Запредельное удовольствие (сборник) - Николай Леонов

– С тобой так легко. Не то что с Виолеттой. Да и вообще с самками. – С момента расставания с Виолеттой он именовал женщин и девушек исключительно этим словом. – С друзьями вообще проще. Мозг никто не выносит, не требует нереального, то «много тебя», то «мало тебя», то тут не так, то это не то.

– Да. Нам с тобой хорошо вдвоем. Мы прямо родственные души.

– Ага, и поддерживаем друг друга, и помогаем. И ссор у нас почти не бывает. Вот почему с женщинами такого не бывает?

– Может, нам просто не везет?

– А почему нам не везет?

– Может, мы созданы вовсе не для этого?

Вечер завершился, как в тумане. Море алкоголя, такси до дома. Проснулись друзья в одной постели. Первым открыл глаза Рома и посмотрел на Лешу. В его голове в один миг пронеслось столько мыслей, что она чуть не взорвалась. Он не знал, что делать, что думать.

«Это неправильно! Так нельзя! Это просто ошибка, случайность! Ужасная, нелепая случайность, которую нужно немедленно забыть и никогда больше не повторять!»

Голоса в его голове стучали очень долго. Ровно до тех пор, пока не проснулся Леша. Осмотрев все вокруг, он уставился на Рому и хрипло проговорил:

– Это… перепили мы вчера.

– Перепили? Ты хотел сказать, переспали? – Роман с трудом выговорил это слово и покраснел.

– А что не так?

– Ты понимаешь, что это неправильно?

Роман был уверен, что Леша тоже к утру будет мучиться стыдом, а потом они договорятся вести себя так, словно ничего не было, и продолжать дружить дальше. Но оказалось, что Леонид считает совсем по-другому.

В глубине души Роман был даже рад, хотя не признался бы в этом даже себе самому. Это означало, что он действительно дорог Леше. Правда, в некоторой извращенной форме, но все же… Взращенный в атмосфере любви и заботы, взлелеянный своими родителями, он, оказывается, все равно ждал любви где-то еще… Ему мало было быть любимым родителями, ему нужно было нечто большее.

А Леша тем временем говорил:

– Для кого неправильно? Для меня все нормально. Или с Виолеттой было «нормально»?

– С Виолеттой было традиционно, – в сторону ответил Рома.

– Да к черту традиции! – Леша встал и пошел в душ.

Голова Ромы просто разрывалась от мыслей. К женщинам он подходить не мог, не мог их видеть, слышать, разговаривать с ними. А с Лешей все просто и спокойно. Но ведь так нельзя! Родители его надеются на женитьбу, на внуков… А какую репутацию даст этот союз его бизнесу и бизнесу его отца? А сам отец? Как он отреагирует, когда узнает? Да это же… Лучше умереть! Мысль о родителях, о том, что они могут все узнать, обожгла Романа. Он решил твердо поставить точку на этом эпизоде и сказать об этом Леше.

Но жизнь шла дальше, а он ничего так и не сделал. Была еще одна ночь, и еще, и еще, и Роман все мысленно утешал себя тем, что это временно, что ему нужно лишь восстановиться после разрыва с Виолеттой, а дальше у него будет все, как у всех. И у Леши тоже.

Однако чем дальше, тем меньше он понимал, что делать. Периодически в нем вспыхивала решимость все изменить, и он намеренно знакомился с девушкой в надежде завести прочные отношения. Тем более что ему не нужно было даже особенно стараться – девушки сами липли к нему.

Но все его попытки не заканчивались ничем хорошим. Точнее сказать, они вообще не развивались. Либо девушка была неинтересна Роме, либо он просто боялся продвигать отношения дальше. Едва дело доходило до близости, как у Ромы напрочь исчезало и желание, и возможности. Травма от расставания с Виолеттой давала о себе знать, и он это прекрасно понимал. Но и жить с Лешей он не мог. Как сказать об этом родителям? Как дать им понять, что все их мечты насчет семейной жизни сына обречены?

Леша, видя, как мучается его друг, неоднократно говорил ему:

– Ну, чего ты себя изводишь? Прямо как я в подростковом возрасте! Мне тогда тоже казалось ужасным, что я не такой, как все! А потом я просто забил на это. Ну, не такой и не такой! Может быть, это они не такие?

Одним словом, так получилось, что парни продолжали жить вместе, но никому объявлять об этом даже и не думали. Ребята из их компании считали, что они просто дружат, к тому же после неудачи на любовном фронте Рома залечивает раны, не спеша вступать в новые отношения. С расспросами никто не приставал, и это их устраивало. Да и компания вскоре распалась сама собой по объективным причинам: Женя с Машей уехали на ПМЖ в Израиль, а Настя, явно не вписывавшаяся в тандем между Романом и Леонидом, просто самоустранилась.

С развитием бизнеса оба стали понимать, что их отношения – во многом обуза для них самих. В их среде подобное если и не осуждалось открыто, то и не одобрялось. Многие партнеры просто отказались бы иметь с ними дело, зная истину. И они благоразумно помалкивали. Леонид даже женился, дабы отмести все подозрения, и таскал жену на всяческие приемы и торжества, посвященные, к примеру, успешному подписанию договора, стоически терпя ее присутствие.

Роман официально так и не женился. За время их отношений он не раз пытался доказать самому себе и окружающим, что он «нормальный», периодически даже заводил романы с девушками. Леонид каждый раз тяжело это переживал, жутко ревновал, приезжал по ночам, устраивал истерики… Но всякий раз очередное увлечение девушкой заканчивалось для Романа ничем, и он возвращался к Леониду, к нескрываемой радости последнего. Со временем Леонид окончательно успокоился, зная, что Рома перебесится и все вернется на круги своя. Учитывая специфику, найти постоянного партнера в данной среде не так-то просто, так что он очень берег эти отношения. К тому же Роман был близок ему по духу и за годы стал практически родным человеком. А его гибель стала для Леонида самой тяжелой утратой в жизни.

Они сидели в квартире Плисецкого, на огромном угловом диване и пили поданный хозяином коньяк. Плисецкий любезно предоставил Гурову рубашку и брюки, а свои вонючие пожитки, включая и безнадежно испорченное пальто, полковник сложил в огромный полиэтиленовый мешок. Правда, принимать душ в гостях он все же не стал, тем не менее даже Крячко отметил, что «вонища вроде поменьше стала».

Выслушав монолог Плисецкого, сыщики долго молчали. Первым нарушил молчание сам Плисецкий.

– Ну вот, я рассказал все, – тихо произнес он. – Вот такие отношения нас связывали. Вы, конечно, можете осуждать…

– Мы не из отдела по защите нравственности, – перебил его Гуров. – И нас, в принципе, все это не интересовало бы, не совершись убийство. А когда совершается убийство, значимыми становятся вещи, которые в обычной жизни являются глубоко личными. И вот именно в связи с этим у меня возникает вопрос: кто еще из посторонних знал о вашей связи и кому она могла мешать?

– Никто, – быстро ответил Плисецкий, нервно приглаживая и без того гладкие, коротко подстриженные виски.

– Так уж и никто, – возразил Гуров. – Во-первых, знала ваша жена…

– Она не в счет, – твердо проговорил Леонид Максимович. – У нас с ней договор, условия которого обе стороны четко соблюдают. Если она его нарушит, сразу же лишится всего, что имеет сейчас.

– А что, если предположить следующее… – вздохнув, медленно произнес Лев. – Допустим, у вашей жены появился любовник…

– Ну и пусть, – тут же прервал его Плисецкий. – Это не запрещается. Только при соблюдении внешних приличий и конспирации.

– Вот-вот, – подхватил Гуров. – А если отношения зашли настолько далеко, что она решила жить с ним вместе? Вы же не отпустите ее?

– Нет, – не задумываясь, ответил Леонид Максимович. – У нас дочь. Я хочу, чтобы она воспитывалась со мной, а не с чужим дядей.

– Вот видите! Возможно, ваша жена надеялась, что, убрав из вашей жизни Романа, сделает вас более сговорчивым?

– Ерунда! – заявил Плисецкий. – Это ни при чем! Дочь-то никуда не денется!

– Я тоже так думаю, – поддержал его Крячко. – Тогда бы уж Светлана решила убрать самого супруга.

– И все-таки, что насчет мужчин в ее жизни? Вы в курсе этого?

Плисецкий молчал, и Гуров понял, что он не интересовался этой стороной жизни супруги. За него ответил Крячко:

– Светлана говорила, что в настоящее время ее не связывают ни с кем серьезные отношения.

– И ночует она всегда дома! – тут же вставил Леонид Максимович.

– Кстати, а в случае вашей смерти кому достается ваше состояние? – как бы между прочим спросил Лев.

Цвет лица Плисецкого сразу стал меняться. Было очевидно, что тема эта ему крайне неприятна, он страшно не хочет и боится смерти.

– Большая часть имущества достается моей дочери, – нехотя ответил он. – Но получит она его по достижении двадцати одного года. До этого времени моя жена будет являться ее опекуном. Лев Иванович! Зачем вы это спрашиваете! Я не собираюсь умирать!