Роза из клана коршуна - Тианна Беллер

Девочка решительно поднялась и, разувшись для уменьшения шума, начала расхаживать по комнате. Было очень темно, и она несколько раз звучно сшибала то ногой, то боком какую-нибудь часть инвентаря. Лоран и Кирх оставляли без внимания даже такой дребезг, чем окончательно уверили Карину в своей некомпетентности. Взбудораженная ещё и этим, девочка хотела выйти на улицу, чтоб подышать свежим воздухом, но дверь оказалась плотно закрыта и словно подпёрта с наружи чем-то тяжёлым. Тяжёлые и ужасные мысли (одна хуже другой) с удвоенной силой начали подкрадываться к несчастной жертве. Она, охваченная плохими предчувствиями, уже забыла и про свои прежние опасение, и про подозрительный вой за окном и про желание покинуть дом по веским причинам. Удушающая темнота окружала и воровато подкрадывалась к ногам, крадучись коварным хищником, грозилась поглотить целиком ту единственную живую точку в своём логове.

- Ай, - невольно вскрикнула девочка, когда что-то горячее коснулась её запястья во время захода на очередной круг по комнате.

Каринка настороженно вытянула вперёд руки и начала судорожно ощупывать странный источник тепла. Он был мягким, дрожащим и очень горячим. А ещё живым и стонущим. Девочка наклонилась к стонущему нечто и осторожно положила ладони на виски. По пальцам побежали волны боли и ужаса, томящиеся под кожей бредившего и сражавшегося сознания. Несущаяся по венам, бурлящая в теле, сочащаяся с потом влага говорила ей так много о состоянии беспутного юноши. Он не метался в бреду лишь потому, что метаться не было сил в утомлённом ранами и походом теле. Боль и страдания переполняли его, но юноша не кричал. Это настолько растрогало девочку, что она, едва справившись с навернувшимися на глаза слезами, бросилась к ещё тлевшим в лежанке Кирха углям и разожгла пучок веток, отложенных Лораном.

Всполох осторожного пламени вырвал у темноты кусок зыбкого тёплого пространства и разом преобразил комнату, сделав её густой и бархатистой. Словно глаза открылись. Вот её перевёрнутая лавка, вот шаткий стол у окна, вот сладко спит Лоран в своей неизменной детской манере, вот ларь, вот... Вознесённая доблестным порывом сочувствия чужому отчаянному героизму, Каринка чудом удержалась, чтоб не запустить своим импровизированным факелом в предположительный источник героизма. Владомир терпел мучения не из-за избытка самоотверженности, а потому что уставший и злой на весь свет Лоран завязал командиру рот шейным платком и прикрутил ноги к крышке ларя, чтобы юноша, придя в себя, не перебудил остальных.

Такого коварства со стороны объекта появившегося было сочувствия Каринка не ожидала. Однако Владомир, хоть и был лишён возможности умереть достойно, действительно страдал, и девочка без былого воодушевления сделала ему компресс из хозяйской тряпки. Она была дочерью своей матери, поэтому не допустила себе даже мысль, что можно лечь спать, когда рядом в бреду мечется живая душа. Первое время девочка сидела возле раненого, но скоро убедилась, что легче от этого юноше не станет, и перебралась за более удобный стол.

Потрескивающий источник света убаюкивал и наводил на приятные тягучие мысли, закручивающиеся вокруг событий прошедшего дня. Девочка несколько раз пыталась от них избавиться, но это не принесло результата и пришлось по новой вспоминать и разговор на поляне, и нападение монстра, и странные посвистывающие голоса из островного домика, принятые девочкой за перетолки речных потоков. Что-то было здесь не так и это не так не давало ей покоя. Она каждой клеточкой ощущала, что разгадка того, что голос смог добраться до Люпина скрывается в ночном инциденте. Каринке казалось, что ещё чуть-чуть, и она обо всём догадается, если только вода возле Владомира перестанет стонать. Только парню становилось всё хуже.

" Что? Что же мне делать? В чём моя вина? - яростно мучила собственную память девочка, уверенная в судьбоносности собственного решения. - Я должна что-то предпринять. Никто кроме меня не сможет помочь в этой проблеме. Я не должна поддаваться. Всё, всё ещё можно исправить. Знать бы ещё, что нам нужно исправлять..."

Большая ночная бабочка с толстыми мохнатыми усами, заметив источник света, потеряла от радости рассудок и бросилась в пламя. Каринка спешно выставила руку, спасая маленькую глупышку, и странное создание, врезавшись в ладонь, отлетело за ворот. Девочка, содрогнувшись всем телом от приступа гадливости, начала яростно вытряхивать нечаянного соседа. Она даже стянула с себя верхнюю рубашку и тщательно трясла над столом, но бабочка так и не появилась, зато на стол высыпались всё те же коварные руны.

Отбросив рубашку к скамейке, Каринка снова села за стол и начала кончиком пальца перетасовывать странные и, безусловно, затейливые значки, несущие в себе какую-то страшную тайну. После долгого перерыва в обучении девочке стоило больших усилий вспомнить свод из сорока таблиц древних рун, сокращённых ныне до двадцати одной и распределить среди этих таблиц своё сокровище. Очевидным становилось то, что платок-карта Владомира принадлежит ещё той эпохе. Значит и название "Исток Сумерек", коварно заведшее их в самые дебри, много старше той Империи, что сейчас разложилась в Долине.

"С чем же это мы столкнулись?" - девочка выложила опознанные палочки в своей последовательности, но слово совсем не сложилось. Она попыталась снова, но ничего похожего не получалось.

"Я же совсем забыла, что одну руну выбросила в костёр, когда на нас напали вурлоки! Что же это могла быть за руна? Наверное, это очень важно. Узнав её, я смогу понять, что-то очень важное".

Следующий час был занят не поиском пропавшей руны, а убаюкиванием пришедшего в себя Владомира. Юноше стало ещё хуже: жар поднялся и терзал его, судороги сжимали несчастную ногу, бред застилал глаза, лицо парня покрылось крупными пятнами, дыхание было хриплым и прерывистым, пот тёк ручьями. Девочка сама тряслась от страха и волнения, как в бреду и судорожно металась к бочке с водой, смачивая быстро пересыхающую повязку. Владомир стенал и пытался в моменты прояснения составлять завещание и каяться в грехах. Каринка уж не однократно пожалела, что вытащила кляп и переживала только, что стоны раненого могут разбудить невурлоков. Кирх и без этого сдавленно кашлял. И воздух вокруг него словно кипел.

Измученная и разгорячённая, Каринаррия Корсач вернулась за стол только когда жар слегка отступил и юноша облегчённо засопел на своём ларе. Девочка ещё долго не могла прийти в себя, но понимала, что днём в присутствии невурлоков загадка её рун, так и останется загадкой. Пришлось брать себя в руки, вспоминать тяжёлые занятия с матушкой и возвращаться к словесным шарадам. Каринка лихо отбросила на спину косу, закатала рукава и, подтащив к себе побольше веточек, бодро улыбнулась связке веников, напоминающей морду той самой злосчастной зелёной рожи: