Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных? - Франс де Вааль

Еще более недостойное человека занятие, чем бить себя в грудь – опять-таки общее для всех приматов свойство, – это относиться с пренебрежением к другим видам. И не только к другим видам, учитывая долгий период в истории, когда мужчины белой расы провозглашали свое генетическое превосходство над всеми остальными. Этническое высокомерие распространяется и за пределы нашего вида, когда мы рассматриваем неандертальцев как существ, неспособных к развитию. Теперь мы знаем, что мозг неандертальцев был больше нашего, а некоторые из их генов содержатся в нашем геноме. Нам известно, что они использовали огонь, топоры, музыкальные инструменты, хоронили мертвых и т. д. Возможно, когда-нибудь мы воздадим нашим братьям заслуженное ими уважение. Что же касается человекообразных обезьян, то к ним сохраняется презрительное отношение. В 2013 г. на сайте BBC был задан вопрос: «Вы так же глупы, как шимпанзе?» Мне было бы интересно узнать, каким образом удалось оценить уровень умственного развития шимпанзе. Но сайт (позднее удаленный) просто предлагал тест на знание мировых событий, не имевший ничего общего с человекообразными обезьянами. Шимпанзе всего-навсего послужили противопоставлением нашему виду. Почему для этого выбрали человекообразных обезьян, а, скажем, не кузнечиков или золотых рыбок? Причина в том, что каждый готов поверить, что мы умнее кузнечиков или золотых рыбок, чего не скажешь о более близких нам видах. Именно из-за чувства неуверенности в себе мы предпочитаем сравнения с другими гоминидами, что проявляется, в частности, в таких сердитых названиях книг, как «Не шимпанзе» (Not a Chimp) или «Всего лишь еще одна человекообразная обезьяна?» (Just Another Ape?){177}.

Такая же неуверенность проявлялась в отношении к Аюму. Люди, наблюдавшие за его действиями в Интернете, либо отказывались верить, утверждая, что это фальшивка, либо говорили что-нибудь вроде: «Я не согласен, что я тупее обезьяны». Весь эксперимент был воспринят американскими учеными недоброжелательно до такой степени, что некоторые из них даже прошли специальную тренировку, чтобы победить шимпанзе. Когда Тетсуро Матсузава, японский ученый, руководивший проектом Аюму, впервые услышал об этом, он закрыл лицо руками. Вирджиния Моррелл с подкупающей искренностью закулисного наблюдателя так вспоминает о реакции Матсузава.

«Действительно, я не могу поверить в это. С помощью Аюму мы выяснили, что шимпанзе превосходят человека в одном из тестов на запоминание. Шимпанзе способны выполнять тест мгновенно, и это единственное, в чем они превосходят человека. Я знаю, что людей это расстроило. И теперь находятся ученые, которые практикуются, чтобы достичь уровня шимпанзе. Я действительно не понимаю, для чего нам нужно всегда и во всем быть первыми»{178}.

Несмотря на то, что вершина айсберга с течением времени тает, взгляды при этом, похоже, мало меняются. Вместо того чтобы продолжать обсуждать их дальше или приводить примеры других уникальных способностей человека, я рассмотрю некоторые из этих способностей, близкие к выходу из употребления. Они иллюстрируют методологию, лежащую в основе интеллектуальных тестов и определяющую их результаты. Как вы проверите в IQ[8] -тесте умственные способности шимпанзе, слона, лошади или осьминога? Это может звучать как шутка, но на самом деле – это одно из самых больших затруднений, с которыми сталкивается наука. Показатели IQ могут быть неоднозначными, особенно если сравниваются различные этнические или культурные группы людей, но, когда речь идет о различных видах, проблема становится на порядок сложнее.

Мне бы хотелось верить в недавние исследования, показывающие, что любители кошек обладают бо́льшим интеллектом, чем любители собак, но подобные исследования – сущие пустяки по сравнению с попыткой обнаружить различия между самими кошками и собаками. Эти два вида настолько отличаются, что очень трудно подобрать задание, которое они сумели бы понять и выполнить одинаковым способом. Проблема, однако, не в соотношении двух видов – а слона-то, то есть гориллу, мы и не приметили, – а в том, как они соотносятся с человеком. По этой причине мы часто не слишком критичны в своих оценках. Притом что наука скептически относится к новым открытиям познавательных способностей животных, она в равной мере оптимистично расценивает умственные способности человека. Ученые попадаются на этот крючок, особенно если утверждения о нашем собственном интеллекте – в отличие от достижений Аюму – соответствуют нашим ожиданиям. Тем временем общественность приходит в замешательство, потому что в ответ на подобные утверждения неизбежно проводятся исследования, которые ставят эти выводы под сомнение. Различия в полученных результатах часто зависят от методологии, которая может показаться скучной, но служит ключом к ответу на вопрос, достаточно ли мы умны, чтобы понять, насколько умны животные.

Методология – один из главных инструментов науки, поэтому мы придаем ей первостепенное значение. Когда наши капуцины в очередной раз провалили задание на распознавание лиц на сенсорном экране, мы принялись изучать протоколы опытов и обнаружили, что обезьяны не справляются с тестом в один и тот же день недели. Оказалось, что одна из наших студенток-добровольцев, строго следуя сценарию исследования, отвлекала при этом внимание обезьян. Эта студентка была беспокойной и нервной, постоянно меняла позу или поправляла волосы, что заставляло обезьян нервничать вместе с ней. Когда мы удалили ее из проекта, дела у обезьян сразу пошли на лад. Еще один пример – недавнее открытие, что мужчины-экспериментаторы, в отличие от женщин, вызывают у мышей такой стресс, что это отражается на их поведении. Точно такое же действие оказывает футболка, которую носил мужчина, помещенная в комнату с мышами. Так выяснили, что причиной стресса служит запах{179}. Естественно, это означает, что исследования на мышах, проводимые мужчинами и женщинами, будут иметь разные результаты. Методологические детали значат много больше, чем мы можем себе представить, и это чрезвычайно важно, когда мы сравниваем разные виды.

Я знаю, что ты знаешь

Представьте себе, что инопланетяне из далекой галактики приземлились на нашей планете, задавшись вопросом, есть ли здесь какой-нибудь вид, непохожий на все остальные. Я не берусь утверждать, что они остановят свой выбор на нас, но предположим, что они так и поступят. Как вы полагаете, они сделают это, потому что мы знаем то, что знают другие? Из всех способностей, которыми мы обладаем, и всех технологий, которые мы изобрели, обратят ли они внимание на это наше качество? Каким бы странным и непредсказуемым ни показался такой выбор, именно эта особенность человека считается наиболее заслуживающей внимания в последние два десятилетия. Теория, объясняющая эту особенность, известна как модель психического (или, по-другому, теория разума, теория намерений, теория сознания), что подразумевает способность понимать переживания других людей. Любопытно, что появление этой теории не имеет отношения к нашему виду. Эмиль Мензель первым задумался над тем, что один индивидуум знает о том, что знает другой, но применительно к молодым шимпанзе.

В конце 1960-х гг. в Луизиане Мензель брал за руку и отводил молодую шимпанзе на просторную огороженную территорию, поросшую травой, чтобы показать ей спрятанную пищу или опасный предмет, например игрушечную змею. Затем он возвращал ее назад, к ожидавшей группе шимпанзе. Сумеют ли другие шимпанзе узнать, что известно одному из них, и если да, как себя поведут? Сумеют ли сообщить, видел их соплеменник еду или змею? Скорее всего, они могли бы это сделать, либо охотно последовав за тем, кто знает, где спрятана пища, либо вынужденно оставшись с тем, кто только что видел затаившуюся змею. Копируя воодушевление или тревогу своего сородича, они приобретали капельку полученных им сведений{180}.

Ситуации, которые складываются вокруг пищи, несут особенно много информации. Если тот, кто «знает», рангом ниже, того, кто «догадывается», то первый имеет все основания скрыть имеющиеся у него сведения, чтобы пища не попала в чужие руки. Мы повторили эксперименты, проведенные Мензелем, с нашими шимпанзе и обнаружили такие же ухищрения, которые он описывал. Кэти Холл уводит двух шимпанзе из уличного вольера и временно оставляет в помещении. Рейнетт, самка низкого ранга, может наблюдать за тем, что происходит снаружи в вольере, через маленькое окно, в то время как у Джорджии, самки высокого ранга, такой возможности нет. Кэти устраивает два тайника с пищей: в одном – банан, в другом – огурец. Что больше любят шимпанзе? – правильно! Кэти прячет пищу под резиновой шиной, в ямке, вырытой в земле, в высокой траве, за шестом для лазания или в других местах, а Рейнетт следит за каждым ее движением через окошко. К этому времени Джорджия догадывается, что мы спрятали пищу, но не знает, где именно. И вот мы выпускаем в вольер обеих шимпанзе. Джорджия внимательно наблюдает за Рейнетт, которая, передвигаясь как можно более беззаботно, подводит ее все ближе к спрятанному огурцу. Пока Рейнетт сидит рядом, Джорджия начинает выкапывать огурец. Видя, что она занята, Рейнетт спешит к банану.