Пляж - Алекс Гарленд

В кафе было уже полно народу, но я сразу же увидел Джеда. Он сидел за тем же самым столиком, за которым мы сидели днем. В руках он держал бутылку пива и выглядел крайне раздраженным.

– Где тебя носило? – сердито спросил он, когда я подсел к нему. – Я уже давно жду тебя.

– Извини, – ответил я. – Я заснул… У меня был неудачный день.

– Да что ты! Держу пари, что с моим и сравнивать нечего.

– Что случилось? Ты что, не достал риса?

– Я достал рис, Ричард. Не беспокойся на этот счет.

Я пристально взглянул на него. В его голосе звучала тревожная нотка угрозы.

– А в чем же тогда дело?

– Вот ты и объясни мне в чем.

– Объяснить тебе?..

– Расскажи-ка о двух янки.

– О двух янки?

Джед сделал большой глоток пива:

– Я слышал, как двое янки говорили о месте под названием «Эдем» в морском парке.

– О черт!

– Они знают тебя, Ричард. Они называли твое имя. И у них была карта. – Его глаза сузились, как будто он еле сдерживал себя. – Карта, Ричард! Они показывали ее немцам! Кто знает, сколько еще народу видело ее?

Я потряс головой. Я еще не проснулся как следует.

– Я совсем забыл, что я…

– Кто они такие?

– Погоди, Джед. Ты не понимаешь. Я ничего не говорил им о пляже. Они сами рассказали мне о нем. Они уже знали о его существовании. Он со стуком поставил бутылку на стол:

– Кто они?

– Зеф и Сэмми. Я познакомился с ними на Самуе.

– Продолжай.

– Они жили в соседнем домике. Мы провели вместе какое-то время, а вечером перед нашим отправлением на Пхелонг они заговорили о пляже.

– Заговорили первыми?

– Да! Именно.

– И ты нарисовал им карту?

– Нет! Я им ничего не сказал, Джед! Никто из нас ничего не сказал им.

– Откуда же тогда взялась карта?

– На следующее утро… я нарисовал карту и сунул ее им под дверь. – Я вытащил сигарету и попытался зажечь ее. Мои руки сильно дрожали, и я закурил лишь с третьей попытки.

– Зачем?

– Я был сам не свой!

– Ты взял и просто нарисовал им карту? Они же тебя об этом не просили!

– Я не знал, существует ли на самом деле пляж. Мы ведь могли отправиться в никуда. Я должен был рассказать кому-нибудь, куда мы двинемся, – на тот случай, если выйдет промашка.

– Что за промашка?

– Ну… Нам ведь ничего толком не было известно! Я просто не хотел, чтобы мы исчезли и никто об этом не знал.

Джед обхватил голову руками:

– Все это может плохо кончиться, Ричард.

– Мы могли бы затеряться в морском парке, и никто бы так и не узнал…

Он медленно кивнул:

– Я понимаю.

Несколько минут мы сидели молча. Джед напряженно разглядывал стол, а я смотрел куда угодно, только не на него. У автомата «Космические пришельцы» коренастая негритянка с тугими косичками пыталась поразить последнего пришельца. Он двигался так быстро, что был просто пятном на экране. Она каждый раз промахивалась, и перед тем, как он оказался внизу экрана, она с отвращением отвернулась. Голоса и музыка были слишком громкими, и я не мог услышать, как взорвался ее космический корабль, но я все понял по ее лицу.

В конце концов Джед поднял голову:

– Эти двое янки… Ты думаешь, они смогут добраться до нас?

– Может, у них и получится, Джед. Я ведь плохо их знаю.

– Черт! Это может плохо кончиться. – Неожиданно он перегнулся через столик и положил свою руку на мою. – Слушай, – сказал он, – ты чувствуешь себя виноватым?

Я кивнул.

– Перестань. Я серьезно. Что бы ни случилось с этими янки, ты ни в чем не виноват. Будь я на твоем месте, я бы, наверное, поступил точно так же.

– Что ты имеешь в виду под этим «что бы ни случилось»? – осторожно спросил я.

– Я имею в виду… Я имею в виду, что… что бы ни случилось, мне не хочется, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Это важно, Ричард. Если и следует кого-то винить, так это Даффи. – Он вздохнул. – Или меня.

– Тебя?

– Меня.

Я было открыл рот, чтобы попросить его объяснить свои слова, но он поднял руку:

– Об этом сейчас не стоит говорить.

– Ладно, – тихо сказал я.

– Послушай, пока у нас еще не возникло никаких проблем. Через несколько недель янки, наверное, улетят домой и увезут с собой карту. Даже если они и останутся в Таиланде, они, скорее всего, не предпримут попыток добраться до нас. Они показались мне болванами, а это путешествие не из легких.

– Надеюсь, что ты прав, – невнятно пробурчал я, вспомнив, как искусно они прикалывались тогда.

– Только и остается, что надеяться. Надеяться и ждать… – Он покончил со своим пивом. – Нам нужно вечером отнести рис в лодку, потому что я не хочу тащить эти мешки при свете дня. Ты готов?

– Да.

Он поднялся из-за столика:

– Хорошо. Тогда пошли за рисом.

Позади кафе был узкий проход между двумя пляжными домиками, и там, под брезентом, были спрятаны наши мешки с рисом. Мы положили их на брезент, чтобы их можно было тащить по песку, и, держа брезент за концы, отправились в долгий путь обратно к лодке.

Сразу за пределами Хатрина мы устроили перекур и съели несколько конфет из моей сумки с подарками.

– Извини, что я напустился на тебя, – сказал Джед, когда я передал ему пакет.

– Да ладно, все в порядке.

– Нет. Ты уж извини. Ты не заслужил этого.

Я пожал плечами. У меня было чувство, что заслужил.

– Я не спросил тебя, почему у тебя был неудачный день.

– А… Да ничего… Это все Хатрин. Место или люди. Просто в дрожь бросает.

– Меня тоже. Поганый городишко, верно?

– Поганый… Верно. Так оно и есть.

– Ричард?

– Да.

– Когда мы вернемся в лагерь, никому не говори о янки.

– Но…

– Сэл и Багз. Я думаю, они не поймут.

Я взглянул на него, но он был слишком поглощен срыванием обертки с конфеты.

– Если ты думаешь, что так будет лучше…

– Да. Я так думаю.

Нам понабилось еще часа три, чтобы добраться до оставленного нами знака. Воткнутая рогатина отчетливо виднелась в ярком лунном свете, и мы оставили мешки около нее. Затем я пошел посмотреть, все ли в порядке с лодкой, а Джед тем временем стаскивал мешки с брезента и расстилал его на песке. Под кустами царил полный мрак, но я смог нащупать изогнутый нос лодки. Мне этого было достаточно. Раз у нас есть средство спасения, можно расслабиться.

Когда я вернулся к оставленному нами знаку, Джед уже спал. Я лег возле него и посмотрел на звезды, вспомнив, как мы смотрели на звезды с Франсуазой. Где-то там находился параллельный мир, где я был единственным владельцем карты, размышлял я, и мне захотелось, чтобы это была карта нашего острова.

Сквозь утренний туман я вижу…

Мистер Дак сидит в своем номере на улице Кхаосан. Он сорвал одну из закрывавших окно газет и теперь смотрит на улицу. Позади него на кровати разбросаны ручки, карандаши – без сомнения, те, которыми он рисовал карту. Карты нигде не видно – она, наверное, уже пришпилена к моей двери.

Я вижу, как у него дрожат плечи.

– Мистер Дак? – осторожно спрашиваю я.

Он оборачивается, озадаченно нахмурившись, оглядывает комнату, а затем замечает меня через москитную сетку.

– Рич… Привет.

– Привет. Ты в порядке?

– Нет. – По его небритой щеке скатилась слеза. – Я собираюсь скоро покончить с собой. И мне чертовски плохо.

– Я сожалею. Я могу для тебя что-нибудь сделать?

Он вздохнул:

– Спасибо, Рич. Ты настоящий друг, но теперь уже слишком поздно. Я уже одиннадцать недель лежу в бангкокском морге.

– Тебя некому забрать?

– Некому. Таиландская полиция обратилась в британское посольство. Они нашли моих родителей в Глазго, но родители отказались приехать и подписать сопроводительные документы. Им наплевать на меня! – На его щеке появилась еще слеза. – На своего единственного сына.

– Это ужасно.

– Если никто не подпишет сопроводительные документы, то через месяц меня подвергнут кремации. Посольство не станет оплачивать перевозку моего тела.

– Ты… хотел бы, чтобы тебя похоронили в земле.

– Я не возражаю против кремации, но если мои родители не приедут забрать меня, я не хочу, чтобы меня отправляли на родину. Пусть мой пепел останется здесь. – Голос мистера Дака задрожал. – Короткая церемония, ничего особенного, и мой пепел будет развеян над Южно-Китайским морем. – Он зарыдал.

Я прижался лицом и руками к сетке. Мне хотелось сейчас быть в его номере, рядом с ним.

– Эй, мистер Дак! Все не так уж плохо.

Он сердито покачал головой, и сквозь его всхлипывания я услышал, как он начал напевать песню из сериала «Военно-полевой госпиталь». Я подождал, пока он не перестанет петь, я не знал, куда девать глаза, а потом сказал:

– У вас хороший голос. – Я сказал это в основном по той причине, что не знал, что еще сказать.

Он пожал плечами, вытирая лицо грязной майкой. В результате его лицо стало еще грязнее.

– Голос слабый, но могу напеть мелодию.