Звонок мертвецу - Джон Ле Карре

— Как нам поступить? Почему мы не можем просто подойти и арестовать обоих?

— Нет, нам придется подождать, хотя я сам не знаю, чего именно. У нас нет никаких доказательств. Ни для обвинения в убийстве, ни даже в шпионаже, если только Мастон не изменит своих взглядов. Но следует помнить: Дитеру об этом неизвестно. Если Эльза испугана, а Дитер озабочен, они обязаны что-то предпринять — это точно. Пока они думают, что у нас есть на них дело, не все шансы потеряны. Пусть попытаются бежать, запаникуют, устроят переполох… Что угодно. Но необходимо действие с их стороны…

В зале снова была почти полная темнота, и все же краем глаза Смайли мог разглядеть, как Дитер склонился к Эльзе и стал шептать, что-то ей настойчиво внушая, успокаивая.

Между тем спектакль шел своим чередом, кричали солдаты, визжал сошедший с ума король. Все эти звуки оглашали театр до самого решающего момента притворной смерти. При этой сцене почти весь зрительный зал издал отчетливый вздох. Дитер обнял Эльзу за плечо одной рукой, а другой собрал складки ее тонкой накидки вокруг шеи, всей своей позой словно показывая, что желает защитить спутницу, как испуганного ребенка. Так они просидели до самого окончания спектакля. Дали занавес. Оваций не последовало. Дитер нашел сумочку Эльзы, сказал ей что-то ободряющее и положил сумочку ей на колени. Она едва заметно кивнула ему в ответ. Раздалась предупреждающая барабанная дробь перед традиционным исполнением национального гимна в конце спектакля. Смайли инстинктивно поднялся и с удивлением заметил, что Мендель исчез. Дитер тоже медленно встал, и только тогда Смайли понял: что-то произошло. Эльза оставалась сидеть в кресле, и хотя Дитер, видимо, уговаривал ее подняться, никак на это не реагировала. Да и поза, в которой она сидела, казалась странной. Потом ее голова упала на грудь…

Звуки гимна еще звучали, когда Смайли выбежал за дверь, бросился вдоль коридора, а потом спустился по широким каменным ступеням в вестибюль. Но было уже поздно. Путь ему преградила толпа зрителей из той категории, которые готовы уйти раньше времени, лишь бы первыми поймать такси. Он лихорадочно искал глазами Дитера, но уже знал, что это дело безнадежное. Дитер поступил так, как поступил бы он сам, — воспользовался одной из аварийных дверей, вышел прямо на улицу и скрылся. Тараня встречных своим невысоким, плотным телом, Смайли пробился сквозь толпу к входу в зал, где заметил Гиллама, метавшегося в поисках Дитера и Эльзы. На его окрик Гиллам обернулся.

Все еще двигаясь против течения, они дошли до заднего ряда партера, где увидели Эльзу Феннан, по-прежнему сидевшую без признаков жизни, в то время как уже все вокруг давно устремились к выходу. А потом раздался крик. Это был внезапный резкий и тонкий вопль, в котором смешались ужас и отвращение. В проходе, глядя на Эльзу, стояла девушка, совсем еще юная и очень красивая. Пальцы правой руки она прижала ко рту. У нее за спиной выросла высокая, осанистая фигура ее отца. Когда он понял, что случилось, то моментально ухватил дочь за плечи и увлек прочь от жуткого зрелища.

Накидка соскользнула с плеч Эльзы, а голова так и оставалась прижатой подбородком к груди.

Вот где Смайли оказался прав. «Пусть попытаются бежать, запаникуют, устроят переполох… Что угодно. Но необходимо действие с их стороны…» И вот какое действие последовало: это изломанное, а теперь еще и задушенное тело красноречивее всего свидетельствовало о том, насколько Дитер поддался панике.

— Тебе лучше сразу вызвать полицию, Питер. А я отправлюсь домой. Не хочу, чтобы мое имя фигурировало в этом деле. Где меня найти, ты знаешь. — Он кивнул и повторил, словно самому себе: — Я отправлюсь домой.

Стоял туман и лил довольно сильный дождь, когда Мендель быстро перебежал Фулем-Пэлас-роуд, преследуя Дитера. Фары автомобиля внезапно появились из мокрой пелены в двадцати ярдах от него. В ненастье шум транспорта казался визгливым и каким-то особенно нервным.

Однако у Менделя не оставалось выбора, кроме как двигаться, не разбирая дороги, и сидеть «на хвосте» у Дитера, стараясь не отпускать его вперед дальше чем на двадцать шагов, чтобы не потерять из виду, а самому не попасть на глаза. Пабы и кинотеатры уже закрылись, но кофейни и танцевальные залы все еще привлекали посетителей, местами шумной гурьбой запруживавших тротуары. Видя хромавшего впереди Дитера, Мендель замерял расстояние между ним и собой по свету фонарных столбов, замечая, как высокий силуэт то пропадал из виду, то снова появлялся в очередном световом конусе.

Увечье не мешало Дитеру двигаться очень резво. Но когда он ускорял шаг, хромота делалась заметнее и создавалось впечатление, что левую ногу он может переставлять только мощным усилием всего плечевого пояса.

Примечательным было и выражение лица Менделя. Оно отражало не ненависть, не решительную настойчивость, а откровенное омерзение. Для Менделя все сложности и тонкости профессии Дитера не значили ровным счетом ничего. В поле зрения он видел сейчас только грязного преступника, подонка и труса, который платил подручным за убийства. Когда в зрительном зале Дитер незаметно отделился от остальной аудитории и направился к пожарному выходу, Мендель увидел лишь то, что и ожидал увидеть как полицейский: заурядную попытку преступника уйти от наказания. Это было предсказуемо и понятно. Мендель не делил криминальный мир на классы. Для него воришка-карманник и крупный корпоративный воротила, присваивавший огромные суммы, были одного поля ягодами. Они преступили закон, и его, Менделя, не слишком приятная, но необходимая задача заключалась в том, чтобы посадить их за решетку. И что из того, если этой ночью ему пришлось иметь дело с немцем?

Туман стал плотнее и приобрел чуть желтоватую окраску. Ни на том, ни на другом не было верхней одежды. «Как там сейчас миссис Феннан?» — подумал Мендель. Ничего. Гиллам о ней позаботится. Странно только, что она даже не проводила Дитера взглядом, когда тот совершал побег. Впрочем, она вообще странная особа. Кожа да кости, но держится неплохо, хотя, похоже, питается одними крекерами и бульонами из кубиков.

Дитер резко свернул направо в переулок, а потом налево в другой. Они шли вот так уже почти час, но немец и не думал замедлять ход. Переулок казался совершенно вымершим. По крайней мере Мендель точно не слышал звуков других шагов. Только их собственные — четкие и сбивчивые, и их эхо заметно искажал туман. По обе стороны тянулись почти сплошь Викторианской эпохи дома, местами обновленные в стиле ридженси с тяжеловесными фасадами и подъемными оконными рамами. По прикидкам Менделя, они находились в районе Фулем-Бродвей, а быть может, уже и дальше — на подходе к Кингз-роуд. Но Дитер неутомимо двигался вперед, его искривленная фигура рассекала туман уверенно и как будто даже целеустремленно.

Когда они снова приблизились к перекрестку с крупной магистралью, Мендель услышал тот же заунывный шум транспортного потока, в котором машины двигались чуть ли не на ощупь. Порой движение вообще замирало. Затем прямо у них над головой мрак чуть рассеял бледный свет уличного фонаря, лампа которого в туманной ауре напоминала нечто вроде зимнего солнца. Дитер секунду колебался, стоя на краю тротуара, а потом, презрев опасность угодить под колеса одного из почти невидимых автомобилей, поспешно пересек дорогу, нырнув затем в очередной из многочисленных узких переулков, которые, как Мендель знал наверняка, все вели вниз к реке.

Одежда Менделя промокла насквозь, по щекам стекали тонкие струйки дождя. Теперь они уже точно подошли к самой реке; ему казалось, что до него доносятся запахи смолы и кокса, а телом он начал ощущать вечный холод, исходивший от темных вод Темзы. На мгновение он решил, что потерял Дитера из виду. Быстро рванулся вперед, споткнулся о бордюрный камень, прошел еще немного вперед и увидел перед собой стальное ограждение набережной. Ступени вели к воротам, которые оказались чуть приоткрыты. Встав рядом с ними, он посмотрел вниз. Отсюда к воде спускались крепкие деревянные сходни, и Мендель услышал, как скрытый туманом Дитер следует этим необычным путем — его неровные шаги эхом разносились по округе. Выждав немного, Мендель осторожно и почти бесшумно тоже спустился по сходням. Это была не времянка, а основательно сработанный трап с сосновыми перилами по обеим сторонам, и Мендель понял, что сделали этот спуск к воде уже довольно давно. Закачивался он чем-то вроде примитивного дебаркадера из нескольких пустых топливных бочек, накрытых настилом из досок. К этому плоту-пристани были пришвартованы три примитивных плавучих домика, которые тихо покачивались на воде, едва различимые в тумане.

Мендель беззвучно прокрался по настилу, рассматривая каждый из домиков-барж по очереди. Два из них оказались соединены вместе переброшенными между ними досками. Третий располагался футах в пятнадцати позади, и в его каюте горел свет. Мендель вернулся на набережную, слегка прикрыв за собой воротца.