Дарий Великий заслуживает большего - Адиб Хоррам

швабру.

– А можно нам еще Да Хун Пао?

– Эм… Конечно.

Я натянул футболку сзади как можно ниже и поспешил в кладовку.

С моими штанами случилась беда.

Закрыв за собой дверь, я запустил руку в карман, чтобы оценить масштаб проблемы.

Как выяснилось, я не до конца сложил нож для бумаги, с помощью которого распаковывал коробки с чаем. Острый край проделал дыру в джинсах, и она потихоньку увеличивалась всякий раз, когда я наклонялся и приседал, до тех пор пока моим штанам не был нанесен непоправимый урон.

Я оглянулся на дверь и залез под джинсы – хотел убедиться, что крови нет.

Ну и что же мне теперь делать?

Заслышав какой-то шум снаружи, я схватил с полки рулон скотча, оторвал пару кусочков и кое-как склеил джинсы в надежде, что никто ничего не заметит.

Потом взял швабру, еще полотенец и вышел, стараясь шагать не слишком широко, чтобы дыра не стала больше.

– Наконец-то, – недовольно бросил Лэндон, завидев меня. – Ты чего так долго?

– Ну…

Брови Лэндона сердито топорщились, щеки были красными.

– Клиент чуть не поскользнулся на луже, которую ты оставил! – Его голос мог резать бумагу не хуже ножа. Теперь все смотрели на нас: Кэрри, стоявшая за кассой, Алексис в чайном баре, покупатели в очереди.

Лэндон никогда так со мной не разговаривали.

Меня будто снова ударили по яйцам.

В глазах щипало, пока я убирал остатки чая с пола. Я то и дело вытирал лицо о плечо и шмыгал носом.

Мне пришлось встать на четвереньки, чтобы вытереть лужу насухо, и этот маневр окончательно нарушил структурную целостность моих штанов. Скотч прилип к волосам на ноге, а когда я выпрямился, то почувствовал, как бедра овевает холодный ветерок.

Ну отлично.

– Простите, что так долго, – сказал я возвышавшемуся надо мной столику. Потом кашлянул и сжал ноги, чтобы спрятать дыру. Мужчины уже пили «Большую красную мантию» из новых гайваней.

– Ничего, – ответили они, не глядя на меня.

Я кивнул, не поднимая глаз.

– Приятного чаепития.

Структурная целостность

Мне хотелось плакать.

В смысле, я уже плакал. Но совсем чуть-чуть. А хотелось в полную силу.

Так что я спрятался в туалете.

У меня и прежде случались плохие дни на работе. В «Чайном раю», где я работал раньше, раз в квартал устраивали Очистительные Распродажи по Указу Корпорации – и это было гораздо хуже.

Наверное, я просто надеялся, что в «Роуз Сити» будет иначе.

Что я буду предлагать клиентам лучшие чаи и открывать им новые вкусы. А не думать о прибыли и налогах на импорт.

На миг меня посетило нехорошее чувство.

Что мне не нравится работать в «Роуз Сити».

Хотя я сам понимал, как это глупо.

Шмыгнув носом, я скинул ботинки и снял порванные джинсы.

Их было уже не спасти. Разрыв пошел вверх по внутреннему шву к промежности и на двенадцать дюймов вниз. Разлохматившиеся края трепетали, как маленькие голубые анемоны.

Я опустил крышку унитаза, сел на нее прямо в трусах (на мне были зеленые боксеры с блестящей черной резинкой) и вытащил из кармана джинсов телефон, чтобы посмотреть, сколько времени.

До конца моей смены оставался еще час.

И что прикажете делать?

Кто-то постучал в дверь.

– Дарий?

Это был Лэндон.

– Все хорошо?

– Да, – ответил я.

Помолчав немного, он спросил гораздо мягче, чем раньше:

– Злишься на меня?

– Нет.

Я правда не злился.

Просто я был обижен.

И смущен.

– Извини, что накричал на тебя. Я не хотел, чтобы отец сердился. – Он снова постучал в дверь. – Ты собираешься выходить?

– Я не могу.

– Почему?

Я прочистил горло.

– Дарий?

– У меня штаны порвались.

– Уверен, мы это исправим.

– Вот уж сомневаюсь.

– Дай посмотреть.

– Я тут в трусах сижу.

– Ничего страшного.

Я вздохнул, встал с унитаза и, спрятавшись за дверью, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы Лэндон смог протиснуться в кабинку. А потом быстро закрыл. Лэндон посмотрел на остатки джинсов, которые я держал в руках.

А потом его глаза скользнули вверх, к моим боксерам.

Волоски у меня на ногах встали дыбом.

Наконец наши взгляды встретились.

– Да, боюсь, тут уже ничего не поделаешь, – сказал он.

– И как же мне быть?

Его глаза так и норовили опуститься вниз, словно Лэндон сам не осознавал, куда смотрит.

– У Алексис должны где-то быть булавки. И, кажется, у нас есть фартук. Можешь им прикрыться.

У меня задрожали губы.

– Не смущайся так.

– Я не смущаюсь.

– А вот и нет. – Лэндон шагнул ближе, так что мне пришлось прижать несчастные джинсы к груди. – Не нужно. Это ведь я.

Он хотел поцеловать меня, но я отпрянул.

У Лэндона вытянулось лицо.

– Все-таки злишься. – Он качнулся назад. – Я же извинился.

– Я…

– Такое чувство, будто я все делаю не так.

– Неправда.

– Тогда в чем проблема?

– Я хочу сказать… Да, ты меня обидел. – Голос у меня дрожал, и я себя за это ненавидел. – Я как раз собирался вытереть эту лужу, а ты взял и наорал на меня на глазах у всех. Вместо того чтобы помочь или… самому ее убрать. Я сегодня разрываюсь, всем постоянно от меня что-то нужно, а я ночью почти не спал, думал о папе. Теперь понятно?

Я глубоко вздохнул и поднял глаза к потолку.

Лэндон стоял, уткнувшись взглядом в пол.

Между нами повисло хрупкое молчание.

– Понятно, – прошептал Лэндон. – Прости, Дарий.

Он стер большими пальцами слезы, выступившие у меня в уголках глаз.

– Почему ты беспокоишься о папе?

– У него депрессивный эпизод.

– Правда?

Я кивнул и добавил:

– С ним все будет хорошо.

– А с тобой? С тобой все хорошо?

Я пожал плечами.

– Наверное.

Лэндон внимательно посмотрел на меня, потом осторожно убрал волосы с моего лба.

– Ты посиди здесь немного, ладно? Передохни. А я найду, во что тебе переодеться. Договорились?

– Договорились.

– И мне в самом деле жаль, Дарий.

Он поднялся на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку, а потом накрыл ее ладонью.

– Все хорошо.

Лэндон открыл дверь и уже собрался выйти, как вдруг обернулся, и скулы у него порозовели:

– Хочу, чтобы ты знал. – Его взгляд снова метнулся вниз. – Мне нравятся твои боксеры.

Я вспыхнул, как сигнал «стоп».

И на мгновение попытался представить, как Лэндон выглядит в белье.

А он смущенно улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Вскоре Лэндон вернулся с фартуком и булавками, с помощью которых мы кое-как залатали прореху.

Он больше ни слова не сказал о моих трусах, но продолжал поглядывать на меня, пока мы колдовали над джинсами.

Почему-то в белье и футболке рядом с Лэндоном я чувствовал себя более голым, чем тогда с Чипом