Истинная для волка - Анна Соломахина

— Эй, немощная, ты вставать будешь? — картинка с угрюмым чернокожим демиургом расплылась.

Попаданка почувствовала, как её хлопают по щекам. Весьма чувствительно!

Кое-как проморгавшись, Рената обнаружила, что её полностью вымыли, даже волосы, вытерли, натянули глухое платье, шаровары и ещё Бог знает что.

— Эмм, с-спасибо, — выдала она паре женщин весьма сурового вида.

Их лица явственно говорили, что они не рады ей. Впрочем, чему здесь удивляться? Появилась новая соперница: красивая, с ухоженной, необветренной кожей и тонкими изящными пальчиками, не ведавшими тяжёлого физического труда. Что она вообще знает о жизни? Привыкшие к постоянной работе, кочевницы подумали о ней самое худшее, даже не зная всех событий, предшествовавших её появлению здесь. Мужская рубаха на голое тело лишь подтвердило подозрения: блудница.

Несмотря на откровенную неприязнь, ей помогли встать, вывели из юрты и препроводили до жилища Батыр-хана.

Тот возлежал на ярком цветастом ковре, опираясь рукой о подушку, и жевал мясо. Учитывая, что у Ренаты во рту, кроме утренней корочки пирога, ничего не было, она сглотнула. Живот отозвался гулкой пустотой.

— Наконец-то! — ворчливо буркнул он, продолжая возлежать.

А Ренате даже присесть не дал! Едва она попыталась приземлиться, как он возмущённо рыкнул:

— Кто тебе разрешил?!

— Хорошо, — Рената с трудом вернулась в вертикальное положение, — но надолго меня не хватит.

— Конечно, после ночи блуда с северянином ноги не держат, — он брезгливо поморщился. — Ладно, садись, что с тебя взять?

Рената хмыкнула про себя, мол, уж лучше ты будешь меня презирать, чем совращать, и снова села. На еду, выставленную на низком круглом столике, находившимся в центре юрты, она старалась не смотреть. Как и на самого Батыр-хана. Посему разглядывала окрестности.

В принципе вид юрты был ей знаком — отец частенько водил семью в тематический ресторан своего закадычного друга, чтившего традиции своих предков. Тот же реечный каркас, обёрнутый войлоком, всяческое оружие и щиты на стенах, кованые сундуки по периметру, богатая посуда, одежда, роскошные меха и прочее, и прочее. Конечно, по сравнению с рестораном, тут было всё гораздо новее, в большем количестве и качестве.

Пусть Рената и держалась, но во рту сам собой возник вкус пряного бешбармака, который они обычно ели в ресторане. А ещё плов, баурсаки, кыстыбаи, чак-чак и прочее, и прочее…

То, что её здесь кормить не будут, она прекрасно понимала, ведь как никто другой, помнила, что до относительно недавних времён у кочевников с этим было строго: мужчины отдельно, женщины отдельно. Так что и нечего тут урчать желудку — это не северянин, который её вчера с рук кормил.

От воспоминания той неги, что совсем недавно обволакивала её, она вздрогнула. Ей казалось, что волк слишком настырный? О, она очень надеялась, что и сейчас он проявит свою воистину нечеловеческую настойчивость и спасёт её. Но… кто она ему? Девушка на одну ночь. Хорошо, если бы её не похитили, возможно, он бы попытался возобновить горизонтальные отношения… до того момента, как пришлось бы отчалить в Архельдор, или как он там свою родину называл.

Так что спасение утопающих — дело рук самих утопающих!

— Ты вчера спела песню, — вновь начал терзать он бедную попаданку своими проблемами. — В ней говорилось о судьбе моего брата — Айтбая. Он — шаман, который мог оборачиваться орлом и летать где хочет.

Ренату замутило. Нет, против птиц она ничего не имела, просто тот факт, что она умудрилась что-то спеть, не особо участвуя в процессе создания произведения, её сильно тревожило. До тошноты. А если вспомнить свежее видение в банной юрте, где ей пригрезился процесс создания истуканов острова Пасхи, то и вовсе вставал вопрос о её нормальности.

Хотя… если уж в этом мире люди оборачиваются в волков, орлов и Бог знает какую ещё шушеру, перемещается с помощью ветра, а нормальные с виду опята оказываются сущим ядом, то чему удивляться? Правда, она этому миру не принадлежит, но ест-пьёт местное, дышит этим подозрительно вкусным воздухом, говорит опять же на здешнем языке. Даже невинности лишилась с этим… ну ладно, не блохастым, шерсть у него чистая. Зубастым — во! Что за извращение такое — кусать свою даму во время секса?

— Я ничего не помню, — честно ответила Рената и взглянула в его раскосые глаза.

Властные. Суровые. Холодные.

— Там в вышине орёл парит, литая сталь его разит наконечника стрелы, и звук поющей тетивы ласкает пальцы и манит, — принялся он цитировать намертво засевшие в голову строки.

— Птичку жалко, — покивала со скорбным видом попаданка.

От запаха жареного мяса у неё даже голова закружилась.

— Ты издеваешься? — вспылил Батыр-хан.

— Нет, — Рената вновь честно уставилась ему в глаза. — Но если я не поем, то мой мозг не заработает. Увы, такова физиология.

Глава кочевников ещё больше сузил и без того далеко не распахнутые глаза.

— Я не настаиваю разделить с вами трапезу, вполне могу поесть где-нибудь ещё, но без этого никак.

Делать нечего, ибо пытки могли лишь усугубить положение. Всё же она далеко не воин, чтобы с достоинством терпеть лишения. Тьфу, неженка!

Вести её в другую юрту — время терять. Посему он таки снизошёл до того, чтобы позвать одну из жён, дабы та положила гостье на тарелку еды и подала ей. На отдельном небольшом столике, который он использовал, когда ел лёжа. Вынужденно, во время болезни, но такое случалось.

Ренате было всё равно. Не пустили за основной стол? Ну и ладно. Она, говоря начистоту, и опорожниться с ним на одном гектаре не захотела бы, но увы и ах.

Подкрепившись варёным мясом, солёным сыром и пресной лепёшкой, она запила это дело каким-то душистым отваром. Сладкого ей не положили — не заслужила. Жаль, от глюкозы она бы точно не отказалась, но что есть, то есть. После еды невыносимо захотелось почистить зубы, но все вещи, нажитые честным трудом, остались в Старограде. Эх, опять с нуля начинать!

— Теперь к делу, — Батыр-хан