Сайберия - Владимир Сергеевич Василенко

часть, сотканная из золотистой эдры неизвестного мне Аспекта. Бревенчатые стены сгорели больше, чем наполовину и обрушилась, но при этом энергетический конструкт сохранился. Странно… Я-то думал, что здание — это якорь, материальная основа. Примерно как у амулетов Дарины. Но похоже, тут действовал иной принцип. Святое, намоленное место сохраняло свою силу даже несмотря на то, что самое здание сгорело…

Албыс впервые за долгое время дала о себе знать — едва я вслед за Вяземским вошёл на святую землю.

— Осторожно! Назад, Пересмешник! — зашипела она, выскользнув из моего тела.

Глаза её горели ярким изумрудным пламенем, рыжие волосы топорщились во все стороны, будто наэлектризованные. Сквозь маску обольстительной ведьмы с полными алыми губами то и дело пробивалась другая личина — уродливая, зубастая, с тёмными кругами под вытаращенными глазищами.

— Чего ты боишься? — раздражённо процедил я.

Впрочем, я почти сразу почувствовал, чего.

Поле святой земли действовало почти как синь-камень. Тонкое тело, взаимодействуя с ним, странно мерцало, будто раздваиваясь, циркуляция эдры в нём замедлялась. Ощущения были не такие неприятные, как от синь-камня, но всё же применять здесь сверхспособности, похоже, затруднительно. Не зря Вяземский прежде, чем швыряться машинами, отошёл к самой ограде.

Но сильнее, чем на меня, поле действовало именно на албыс — оно будто бы разъедало её, размазывало, делая похожей на расползающийся рисунок на поверхности воды. И даже когда она попыталась снова спрятаться внутри меня, в Сердечнике, её сущность, в отличие от остальных трофейных Аспектов, дрожала и размывалась.

Видимо, всё дело в том, что после того эксперимента с разделением та часть Албыс, что осталась самостоятельной личностью, хоть и занимала ячейку в Сердечнике, по сути своей являлась отдельным существом. Причём поле синь-камня она переносила относительно легко, просто закукливаясь сильнее. Но здесь, рядом с храмом, извивалась, как уж на сковородке.

— Ты что, не видишь⁈ Это место… Убивает меня!

Да вижу, вижу. Интересно. И очень похоже на то, что храм этот специализируется на изгнании бесов. В прямом смысле этого слова. Одержимость в этом мире — не такое уж редкое явление. Вон, даже к Гранитному дубу в университетском парке ходят паломники в надежде излечиться от негативных воздействий эдры. Но дуб-то просто прожорливое растение, которое всасывает в себя энергию. А вот это место действует более избирательно.

— Так может, это и к лучшему? — усмехнулся я.

— С кем ты разговариваешь? — оглянувшись через плечо, нахмурился Вяземский.

— Да так, мысли вслух. Вы-то куда, Сергей Александрович? Там ещё горячо. Да и вряд ли кто-то выжил…

Губернатор, упрямо наклонив голову и морщась от дыма, расшвыривал телекинезом обгоревшие брёвна, будто вознамерился разрушить церквушку окончательно.

— Там, под основным залом, несколько подземных келий, — пояснил он. — Изабеллу, скорее всего, держали там. Если она, конечно, ещё здесь…

Я кивнул и замедлил шаг, позволил ему отойти еще дальше. Тем более что соваться в самое пекло не хотелось.

— Прошу, уйдём отсюда! — в ужасе вытаращив глаза, прошептала Албыс. — Не дай мне сгинуть!

— Какое мне дело до тебя? Наоборот, хорошая возможность, наконец, от тебя избавиться.

— За что⁈ Я ведь исполняю свою часть договора! Я верно служу тебе, и буду служить впредь. Только оставь в живых!

— И это ты называешь жизнью?

— Лучше так, чем вовсе отправиться в небытие… — дрожа всем телом, прошептала она.

Выглядела она сейчас действительно жалко. Стоит босыми ногами прямо на пепелище, растрёпанная, перепачканная, рваная вышитая рубаха едва прикрывает тело, перепачканное в саже. Ну да, ну да. Призрак, а запачкалась. Актриса, каких ещё поискать.

С другой стороны, она и правда не раз оказывалась полезной…

— Служишь, говоришь? — прошептал я. — Куда ж ты делась, когда была нужна? Спряталась, и ни слуху, ни духу от тебя.

— Я… Испугалась. Я почуяла… Его. Но такого больше не повторится, обещаю! Тем более, что вы убили его! Убили Баранзара!

— Ты его знаешь? Или просто подслушала мой разговор с матерью?

— Я… Служила ему. Варман-тууры поймали меня много-много зим назад, и я долго была их рабыней. Но потом сбежала на запад. Я много знаю про них. Я всё расскажу! Только оставь меня! Я буду полезна!

Ну вот что с ней делать? Чуть поколебавшись, я мотнул головой.

— Я не могу сейчас уйти… Так что уйди сама. Ты ведь сможешь отлететь подальше? Туда, за ограду…

— Но наша связь… Она здесь слабеет! Может совсем разорваться, и тогда… Без тебя я долго не протяну.

— Тогда уж постарайся удержаться. Если хочешь жить.

Ведьма смотрела на меня умоляющим взглядом, глубоко дыша, но я был неумолим. Когда она попыталась преградить мне путь, я попросту прошёл сквозь неё. Но мысленно всё же протянул к ней шлейф эдры, дополнительно подпитывая её. Надеюсь, этого хватит.

Она отлетела подальше, за границы освящённой земли, и застыла там, жалобно смотря мне вслед, как оставленный на привязи щенок.

Вяземский тем временем разгреб завалы, обнажив пол основного зала, на моё удивление оказавшийся каменным. Кашляя от дыма, ринулся по ступеням вниз, в подземные кельи.

Там всё тоже здорово обгорело и, к моему удивлению, почти не действовало поле святой земли. Не то ослабло после пожара, не то в принципе не пробивалось сюда.

Беллу мы, конечно, не нашли. Зато обнаружили двоих перепуганных и едва не задохнувшихся от дыма… Монахов, что ли. Или дьяконов? Или как их там правильнее назвать. В общем, это явно были помощники отца Серафима — тоже в рясах, но попроще, с небольшими крестами на железных цепочках. Оба довольно молодые, лет по тридцать с небольшим, у одного даже борода-то толком не растёт — жидкая, клочковатая.

Оба склонились, причитая, над телом самого Серафима. Этот, увы, был мёртв. И умер явно не от дыма — под ним растеклась обширная лужа крови, уже запорошенная пылью. Раны не было видно на тёмной одежде, лицо же старика, ещё больше заострившееся и бледное, было искажено гримасой, похожей не то на удивление, не то на испуг.

На наше появление оба монаха поначалу никак не отреагировали. Оба стояли на коленях над телом убитого священника и оба были в состоянии, близком к обмороку. Только раскачивались взад-вперёд и бессвязно бормотали что-то. Скорее всего, молитвы.

Я кое-как растормошил и вытолкал на воздух одного из них, но пока возился с ним, второй, с жидкой бородкой, хлопнулся на пол без сознания. Хлестать его по щекам оказалось