Бич сновидений - Алексей Юрьевич Пехов

Невозможность прикоснуться ни к чему открытыми руками. Так что теперь предложение хариты было весьма кстати.

Вряд ли она планировала завладеть чем-то, что он «держал». У нее и так был полный доступ в его сон, но Феликс все равно надел перчатки и взял чашку.

— Завещание? Моя мать смогла сохранить что-то в современном мире Бэйцзина?

— С моей помощью.

Харита продолжала рассматривать его так внимательно, словно не видела до этого.

— В реальности я выгляжу не так, как во сне? — не удержался он от вопроса.

— Лис и тигр, — ответила госпожа Киа, подразумевая, что ему приходится скрывать свою истинную природу, используя лисьи уловки.

Она подала ему свиток, перевязанный тонкой алой лентой. Феликс развернул бумагу и ему показалось, что от нее повеяло ароматом тонких духов. Вряд ли это было возможно, столько лет прошло. И стараясь не поддаваться эмоциям, вызванным этим призраком прошлого, дэймос начал читать.

Это был длинный список-опись драгоценностей, золотых слитков разного веса, старинных монет и предметов искусства. Он оказался богат. Очень богат. Но только на бумаге.

— Я понимаю, что не смогу воспользоваться этим состоянием, — сказал Феликс, поднимая взгляд на хариту.

— Пока не сможешь. — В темных, загадочных глазах госпожи Киа мелькнула тень удовлетворения от того, что его не ослепил блеск недоступного золота. — Политическая ситуация изменится. Пройдут пять… десять… двадцать… пятьдесят лет и ты сможешь взять то, что тебе принадлежит.

Она протянула руку, безупречно-изящным движением подняла чайник и вновь наполнила чашку Феликса. Он заметил, как блеснули кольца на пальцах хариты. Подумал отстраненно: сумела ли Киа уберечь свое личное состояние? Или сон — это все ее богатство?..

— Важно понимать, что это не совсем права наследования, — продолжила она. — Эти вещи не лежат в государственном банке. Однако, пользование ими ведь может быть и незаконным… Ты, я уверена, будешь прекрасно уметь, когда усовершенствуешь свое искусство, договариваться с теневым миром этой реальности. Пока вопрос в том, что гражданин Полиса не может так просто въехать в Бэйцзин. Но, как видишь, тем не менее ты здесь. Есть проблема и с тем, что гражданин Бэйцзина не может так просто отсюда выехать… Но эта проблема больше не имеет к тебе отношения.

Да, ему «повезло». Смерть родителей, пленение, клетка дэймоса, продажа… угроза убийства. Встреча с Нестором. — И он больше не гражданин этой страны. Вот уж действительно «один камень две птицы, одна стрела — два сокола».

— Вообще же, у меня нет сомнений в том, что ты сумеешь без труда решать обе эти проблемы, — продолжая внимательно наблюдать за Феликсом, говорила харита. — И гораздо более серьезные. Я передам тебе нити. По ним ты сможешь держать связь с людьми, которые сберегут для тебя все эти вещи, если со мной что-то случится. Но вот это я могу отдать тебе прямо сейчас.

Она протянула танатосу плоский предмет, завернутый в темно-синий шелк. Под тонкой тканью оказался деревянный футляр. А в нем — книга из кожи. Древняя даже на первый взгляд. Феликс открыл ее и увидел письмо, вложенное между страниц.

'Мой дорогой сын…

Феликс.

Я надеюсь, это поможет тебе в твоем долгом, нелегком пути…'

Он не мог попросить госпожу Киа выйти, не мог уйти сам, чтобы в одиночестве прочитать послание, написанное таким знакомым почерком. Поэтому Феликс отложил книгу, поднялся и отошел к окну, за которым пышно цвела сиреневая глициния. И, создав эту иллюзию уединения, вновь развернул письмо.

«…Я не знаю, используешь ты это во благо или во зло, принесешь людям смерть или станешь спасать их. Я не знаю, будешь ты с ее помощью нападать или защищаться. Но я прошу, все что ты делаешь, делать во благо своей семье. Ибо только узы крови объединяют нас какими бы разными мы ни были. На каких бы разных сторонах не стояли. И только узы крови не дают перейти ту незримую границу, которую без них — у подобных тебе нет оснований не перейти… »

В конце были слова любви и прощания.

Феликс опустил письмо и некоторое время стоял неподвижно, глядя перед собой. Далеко в саду, за пределами «Залов отдыха», запели сверчки. Звякнули ветряные колокольчики.

Очень долго он приказывал себе не думать о матери. И теперь надежная броня выдержки и равнодушия дала трещину. Сквозь нее прорывалось живое, болезненное чувство.

«Она знала, кто я…» — мелькнула, исчезая, ошеломляющая правда.

Его мать всегда обращалась с ним очень… правильно. Настолько правильно, что ему никогда не хотелось никого убить, даже покалечить. Договаривалась, искала и находила компромисс, уважала его мнение и мягко направляла, если требовалось руководство. Но ни разу ни словом, ни взглядом не намекнула об этом знании его истинной сути убийцы.

Феликс вернулся на прежнее место.

— Вы изучили книгу? Что это? — спросил он, поднимая кожаный том.

— Нет, — харита едва заметно отодвинулась, словно хотела быть как можно дальше от подарка. — Этот предмет для таких, как ты. Я не буду даже прикасаться к нему.

— Не понимаю, — сказал Феликс.

— Не понимаешь, почему я не испытываю ненависти к тебе и опасения? Передаю вещь, которая, вполне возможно, поможет тебе в усилении твоих способностей? Ты часть моей семьи, Феликс. Мы не делим сновидящих на плохих и хороших, темных и светлых. Не переделываем их. Мы находим применение и танатосам, и эпиосам.

— Как вы используете дэймосов?

— В соответствии с их даром, на благо семьи.

Феликс представлял, как можно использовать темных сновидящих в соответствии с даром. Ему была понятна эта система. Полис перековывал, делая из них мастеров сна, приносящих пользу обществу. В Бэйцзине каждому и так находилось свое место…

Он давно понял, что люди делятся на добрых и жестоких. Никаких иных критериев нет.

Добрые — не умеют убивать, предавать… брать чужое, им плохо дается думать только о себе. И они просто строят мир согласно тому, что у них в душе — но всегда будут обречены нести добро. В принципе, им даже сложно ревновать или завидовать. И уж точно они не станут топить никого в злобе и безжалостности.

Мастера снов из них. Не по форме дара. По своей сути.

Злые люди — будут проявлять жестокость во всем. Начиная с воспитания детей и заканчивая жаждой физического уничтожения соперника: противника или всего лишь несогласного с ними…

Именно такие — темные сновидящие.

И дэймосы, и мастера снов в первую