Корпорация «Русь» - Михаил Ланцов

Через полчаса после атаки остался только один очаг сопротивления — возглавляемая Берке тысяча засела в импровизированном вагенбурге, прикрываясь полоном. Легионеры аккуратно их прощупывали, выбивая то одного, то другого. Шансов у тех не было, потому что большинство из людей Берке были обычными общинниками. Измученными, утомленными, подавленными и деморализованными. Но они прикрывались полоном, обещая начать его резать.

— Сдавайтесь! — Зычно крикнул Георгий, подъехав совсем близко к остаткам монголам.

— Зачем? — Усмехнулся Берке. — Ты нас так и так убьешь. Мы хотим продать свои жизни дороже. Все рассудить смерть? Так ты сказал?

— Так, — охотно согласился князь, припоминая разговор у ворот. — Сдавайтесь и я дам вам шанс!

— Чтобы служить тебе?

— Тогда вы предадите своего хана. Зачем мне предатели? — Усмехнулся Георгий. — Нет. Ты возьмешь десяток воинов и отправишься к хану. И вернешься с полоном, который мы обменяем на пленных. Всех на всех.

— Что помешает тебе нас убить?

— Мое слово, — спокойно сказал Георгий, твердо смотря в глаза чингизиду.

Берке немного поколебался, но все же не выдержал, уступил и сдался. По крайней мере, это был шанс. Хоть какой-то.

— Ты сдержишь данное им слово? — Удивился Рихард, когда все было закончено.

— Конечно. Выручить христиан из рук язычников благое дело. Тем более, когда для этого ничего не нужно делать, — мягко улыбнувшись, ответил князь.

— А ты не думаешь, что хан бросит своих людей? Они ведь для него данники.

— Вполне возможно.

— И что тогда? Отпустишь?

— Я плотину большую задумал строить, дабы облегчить хождение от Москвы на север. Вот пусть и помашут лопатками. Работа не хитрая. Бери больше, кидай дальше.

— А потом?

— Посмотрим, — пожал плечами Георгий. — Может быть, они Христа примут. Тяжелый труд и истинная вера смогут сделать из любого язычника верного подданного. Да и они все слышали. Призывать их предать своего господина я не считаю нужным. Зачем мне предатели и клятвопреступники? Но если сюзерен их предаст, то их клятва потеряет силу. Они такое не простят. Ведь получится, что хан бросил их умирать. А они за него сражались. По — настоящему сражались. И держались до последнего, защищая принца. Кто-кто, а они, хоть и вчерашние общинники, но достойны уважения. А тут места дикие. Рабочих рук постоянно не хватает. Эти хоть и кривые, да лишними не станут. Нет пользы в их убийстве. По крайней мере, в такой ситуации.

— Хм… — задумчиво произнес Рихард. — Возможно, ты и прав.

Глава 7

Несмотря на полный разгром монгольского корпуса под Москвой, Георгий не прекратил военную операцию. Как прекрасно отметили наблюдатели — несколько сотен всадников в доспехах смогла уйти. Поэтому, вечером того же дня по следам беглецов выдвинулась рота легионеров.

Всего одна рота. Князь посчитал, что ее должно хватить.

Но ведь ушла неполная тысяча! Да еще не общинников, а дружинников. Разве сотни бойцов с арбалетами достаточно?

Ловушка, которую штаб Московского княжества продумывал и планировал пару лет, со смачным хрустом захлопнулась. Конечно, Георгий планировал, что под его стены придут не два потрепанных тумена, а один. Но принципиально это ничего не меняло. Кроме расходов на боеприпасы. Само собой, попытка бегства степняков была ожидаема и к ней готовились.

Как?

Очень просто. Дело в том, что узнав о падении Владимира, Георгий приказал начать возводить заграждения на южных подступах к Москве. Полынье и козлы — мелочи. Главное — хаотичное поле лунок, с вмороженными в них палками. Получилось знатно. Причем палки совали в лунки не всякие, а со скошенным комлем. Так что, падать на них было очень неприятно.

Кавалерия чисто теоретически могла пройти по этому полю чудес, только медленным шагом, да под уздцы. Но и в таком случае имелся нехилый шанс случайных травм. Очень уж густо все это было понатыкано. Больше месяца люди старались!

Конечно, никакой особенной надобности в преследовании не имелось. Поубивались там степняки — туда им дорога. Но уходили ведь дружинники в доспехах. А природный хомяк не позволял относиться столь расточительно к таким недешевым трофеям. Кольчуги, сабли, луки…. Да и люди не поймут.

Вот сотня арбалетчиков на санях и отправилась следом. Проконтролировать. Заодно и князю доложить, сколько конкретно степняков на этом чудном поле пало, переломавшись. Именно по этой причине легионеры не спешили. Зачем им сталкиваться с основными силами врага? Им трофеи нужно собрать. Тихо, спокойно и аккуратно. Ну, может быть, изредка постреливая из арбалетов да добивая раненых клинками. Рутина.

На самом деле князю ужасно хотелось отправиться в погоню и убить или захватить в плен Субэдэя, который, как оказалось, сбежал. Как-никак — легенда. Но это мальчишество он в себе задушил. Хоть и с трудом. Ибо он был нужен в Москве, которую все еще трясло от напряжения. Люди никак не могли отойти от осознания того, что все кончилось. Они устояли. Мало того — победили! ОНИ ПОБЕДИЛИ!

Глава 8

Георгий вошел в штабной кабинет и обвел всех хмурым взглядом. Этому очень удивились. Победа ведь! Удивились и напряглись.

— Текущая зимняя кампания завершилась, — начал князь, не вытягивая театральную паузу. — Но не закончилась война.

— Как же так? — Удивился Рихард. — Какой разгром! Разве степняки теперь сунутся под стены Москвы?

— Монголы — это не простые степняки. Последние полвека они строят свою державу, наступая от дальнего моря, до которого от здешних мест идти на восток до полугода. И все эти земли они уже завоевали. Вы представляете, сколько это? Прямо сейчас монголы ведут войну против Персии, Индийских княжеств, арабских эмиров и державы Сун. Той самой Сун, в которой выращивают шелк. А теперь, один из улусов, начал вторжение в Европу. Подмяли под себя половцев, булгар, хузар, алан и прочих. Начали завоевывать Русь. Вторглись к словенам[51]. Захватят все здесь — двинутся дальше. В Польшу, Венгрию, Священную Римскую Империю. Мечта основателя державы монголов захватить весь мир, объединив его под своей дланью.

— Кхм… — поперхнулся Рихард. Француз тоже неприятно удивился услышанному, но промолчал.

— Хан Бату правит улусом Джучи. Улус — это провинция. Она простирается от Уральского камня на востоке до дунайских половцев на западе, от Персии на юге до нас на севере. Представляете себе масштаб провинции? Вот то-то же. Отряд, который мы разгромили, был всего лишь отрядом.

— Но откуда у них столько воинов! — Удивился француз.

— Это особенность степного нашествия. Завоевывая какое-нибудь племя, они используют его для захвата следующего. И так далее. Получается что-то в духе снежного кома, когда чем дальше катишь снежный шарик, тем крупнее он становится.

— А воины? Откуда они берут воинов? — Не унимался француз.

— Основную силу монголов составляют не воины, а ополчение, словно во времена древних королевств. Когда все здоровые мужчины рода выступают в поход. Сами понимаете — бестолковые воины. Но их много, очень много. Нередко эти толпы одним своим видом одерживают победы. Не каждый готов сражаться один против десятка. Чтобы управлять этой толпой, а иначе такое воинство не назовешь, монголы среди завоеванных племен вводят суровые законы — за практически любую провинность полагается смерть. А чтобы законы исполнялись, используют круговую поруку и коллективную ответственность. Конечно, лучше это воинов не делает, да и снаряжением с вооружением достойным их не одаривает, но управляемая толпа — это сила, которую сложно игнорировать.

— Эти пятнадцать тысяч, что пришли под стены Москвы, как раз и были так собраны? — Спросил Рихард.

— Да. Их набирали из числа половцев. Перед тем как подчинить, монголы воевали с ними. Долго. Больше десяти лет. Сколько сейчас орд осталось точно, я не скажу. Но восемь — девять должно было под их руку уйти. Орда — это что-то вроде кочевого племени. Княжества. В каждом — от двадцати до сорока тысяч человек. Всего. И мужчин, и женщин, и детей, и стариков. То есть, совокупно они способны… были способны выставить тысяч сорок пять мужчин, способных держать в руках оружие. Из них около двух с половиной тысяч — дружинники, остальные ополченцы — общинники. Согласитесь — солидно.

— Пятнадцать тысяч мы уже вырезали, — ехидно заметил особист Иван.

— Меньше. Тысяча у нас в плену. Тысячи полторы — две вырвалось. Кто-то по льду ушел, и сколько их там побилось пока не ясно. Кто-то в лес сбежал и сколько их там останется тоже непонятно. Остается около тридцати тысяч общинников и двух тысяч дружинников.

— Мда… — хмуро отметил Рихард. — Это ведь вдвое больше, чем было тут.