Василий Пушкарёв. Правильной дорогой в обход - Катарина Лопаткина

утверждал, что портреты старые, что увеличенные портреты он сделал тогда же, что это метод его работы: сначала делать небольшие портреты-эскизы, потом улучшать и доводить их до законченности в большом размере. «Портрет Ленина тот же самый, подлинный, – утверждал он, – это же рисовал я, и вы ничем не рискуете, взяв этот портрет, а фотография с него, которую я дал вам в прошлый приезд, – так она слишком контрастна по отношению к рисунку, поэтому и получается обманчивое впечатление». Я предложил ему сделать фотографию с новодела такого же размера и такой же контрастности, как и фотография с оригинала. «Это для сравнения в вашу пользу, может быть я ошибаюсь». Он согласился – и ясно, что «погорит» сразу. «Кроме того, раз вы утверждаете, что это старый портрет 1921 года, пожалуйста, завтра отнесите его в посольство и потребуйте, чтобы его отправили в Москву на экспертизу. Я участвовать в экспертизе не буду. И если эксперты решат, что это именно оригинал 1921 года, покупка вся целиком состоится автоматически». Тут он задумался: «Что ж я буду посылать на экспертизу, это ведь значит, что мне не доверяют». Несколько смягчившись, я говорю ему, что могу ошибаться, а вы уверены в подлинности портрета, поэтому и настаивайте. В общем я его убедил, что ему надо как-то обжаловать мое решение и потребовать независимой экспертизы. Конечно, его мораль, мягко говоря, выглядела странно; он видимо думал, что напал на человека, ничего не понимающего в искусстве или забыл, что сам же написал в книге «Дневник моих встреч…»: «Карандашный портрет Ленина хранится в частной коллекции в Париже».

Удивительно и то, что Юрий Павлович, выполнив серию портретов-новоделов, заранее подготавливал меня к восприятию их, как оригиналов. Так, 9 октября 1967 года он мне писал: «Портреты приведены в порядок, подчищены, наклеены на легкий картон (слава Богу, он это сделать не успел. – В.П.) и вместе со мной ждут Вашего приезда. Я буду счастлив, если они вернутся на родину. С самыми лучшими чувствами – Ваш Ю. Анненков».

В общем, несмотря на письменную подготовку и словесные убеждения при встречах, ему никак не удалось «умолотить» меня.

Я же ему предложил все «выходы», и если он ими воспользуется, окончательно запутается и оскандалится. Он должен подумать серьезно. Наступило затишье. Только через два дня рано утром 7 февраля позвонил Анненков и сказал, что я могу приехать и забрать портреты; он дает старый, подлинный 1921 года портрет Ленина. Это было настолько неожиданно после всех перипетий, что я даже переспросил у него, сделали ли ему фотографию с нового портрета. «Так теперь она не нужна, – говорит, – я же вам отдаю подлинник», – так и сказал! В общем, Анненков «раскололся»! Я к нему приехал, однако, только после пяти часов вместе с посольским работником. Юрий Павлович в гриппе, дверь открыла его жена. Мельком посмотрел я портрет Ленина – он подлинный 1921 года. «Нет, вы сравните с фотографией», – настаивает Анненков. «А что здесь сравнивать, и так видно», – говорю я. «Нет, вы все же сравните!» Пришлось идти на улицу, взять в машине из портфеля фотографию и при нем сравнить. «Да, вы правы, этот портрет Ленина лучше того. Этот я вынул из рамы, а тот вставил туда». Иными словами, пошел к частному владельцу, которому раньше продал портрет Ленина (кто этот владелец, я не знаю), скорее неправдами, чем правдами забрал у него подлинник, а ему всучил копию – новодел 1967 года. Вот вам и мораль. А как уговаривал и со слезами утверждал, что дает подлинные портреты[211]. Я рассвирепел и прямо сказал ему, что и остальные – новоделы, не подлинные, а сделаны позже, в 1967 году. Он согласился с этим, но опять утверждал, что они нарисованы несколько раньше 1967 года. А ведь говорил, что он их только почистил и поэтому они так выглядят, но они подлинные и того времени, что и даты на них на лицевой стороне. «Да, я вижу теперь, что сделал большую глупость, что почистил их, я ведь хотел, чтобы они в экспозиции выглядели хорошо». Но портреты Ахматовой, Пильняка и Горького упорно не показывает. Создается впечатление, что у него нет этих портретов. Во всяком случае портрет Горького он уже продал художнику Леонардо Михайловичу Бенатову, но обещал вернуть его, чтобы он пошел как дар Бенатова, но вместе со всеми портретами. Два часа пробыл у него, хотел забрать все, что приобретаем. Не дает. «Давайте деньги – забирайте портреты». Так и уехал от него ни с чем!

Накануне возвращения в Союз, 9 февраля и снова только вечером, с атташе посольства В. Н. Кривоносовым мы поехали к Анненкову теперь уже с деньгами. Начали, конечно, с портретов. В согласованном списке портретов прошлого года значилось 19 портретов. Сейчас Анненков выдает только 17 портретов-оригиналов и 4 портрета-новодела 1967 года с оригиналов 1920-х годов. Это портреты Свердлова, Антонова-Овсеенко, Маяковского, Есенина. На всех портретах-новоделах, по моему настоянию, Анненков сделал собственноручные надписи, свидетельствующие, что эти портреты являются копиями, исполненными им в разные годы, но позже оригиналов. Годы там проставлялись те, какие ему приходили случайно в голову: 1951, 1962 и др. Все они не соответствуют действительности и все портреты на самом деле выполнены в 1967 году, когда выяснилось, что оригиналов у него не хватает для продажи. Кроме того все эти портреты выполнены на абсолютно одинаковой свежей бумаге.

Портреты Ахматовой, Пильняка и Горького Юрий Павлович решил сейчас не отдавать: он сделает с них копии для себя, тогда отдаст оригиналы. «Уменьшайте сумму, я согласен», – сказал он. Дело в том, что сам Анненков расценил портреты по 500 франков на круг. За 20 портретов (включая портрет Горького) он должен был получить 10.000 франков, а 25 листов декораций и костюмов он оценил в 5.000 франков. Учитывая его расценки и чтобы быть уверенным, что мы получим задержанные портреты Ахматовой, Пильняка и Горького, я уменьшил сумму выплаты на 3.000 франков – их посольство выплатит сразу же как только Анненков доставит одновременно три указанных портрета. Вместо 15.000 франков он получает сейчас только 12.000. Юрий Павлович охотно шел на уменьшение суммы, рассчитывая, что будет удержана только тысяча франков за два портрета, т. к. портрет Горького все равно идет в дар. Вот тут и началась невероятная торговля и упреки, что ему не доверяют. Я напомнил, что позавчера он мне тоже не доверял и сказал: «Деньги на стол, тогда и забирайте вещи». Сейчас я ему говорю – работы на стол и забирайте все 15.000 франков. После долгих споров и уверений, что он в любой день получит дополнительно 3.000 франков, как только доставит одновременно три портрета в посольство, Анненков согласился и