Мне бы в небо - Уолтер Керн

Джулия продолжает говорить. Я почти не слушаю, но остаюсь ее братом просто потому, что сижу рядом и испускаю тепло. Несомненно, она говорит о свадьбе, но лишь единожды ей удается расшевелить меня — своего первого героя и защитника. Мы говорим об отце так, как будто любим его, но знаем некий секрет, открывшийся лишь впоследствии; пока отец был жив, он по большей части доставлял нам проблемы. Он взял на себя слишком многое — дом, грузовики с пропаном, кредиты, мать, — и мы видели, что он слабеет. Отцовский бизнес был нашей защитой, всем, что мы имели, но ничто не защищало его самого, и это нас пугало. Мы приберегали свою любовь друг для друга, потому что остальное казалось полученным под залог, с большим риском.

— Райан?

— Что?

— Странный вопрос. Ты богат? Ты купил для меня билет вот так, даже не спросив цену…

— У меня есть сбережения. Все в порядке.

— У тебя есть девушка? Ты живешь половой жизнью?

— Хочется верить, что да. Сегодня вечером в Лас-Вегасе у меня свидание.

— С незнакомой женщиной? Не боишься заболеть?

— Снявши голову, по волосам не плачут.

— Наверное, ты не знаешь, как мы тобой гордимся. Все, чего ты достиг… книга, которую ты пишешь… встречи, на которые постоянно летаешь. Это потрясающе. Ты как будто стараешься объять необъятное, все сложить воедино. Наш посол. Мы читаем журналы и ожидаем увидеть тебя на фотографии, а если не видим, то знаем, что однажды ты там будешь. Ты должен там оказаться.

— Спасибо.

— Ты устал. Давай вернемся в Миннесоту.

— Я отправлю тебя туда завтра. И сам прилечу в пятницу. Но мне еще нужно сделать несколько остановок. Моя жизнь только кажется суматошной. Поверь мне, в ней есть ритм. Впрочем, нужно жить ею, чтобы его услышать…

Джулия засыпает.

Вечером в гараже не горит свет, не считая оплывшей свечи, которая освещает недавний квартальный отчет. Если верить цифрам, мир принадлежит ему. Его продукция доминирует на рынке. Его имя стало синонимом гениальности, качества и дополнительных ресурсов на основе спроса. Он может сейчас же бросить все, выйти наружу и услышать бурные приветствия — ему навеки гарантированы богатство и влияние. Гараж выполнил свою функцию инкубатора для замыслов, которые некогда повсюду отвергали и высмеивали; разумеется, он может сделать из него музей, где будет восхваляться непрерывное преобразующее движение ума, действующего в полном согласии с профессиональными качествами. Но, как только М. поднимается и шагает к выходу, что-то его отвлекает — чистый белый листок, который лежит на верстаке рядом с инструментами. Его пустота взывает о наброске, диаграмме, пометке, бездумном рисунке. Сквозь дверь М. слышит, как собравшиеся поклонники умоляют его наконец показаться, но, хоть он и бесконечно привязан к своим друзьям, чья бескорыстная помощь не позволила ему погибнуть, он после короткого размышления также понимает, что работа не завершена. Он берет карандаш…

Первое, что я делаю в Денвере, — звоню Дуайту. Он отвечает после первого же гудка. Это развеивает мои иллюзии. Я-то воображал Дуайта склонившимся над больным писателем — но, судя по всему, он один и ничем не занят. На заднем плане слышны возгласы и плеск. Бассейн. Ассистент Дуайта уверял, что у шефа срочная командировка, но, похоже, мой издатель снова удрал играть в гольф.

— Я еду, — говорю я. — Со мной сестра. Трудно объяснить. Наш рейс отменили, пришлось лететь другим, но мы, полагаю, без труда успеем к ужину.

— Где поселитесь?

— Думаю, нигде. Мне нужно будет отправить ее обратно в Миннесоту, а самому завтра быть в Лас-Вегасе. Конференция. Возможно, я просто вылечу туда пораньше.

— Книга чудесна.

— Вы получили? Прочли? Не только конспект? А я и не думал, что ее можно законспектировать. Это, скорее, гештальт. Я правильно говорю? Гештальт?

— Передо мной лежит контракт. Предложение. Мы обсудим сумму и условия. Вот максимум, что я могу сделать. Нужна только ваша подпись.

— И я готов ее поставить.

— Как только побеседуем. В рукописи есть кое-какие шероховатости. Пришлось слегка поработать ножницами…

— Она не слишком коротка для этого?

— Огромное количество наших книг вообще издают в форме пересказа. Слышали о журнале «Экзекьютив аутлайн»? Они берут шесть-семь книг, срезают все лишнее и посылают в комплекте подписчикам, у которых нет времени на всякую ерунду.

У меня подергивается веко. Зуб, с которого слетела коронка, ноет и гудит. Я буквально чувствую, как он гниет.

— Когда конкретно вы приедете? — спрашивает Дуайт. — Вообще-то я уже выписался из отеля и в семь часов лечу в Солт-Лейк-Сити.

— В Солт-Лейк-Сити? Невероятно. Я только что оттуда. Вылетел час назад.

— Увы. Мы могли бы там встретиться. Жаль, что я не знал. Погодите минутку, официант принес мой чай…

Трамвайчик, которого мы с Джулией ждем, с грохотом вкатывает на площадку. Дверь открывается, и толпа пешеходов несется мимо нас к эскалаторам.

— Бингам?

— Если я хочу успеть на рейс, то должен бежать, — говорю я. — Наш самолет — за два терминала отсюда. Какое-то безумие. А что это у вас за внезапное мероприятие в Юте?

— Теннисный матч. Прошу прощения. Нельзя было отменить. Вы говорите, что возвращаетесь вечером? Давайте-ка подумаем…

— Я не хочу думать, я хочу вас видеть. Ну вот, наш трамвайчик только что ушел. Потрясающе, — обернувшись к Джулии, я закатываю глаза; она шепчет: «Что?» — и крепче сжимает пакет с мягкими игрушками, которые непонятно зачем приобрела в магазине на верхнем этаже. Сестре становится не по себе, если она проведет хотя бы час, ничего не купив. Впрочем, я бы предпочел, чтобы она их выкинула, — не люблю мягкие игрушки.

— Есть вариант, — говорит Дуайт. — Отель «Мариотт» в Солт-Лейк-Сити. Завтра. Ранний ланч. Возьмемся за дело, обсудим ваши идеи и посмотрим, удастся ли составить пересказ, которым мы оба будем гордиться.

— Значит, теперь все сводится к пересказу? Больше вы ничего не хотите?

— «Мариотт», в десять. Честно говоря, это наиболее желательный вариант. Меня уже практически пинками выгоняют из отеля. В десять часов вас устроит?

Придется постараться. Идет посадка на рейс в Финикс, но мы туда не летим. Джулия, у которой вновь проснулся интерес к Небу, грызет кренделек с карамельной глазурью и по-детски умильно посматривает на меня. Что дальше? Хотел бы я знать.

— В десять. Договорились?

— Хорошо. Увидимся. Честно говоря, я не в восторге. Если все представители вашей профессии таковы…

— Я не воплощаю свою профессию. И никогда этого не утверждал. Я издатель, Бингам. Всего лишь издатель. Если вы считаете наше маленькое братство слишком легкомысленным, безответственным, убогим…

— Я этого не говорил.

— Прекрасно. Потому что мне нравится ваша книга.

— Больше, чем «Горизонт» Морса?

— Странно, что вы спрашиваете.

Я молчу и жду. Тишина.

— Почему?

— Странно, и все. За ланчем я вам кое-что расскажу. И не вздумайте перебивать себе аппетит, буфет здесь первоклассный.

— Где вы сейчас? Только честно. Все еще в Ла-Хойе? В Нью-Йорке? Или просто притворяетесь, что ездите? Что еще за теннисный матч, который нельзя отменить? Это же всего лишь игра.

— Так рассуждают плохие игроки, — отвечает Дуайт.

— Пожалуйста, пообещайте, что будете в Юте.

— Пообещать? Как я могу это сделать?

Глава 11

Сложите некоторые маршруты пополам — и половинки окажутся зеркальными отражениями друг друга. Я проделывал такие путешествия, уподобившись игрушке йо-йо и останавливаясь на обратном пути там же, где останавливался по пути туда. В самых крайних точках, незадолго до поворота, всегда есть момент спокойствия, сгусток потенциальной энергии. Все, что нужно, чтобы пуститься вспять, — это взять со столика мелочь и бумажник, заправить рубашку и подписать счет. А если я этого не сделаю? Соблазнительная мысль. Бунт. Если отступлю и позволю веревочке натянуться вхолостую? Тогда я стану свободен, не так ли?

Следующий рейс обратно в Солт-Лейк-Сити — через час, а еще один — через три. Джулия ждет моего решения. Она стоит, прислонившись к перилам эскалатора, лижет йогуртовое мороженое, посыпанное красной корицей, и наблюдает за тем, как брат выбирает меньшее из нескольких зол. На ее лице — бесконечная покорность, а тяга к сладкому кажется неестественной, гормональной. Скоро Джулия раздуется в шар.

— Хочешь посмотреть мой офис?

— Конечно. А я думала, ты уволился.

— Я в процессе. Возьмем напрокат машину и поедем своим ходом.

Нужно выбраться из аэропорта. Немедленно.

Со своей карточкой «Маэстро даймонд» я без труда преодолеваю формальности, и десять минут спустя мы уже сидим в машине, смотрим, как в ветровом стекле вырастает Денвер, и покачиваемся в такт христианскому року. Джулия открыта любому приключению — это источник большинства ее проблем. Она плывет по течению. Обаяние сестры проистекает из ее постоянной готовности, и Кейт, если он действительно такой тупица, каким она его описала, никогда не зачерпнет из этого источника. Ну и хорошо. У Джулии есть свойства, о которых лучше не знать посторонним.