Тот первый поцелуй - Саманта Джеймс

— Вы правы, Элизабет, — торопливо согласился Натаниель; он сел, в растерянности приглаживая светлые волосы. — Просто я не ожидал вас так скоро.

— Давайте будем хотя бы честными друг с другом, Натаниель. Вы просто-напросто забыли обо мне.

Как ни странно, но вопреки ожиданиям Элизабет не испытывала никакой обиды.

Надежда озарила лицо Натаниеля.

— Что если вы вернетесь в Англию, — начал он, — и Кларисса вас простит. Тогда вы можете развестись с Морганом.

Развод… Что он придумал? Да ведь это настоящий позор!

— Нет, Натаниель, ни за что и никогда. Я не совершила никаких проступков и не собираюсь брать на себя вину. — Элизабет сделала безуспешную попытку унять растущее возмущение. — Я не стану из-за денег пресмыкаться перед Клариссой! Одним словом, какова бы ни была причина, мы с вашим братом поженились.

Натаниель встал. Он пытался поймать ее взгляд, один-единственный вопрос читался в его глазах и готов был сорваться с губ.

— Скажите, Элизабет, он… Он уже… Дальнейшие слова были напрасны. Элизабет густо покраснела: она не могла сказать «да», как и сказать «нет».

Натаниель сделал свои собственные выводы, и на его лице появилась угроза.

— Он принудил вас выйти за него замуж, правда? Тут я не ошибся, я знаю Моргана, он…

— Нет, он меня не принуждал. — Элизабет защищала мужа, чувствуя себя еще большей обманщицей из-за того, что не могла открыть Натаниелю истинное положение вещей. — Один низкий человек узнал, что я нахожусь в доме Моргана, и стал нас шантажировать. Чтобы предотвратить скандал, Морган предложил мне обвенчаться. Морган не преследовал никакой выгоды. Только так он мог спасти мое доброе имя, а я избежать бесчестья. Я сама сделала выбор, Натаниель, и по своей воле вышла замуж за вашего брата.

Но Натаниель уже не слушал ее.

— Господи, как это похоже на Моргана, — издевался он, — вечно разыгрывает спасителя, вечно навязывает помощь.

— Какова бы ни была причина, дело сделано. Я бы не могла жить в согласии с совестью, если бы пошла против своей воли. — Элизабет взглянула на дверь. — Простите, но мне надо спешить, уже поздно.

Громко стуча каблуками по голому деревянному полу, она направилась к двери, и Натаниель поспешил за ней. Как истинный джентльмен, он отворил ей дверь и уже на пороге снова заговорил:

— Элизабет, я хочу, чтобы вы знали… Поверьте мне, я действительно собирался на вас жениться. Если бы мне не пришлось так спешно уехать…

— Что же было тому причиной?

Натаниель вздохнул; он явно испытывал смущение.

— Элизабет, если бы я мог вам сказать… Но я не могу.

— Нет, Натаниель, вы не хотите мне сказать, а это большая разница.

Он молчал. Только когда она двинулась дальше, он преградил ей путь.

— Послушайте, Элизабет, вы совершаете ошибку. Я уверен, вы не будете счастливы с Морганом. Он…

— Теперь он мой муж, — мягко прервала Элизабет. — Как я уже сказала, Натаниель, дело сделано. Это окончательный выбор для всех нас, и каждый пойдет своим путем. Не надо ничего усложнять, примиритесь с этим браком… Как сделала я сама, — добавила она почти со слезами.

Все было сказано, она повернулась и вышла из дома, и тут же за нею щелкнул дверной замок.

Дома в спальне Элизабет сняла шаль и бросила ее на кровать; затем, чтобы прогнать головную боль, потерла виски. Может быть, подумала она, горячая ванна снимет усталость. Она не будет спускаться вниз, а поужинает у себя в комнате.

Скоро она уже сидела в большой деревянной ванне и наслаждалась теплом; от горячей воды клубами поднимался пар. Чтобы побыть одной, Элизабет отпустила Анни, и теперь отдыхала, откинувшись назад и положив руки на края ванны. Но покой не приходил, а торопливые мысли сменяли одна другую.

«Примиритесь с этим браком, как сделала я сама».

Элизабет вздрогнула. Как могла она произнести такие слова?

«Примиритесь с этим браком, как сделала я сама».

Если бы она сама с ним примирилась… Если бы она могла.

Позади скрипнула дверь. Элизабет подумала, что вернулась Анни, и крикнула ей:

— Вы мне не нужны, я справлюсь сама. Ответа не последовало, а только звук шагов и шорох одежды.

— А я как раз жажду оказать вам помощь, — произнес совсем рядом хорошо знакомый насмешливый голос.

В один миг Элизабет изменила свое положение и села, обхватив руками колени и тесно прижав их к груди. Сердце начало бешеную скачку. Что же касалось ее мужа, то он присел на корточки у ванны, взял в руки губку и выжал воду на ее голое плечо. Как если бы делал это каждый божий день с полным на то правом!

Но он имел такое право, неохотно призналась она самой себе; в конце концов он был ее мужем.

— Что вы делаете? — запинаясь, спросила Элизабет.

— Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу.

И Морган с умением и прилежностью взялся за дело. Он снял сюртук, закатал рукава рубашки и отбросил в сторону губку, которая со всплеском упала в ванну. Щедро намылив обе ладони, Морган растер ей всю спину, не пропустив ни одного местечка, от шеи до самого низа, до ямочек над ягодицами. Его прикосновение было твердым, уверенным и разогревало сильнее самой горячей воды. Охваченная растерянностью, Элизабет не оказывала сопротивления.

К тому же она боялась противиться.

Его последние слова не шли у нее из ума: «Хочу потереть вам спину в надежде, что когда-нибудь вы окажете мне ту же услугу». Достаточно возмутительно, что Морган присутствует при ее купании, да еще трет спину. Но еще ужаснее вообразить, что она так же когда-нибудь коснется его тела, его мускулистой спины… Ведь она ни разу в жизни не видела обнаженного мужчины!

Наконец Морган, удовлетворенный, отступил назад, любуясь результатами своего труда.

Вода остыла, не пора ли выходить из ванны,

Элизабет?

Не подумав, она сказала первое, что пришло ей в голову:

— Не могу, я голая!

— Ну и что? Ведь я уже видел вас голой! Элизабет предпочла не вспоминать о том случае.

— У нас с вами особый брак, — не нашла она другого оправдания.

— Что и говорить, — согласился Морган, и в его голосе прозвучала нотка, вселившая в нее тревогу. — Две недели, как мы с вами муж и жена, а вы еще не ложились со мной.

Элизабет почувствовала в груди пустоту, но заставила себя взглянуть на Моргана через обнаженное плечо. Он строго и без улыбки наблюдал за ней.

— Пожалуйста, — попросила она, пытаясь спасти хотя бы частицу достоинства. — Вы обещали, что не будете вмешиваться в мою жизнь.

— Как же, как же, помню, обещал. — Он взял сюртук. — Я пришлю к вам Анни. И еще скажу Симмонсу, чтобы ужин подавали, скажем, через четверть часа.