Аномалии.INFERNO - Андрей Диченко

— Ну-ка, давай попробуем! — потирая ладони сказал ученый, гордо расхаживая перед человеком в смирительной рубашке. Он сидел на стуле и не подавал никаких признаков активности, за исключением ровного дыхания.

— Корень из 16 777 216, — скороговоркой произнес ученый.

— Четыре тысячи девяносто шесть… — промямлил подопытный, проглатывая буквы. За ним сидели два человека в белых халатах и что-то записывали в тетрадки.

— Неплохо! — произнес ученый. — А что, если 18 435 229 поделить на 245 и умножить на 43?

Испытуемый закрыл глаза и сидел так секунд пятнадцать. Потом рот его открылся — но вместо слов хлынула кровь из носа. Он захрипел и повалился на бок, высунув язык изо рта.

Ученый, устало вздохнув и подойдя к человеку, приложил руку к его шее.

— Пульс отсутствует. — Он спрятал руку в карман халата. — Несовершенные создания.

— Эдуард Львович, смерть наступила в результате губительного влияния имплантантов? — спросил один из наблюдателей. Вопрос разозлил исследователя, и он, нахмурившись, ответил:

— Вовсе нет. Мозг этого субъекта не способен к модификации, как и всех этих чертовых homo sapiens, мать их!..

Когда Степан и Ярослав спустились в подвал помещения, то увидели ржавые клетки, которые никто не соизволил вынести. Клетки были открытыми, и в них, явно, складировали всякий мусор, вроде пустых пластиковых бутылок и оберток от продуктов питания. Иногда на глаза друзьям попадались большие стеклянные шприцы, разбитые, потрескавшиеся и давно уже непригодные для использования. В центре помещения, вероятно, находился операционный стол, от которого остались только крепления.

— Жуть какая. Пошли уже отсюда, — произнес Ярослав, запихивая найденные листы с медицинскими исследованиями в свой портфель.

Перед выходом из подвала красовалась белая табличка, на которой через трафарет было выведено: «Ответственный за противопожарную безопасность — Гурский Эдуард Львович».

26

Ишак недавно заметил, что с членами их общины стали происходить весьма странные события, абсолютно никак не связанные с алкогольно-творческими приключениями во время непрекращающегося активного досуга.

Ишак иногда выходил из общины в город: покататься на метро, заехать на Комаровский рынок, пестрящий цветными фруктами со всех концов света и пропитанный запахом свежего мяса. Он, как и большинство его братьев и сестер, не употреблял в пищу остатков разлагающихся зверюшек, отправленных в лучшие миры где-нибудь на грязной скотобазе под Минском.

Навещая родственников или бывших друзей в малознакомых районах Минска, Ишак старался обходить шумные компании подозрительных бритоголовых людей, часто выкрикивающих немецкие словосочетания и весьма пристально разглядывающих его цветные наряды, прошитые местами антиглобалистскими лозунгами и анархистскими символами, в числе которых красные звезды и размазанные буквы «А», вписанные в окружность.

Когда мама или папа со слезами негодования спрашивали: «Витя, что с тобой случилось? что ты делаешь?» — он всегда смирно и спокойно отвечал, что по своим идейным убеждениям является «сквоттером». Это странное заморское слово, наполненное духом нидерландской свободы, часто ассоциировалось у родителей с последователями тоталитарных сект, оккупировавших родину после краха коммунистического правления.

— Я сквоттер![10] — гордо отвечал Витя по кличке Ишак и шел в ванную, тайно предаваясь некоторым конформистским пристрастиям.

Набрав еды и прочих необходимых для жизни продуктов, Ишак отправился обратно к единомышленникам, в занятое ими заброшенное здание.

Проехав несколько станций в метро, а потом покачавшись в набитом трамвае, он вышел на остановке возле заброшенного здания, принадлежащего некогда московской бизнес-компании, чья деятельность в основном сводилась к отмыванию грязных денег, краденных у честных тружеников.

Сейчас молодые люди, возомнившие себя отвергнутыми обществом деятелями искусства, заняли это здание, справедливо решив, что раз в доме никто не живет, значит он никому не нужен. Полтора десятка анархистов за день расчистили брошенное здание от мусора, вынося ежечасно по несколько пакетов, набитых кусками пластмассы, штукатурки и трупами тараканов и крыс, неизвестно отчего умерших в этом чудесном месте.

Ишак подошел к зданию, обогнув большую и глубокую лужу, частенько заливавшую подвал со всякой утварью в виде велосипедов и ржавых тачек с черными резиновыми колесами.

Когда он ногой открыл деревянную дверь, его встретила милая, но некрасивая девочка-лесбиянка по кличке Бэла.

— Привет, Ишачек! — она подошла к парню, и вместо того, чтобы помочь поднести тяжелые пакеты, поцеловала его в лоб, и побежала куда-то. Ишак заметил, что в руках она держала оранжевую скакалку, через которую потом скакала вприпрыжку, напевая странную детскую песенку. Эхо ее визгливого голоса отражалось в здании, словно звуковое сопровождение фильма ужасов.

Миновав несколько коридоров и едва державшихся дверей, Ишак прошел на кухню, где еще один житель по кличке Ирокез вычерчивал перевернутые пятигранные звезды на стенах, гладко замазанных бетоном. Делал он это все с таким рвением, что не заметил Ишака, зашедшего положить продукты в холодильник. Ирокез, оправдывая свою кличку, трудясь над своей наскальной живописью, в экстазе тряс своей популярной в 90-е прической.

Ишак молча поставил пакеты и сказал:

— Привет, Ирокез! — но тот ничего не ответил, продолжая вычерчивать еще одну пентаграмму.

Ишак молча пожал плечами и, сложив небогатую добычу в холодильник, решил пройти в зал, где были развешаны картины художников. Довольно часто в зале проводилось что-то вроде театрализованных представлений. Иногда даже концерты под эгидой Белорусской федерации анархистов и прочих бездельников.

Зайдя в зал, Ишак обнаружил, что, кроме пышечки Бэлы и ее подружки Вероники — весьма симпатичной блондинки с аппетитной фигуркой — никого не было. Девушки сидели друг против друга, привязав к себе скакалками картины распятия Рональда Макдональда в фас и профиль. В данный момент они о чем-то мило беседовали. Ишак прошел мимо них в другое помещение этого здания с целью найти Полосатого Вову — бессменного председателя всей этой анархической коммуны. Между делом Ишак случайно подслушал девичий разговор.

— Ты самогонила вчера свинью между рельс? — с любовью спросила Вероника.

— Да, такова орбита летающего пистолета в глубине стены… — ответила Бэла, обмахиваясь тетрадкой в косую линеечку, которую, как реликвию, она хранила с непорочного первого класса.

— Это грузно самосвалит небеса… — произнесла Вероника, и девушки вдвоем рассмеялись. Затем, уже за спиной Вити «Ишака» они обнялись, и их губы сомкнулись в длительном и нежном поцелуе.

Немного удивленный плохо мотивированной игрой слов двух его мирных до этого сожительниц, парень открыл одну из дверей, когда-то застекленную, а сейчас зияющую остроугольной дырой в центре. Пройдя по коридору, исписанному антифашистскими граффити красного цвета, он постучался в деревянную, недавно вставленную дверь под номером 20 — личное жилище Полосатого Вовы. В ответ послышался громкий «ап-чхи»… Не понимая, приглашение это войти или просьба не беспокоить, Ишак все-таки решил приоткрыть дверь.

Когда он зашел, то увидел, как Полосатый Вова сидит на табуретке посреди комнаты и смотрит в потолок с широко открытым ртом и закрытыми глазами. Его косуха из свиной кожи была усыпана мелкими крупинками стирального порошка, неизвестно где найденного. Тот же стиральный порошок, вероятно, был у него и на губах, и под носом. Нюхнув порошка, Полосатый Вова сейчас находился немного в другом измерении. Ишак испугался, что если их предводитель наелся химии, то запросто может откинуться. И хотя община сквоттеров отрицала закон и кое-какие моральные устои, остальное загнивающее капиталистическое общество их всецело принимало — и если найдут труп Полосатого Вовы в их скромной обители, то дело могло попахивать не только разложением.

— Вова, ты в порядке? — спросил Ишак и потряс собрата за плечо.

Тот в ответ посмотрел глазами сошедшего с ума суслика на Ишака и, проведя ладонью по воздуху, пробурчал что-то невнятное. Ишак уже всерьез испугался, как вдруг Полосатый Вова вполне адекватно заговорил:

— Не бійся, Вітя, я не їв цей порошок, я тількі його нюхав… — произнеся эти слова, он встал на ноги и, раскинув руки, принялся крутиться на одной ноге. Затем предводитель сделал несколько элегантных па, и посередине комнаты уже крутилась, как балерина, громадина в косухе. Ишак увлеченно смотрел на то, что вокруг него происходило, а затем вышел из комнаты полный желания отыскать кого-нибудь еще. Внезапно юноша увидел, как в темном коридоре между плинтусом и стеной стремительно промелькнуло какое-то насекомое внушительных размеров, напоминавшее ему гибрид гусеницы и таракана.