Черный цветок - Ольга Денисова

К вечеру в лагерь начали возвращаться остальные разбойники - всего их было человек пятнадцать. Они ходили ловить рыбу и принесли с собой трех здоровых осетров. Балыки мама Гожа тут же засолила и повесила вялиться, остальное разделали на куски и зажарили на углях, а из голов и плавников сварили уху на завтра.

Собирались разбойники не под навесом, а у костра и разжигали высокий огонь - как Есеня выяснил позже, это случалось ежедневно: днем они были заняты, а вечером ужинали все вместе. Иногда пили, пока не расходились спать, - все, кроме дозорных. Дозор несли поочередно, по шалашам.

До ужина, конечно, все успели увидеть Есеню, но, когда разгорелся костер, верховод, похожий на змею с подходящим именем Полоз, поднял Есеню на ноги:

- Это Жмуренок. Пока поживет с нами, до весны, а там посмотрим.

- Жмуру сын, что ли? - спросил кто-то.

- Да, - ответил Полоз, - именно так.

- Повернись-ка, дай рассмотреть тебя как следует!

Не меньше чем пятеро разбойников привстали и пристально всматривались Есене в лицо, а потом кивали и говорили:

- Похож… Помельче, но похож.

Они были самыми старшими - ровесниками его отца, но вокруг костра сидели мужчины и помоложе, лет тридцати примерно.

- Парень к нам попал не по своей воле, - продолжил Полоз, - он хранит один секрет, какой - говорить не стану. Но предупреждаю: если что случится, его спасаем в первую очередь. Он страже в руки попасть не должен, лучше ему умереть.

Есеня посмотрел вокруг, на сосредоточенные взгляды вольных людей, на каменное лицо верховода, и отчетливо осознал, что они убьют его. Они только что получили приказ убить его в случае опасности, и они это сделают. Ему стало не по себе. Умирать он вовсе не хотел. А может, стоило рассказать верховоду, где он спрятал медальон? Впрочем, он бы от этого про старый дуб не забыл.

Мама Гожа принесла в большом котле зажаренную рыбу, кто-то притащил горячие лепешки и ведерную бутыль с ягодным, шипучим квасом: разбойники оживились и про Есеню на несколько минут забыли. Рыба приятно пропахла дымком, мягкие лепешки показались Есене очень вкусными, и выяснилось, что квас тут гораздо крепче пива.

- Ну что, нравится наш вольный квасок? - довольно спросил Щерба.

- Ага. -Есене стало весело и хорошо. Сегодня на плечах у него была фуфайка, отцовская, большая, сидел он на чурбачке, который сам себе спилил, - он чувствовал себя вполне своим, таким же, как все вокруг.

- Вот, завтра пойдешь за брусникой, - похлопал его по плечу Хлыст.

- Да ну… - Есеня не любил собирать ягоды и не умел. И вообще, считал это женским делом.

- Давай-давай. Раз квас любишь - люби и ягодку брать. Мама Гожа и так вертится тут как белка.

Есеня шмыгнул носом… Зато можно будет осмотреться вокруг, это тоже полезно.

- А что, дома батька такого квасу не варил? - спросил разбойник, сидевший напротив Есени, и вдруг все, кто рассматривал Есеню в поисках сходства с отцом, замолчали и поглядели в сторону того, кто задал этот вопрос. Наступила неловкая, странная тишина, которую нарушало только потрескивание дров в костре и шум капель, падающих с верхушек деревьев. Есеня обвел их взглядом и хотел просто ответить, что не варил.

Но тут с другой стороны костра усмехнулся разбойник с изуродованным лицом, и в тишине его голос прозвучал очень отчетливо:

- Ущербному такой квас без надобности…

Он сказал это с откровенным презрением и брезгливостью, к которым примешалась капля горечи, и до Есени не сразу дошло, что говорилось это о его отце. Но когда он понял, его словно пружиной подбросило вверх, он вмиг оказался напротив разбойника и, стиснув кулаки, прокричал:

- А ну повтори, что ты сказал!

- Сядь, Жмуренок, - сзади за фуфайку его потянул Хлыст, - не кипятись.

Есеня дернул плечами, и фуфайка осталась в руках Хлыста.

- Ты что сказал про моего отца, ты, урод! - выкрикнул Есеня.

Тишина сделалась еще более напряженной, и теперь все смотрели на Есеню без сожаления.

- Как ты меня назвал, щенок? - разбойник с обезображенным лицом поднялся и засопел.

- Урод! - повторил Есеня: его колотило от злости.

Огромный кулак влетел ему в скулу, и Есеня не успел понять, как это получилось. Он опрокинулся на землю далеко за пределами круга и тут же попытался встать, чтобы кинуться на обидчика.

- Урод! - прорычал он еще раз, и тяжелый сапог ударил его под ребра.

Есене никогда не было так больно. Он жалобно заскулил, свернулся в клубок и увидел, что разбойник хочет ударить его снова. Признаться, он испугался, и испугался по-настоящему, но тут, на его счастье, раздался голос Полоза:

- Хватит, Рубец.

Сапог остановился на лету, разбойник молча развернулся и пошел на свое место. Есеня приоткрыл зажмуренные глаза. Злости у него не осталось, только отчаянье: за оскорбление, за побои он должен отомстить. Или хотя бы дать понять, что не сдался. Но язык не повернулся снова выкрикнуть что-нибудь обидное, и Есеня прошипел себе под нос, глотая слезы:

- Мой батька не ущербный, понятно?

Он приподнялся и согнувшись, мелкими шагами ушел в тень, чтобы никто не видел, как он плачет. Можно сказать, уполз… Это неправда! Это вранье! Он нарочно так сказал, они все его здесь ненавидят, они нарочно к нему цепляются! Слезы катились из глаз, и Есеня изо всех сил старался не всхлипывать, и хотел уйти как можно дальше, где его не только не увидят, но и не услышат. Однако двигаться было больно, и он присел, прислонившись плечом к шершавому дереву. В ушах звенело от удара в лицо, Есеня прижимал руку к животу - ему казалось, что сейчас из него выпадут внутренности.

Тихих шагов он не услышал и замер, когда над ним склонилось белое, широкое лицо.

- Воробушек? - спросила мама Гожа вполголоса. - Встать не можешь?

Он хотел ответить, что он не воробушек, но рыдание вырвалось из груди само собой.

- Давай помогу. Держись за шею-то.

Она подняла его, взяв подмышку, и Есеня снова заскулил от боли. Но до очага было всего несколько шагов, мама Гожа посадила его спиной к теплой стенке и зажгла лампу над головой.

- Ну что ты плачешь? Больно?

- Нет, - всхлипнул Есеня, а потом закрыл лицо руками и разревелся в полную силу.

- Ну что ты, воробушек? Обидно?

Он закрутил головой:

- Мой батька не такой, он все врет! Все врет!

- Ты успокойся. Взрослый парень, а как маленький, простых вещей не понимаешь.

- Это же неправда!

- Тихо. Послушай, что расскажу. Ты Рубца уродом больше не называй, хорошо? Он очень обижается. Ты представь, как с таким лицом жить-то человеку?

- А ему можно про моего батьку?

- Слушай. Лет двадцать назад это было. Твой батька убил благородного господина…

- Да ты что! Как это мой батька кого-то убил? Ты что!