с войском. А тут ещё и вы приехали! Но, – тут же продолжил Шестак, – это не наше дело, наше дело – слон. А чтобы нам дали слона, мы должны будем явить им наши грамоты. – И повернувшись к Маркелу, прибавил: – А то, может, ты никакой не гонец, а тебя гилянцы подослали!

И он засмеялся. Маркела взяла злость, и он в сердцах спросил:

– А сам ты кто такой?! Откуда ты вдруг выскочил?!

– Кто я такой? – переспросил Шестак, усмехнулся, полез за пазуху…

И вытащил оттуда ключ. Маркел аж вздрогнул. Ну ещё бы! Ведь это же был ключ от клюевского сундука с подарками! Или очень на него похожий! Маркел полез в пояс, нащупал там свой ключ, достал его и посмотрел на Шестака. Шестак подал ему свой ключ. Маркел сложил оба ключа бородками. На Маркеловом ключе одной бородкой было меньше. Маркел спросил:

– Зачем это?

Шестак только усмехнулся. Маркела взяла злость, и он сказал:

– Айда проверим!

Шестак повернулся и сказал Кирюхину:

– Смотри, Пётр, в оба. А мы тут пока посидим в холодке, побеседуем.

И первым пошёл обратно к бусе. Маркел пошёл за ним. На душе было очень противно, но он молчал. Так он молчал, пока они шли по причалу, и так, когда взошли на бусу и когда подошли к чердаку. Там возле двери стояли двое караульных. Шестак велел им погулять. Караульные зашли за мачту. Шестак осмотрелся. Маркел указал, куда лезть. Шестак залез первым, сразу увидел сундук, сел к нему и ощупал замок, а после вытащил сундук из угла, повернул замком к свету, осторожно тронул верхнюю печать, задумался. Потом велел закрыть глаза, Маркел закрыл. Что-то чуть слышно ширкнуло. Шестак сказал, что можно открывать, Маркел сразу открыл глаза, глянул…

И увидел, что печать снята! Шестак довольно усмехнулся, велел держать печать, а сам взял Маркелов ключ (а он был на красном шёлковом шнурке), вставил в замочную скважину и провернул раз и ещё раз, замок тихо пискнул, открылся, Шестак откинул крышку сундука…

И стало видно, что сундук внутри обит золочёной парчой и разделён надвое. Первое отделение, большее, было закрыто ещё на один замок, а во втором, меньшем, открытом отделении, лежали три свёрнутые в рульку грамоты с печатями. Но Шестак на них даже смотреть не стал, а, опять Маркеловым ключом, попробовал открыть первое, большее отделение, но ключ не подходил к замку. Тогда Шестак взял свой ключ, без шнурка, вставил его, провернул – замок, опять с писком, открылся…

Но поднять вторую крышку Шестак не успел – Маркел придержал её рукой, сказал, что этого пока не надо. Шестак пожал плечами и закрыл замок, убрал ключ и полез во второе отделение, открытое, взял одну из грамот, поддел ногтем печать, потянул нитку, посмотрел, что внутри, затянул нитку обратно, сжал печать и с досадой сказал, что это не Маркелова печать.

Также и вторая грамота оказалась не Маркелова. Только третья оказалась той, которую они искали, и Шестак отдал её Маркелу. Маркел заглянул ей внутрь. Там было персиянское письмо, всё в завитушках. Маркел спросил, что это.

– Это твоя опасная грамота, так она называется, – сказал Шестак. – Тут сказано, кто ты такой, кто тебя послал и зачем, и что ты ничего худого не затеивал, и чтобы так же и к тебе никто здесь никаких злых затей не чинил и при себе бы не удерживал, а буде надо, пускал бы обратно. И эту грамоту мы убирать уже не будем, а ты её, может, уже сегодня же ему покажешь.

Маркел спросил, кому это ему.

– Это приедет Амиркуня-князь, я думаю, – сказал Шестак. – Это шахов верный есаул придворный. Его лучше не гневить, но и не кланяйся ему, конечно. Потому что он кто? Есаул! А ты царёв пристав! – продолжал он, закрывая сундук. – Тебя царь за своим добром послал, и добро не простое, а буйное, за это нам должны давать двойной прокорм, а они никакого не дали! Разве так можно? Когда мы в прошлый раз сюда с посольством приходили, Амиркуня ужом вился! А теперь посмотрим. Но, – тут же прибавил Шестак, – дело уже давно за полдень, а мы что, так и сиди голодными?