Ведущий в погибель. - Надежда Попова

— Александер! — осадил Курт, и тот умолк, с нарочитой обидой отвернувшись. — Курт Гессе, следователь первого ранга, — представился он, подступивши к столу ближе, и Зальц болезненно покривился снова. — Насколько мне известно, мое появление в Ульме не является неожиданностью.

— Верно, рат[32] направлял просьбу прислать к нам инквизитора, — согласился канцлер со вздохом и, упершись в стол ладонью, начал грузно подыматься с низкого глубокого стула; Курт вскинул руку:

— Сидите, сидите.

— Благодарю вас, — искренне произнес Зальц. — Эта работа убьет меня когда-нибудь… Весьма рад, майстер Гессе; однако — отчего вы почтили вниманием мою скромную персону, а не кого-либо из бюргермайстеров? Я всего лишь нотариус и архивист, и городские дела подобной серьезности — не сказал бы, что они входят в число моих полномочий и обязанностей.

— Я не diplomat, — отозвался Курт с дипломатичной полуулыбкой и, придвинув стоящий у соседнего стола табурет, уселся напротив. — Посему не стану погружаться в околичности и скажу как есть. До меня дошли некоторые сведения, говорящие о том, что оба бюргермайстера люди… занятые, по каковой причине ожидать от них особенно большого внимания к подобным проблемам, а также ощутимой помощи — не следует, и что именно в ваших руках сосредоточено некоторое влияние на жизнь города. Кроме того, полагаю, собственно помощь архивиста мне весьма пригодилась бы в этом деле, ибо — кому как не вам знать, не происходило ли в истории города нечто подобное в прошлом, как часто и как давно.

— «Влияние на жизнь»… — повторил Зальц, бросив взгляд на стрига, и вздохнул. — Сдается мне, я понимаю, откуда подул этот ветер. Однако господин барон человек молодой, майстер инквизитор, и временами спешит с выводами. Как архивист (вы правы) я знаю многое, что проходит мимо внимания прочих должностных лиц ратуши, а также то, что оные уже не помнят или не могут помнить, и как нотариус — да, я слежу за соблюдением законности также и вышеупомянутыми лицами. Если вам кажется, что я могу оказать какое-либо содействие, я, разумеется, к вашим услугам, хотя и слабо представляю, чем могу вам помочь.

— Не отбрыкивайтесь, майстер Зальц, — усмехнулся стриг, — скромность — не ваш конек. Вы загнали его в стойло лет двадцать назад, где он благополучно издох от недостатка ухода и полнейшей обездвиженности…

— Господин барон, — тщательно скрывая раздражение, оборвал канцлер, косясь на Курта с нервозной настороженностью, — я не ваш духовник и не желал бы обсуждать ваши манеры, однако…

— Обсуждать манеры других — это единственно верный путь держать в узде собственные, — отмахнулся фон Вегерхоф беззаботно. — Поскольку же вас как человека добродетельного, судя по всему, весьма тревожит данный вопрос, я со всем христианским смирением готов предоставить себя в качестве оной узды.

— Наверняка майстер инквизитор имеет какие-то планы в отношении вас, господин барон, однако позволю себе заметить, что, с моей скромной точки зрения, сие дело мало вас касается, и находиться здесь вы, вообще говоря, не должны. И без того ваше вмешательство в дела Ульма носит характер излишне настойчивый.

— Вы правы, — сокрушенно кивнул стриг, с неподдельным вниманием и придирчивостью изучая ногти на бледной тонкой руке. — В самом деле. Наверняка мощеные улицы — это непотребное излишество; кто я такой, чтобы спорить с вековыми традициями?.. Кстати сказать, майстер Зальц, когда я получу, наконец, финансовый отчет о моем последнем взносе на эту мою назойливую блажь?

Взгляд, брошенный в сторону Курта канцлером, был уже не просто нервным — почти несчастным.

— Ведь вы знаете, что эти вопросы — не ко мне, — в голосе Зальца прорвалось явное смятение, и пухлые пальцы, испачканные чернилами, сцепились в плотный замок, теребя обложку лежащей на столе книги. — Городской камерарий всегда на месте; будьте любезны обратиться к нему. А теперь, если вы не возражаете, я бы желал продолжить беседу с майстером инквизитором; вернее сказать, — обратясь к Курту, уточнил канцлер, — я хотел бы задать вам вопрос. Не сочтите за неуважение, однако у меня вызывает некоторое недоумение факт присутствия при нашем разговоре господина фон Вегерхофа. Разумеется, как человек, проживающий в пределах Ульма, господин барон оказывает некоторую благотворительность ради благоустройства города, однако…

— Он хочет спросить, что я тут делаю, — перевел стриг с усмешкой; Курт поморщился:

— Александер! Не лезь, сделай одолжение.

— Предатель, — укоризненно выговорил тот, и Зальц взглянул на обоих с нескрываемым удивлением.

— Прошу простить, если я выскажу нечто неразумное, майстер инквизитор, — произнес он нерешительно, — однако из ваших слов я делаю вывод о том, что вы состоите с господином бароном в приятельских отношениях.

— Увы, — вздохнул Курт с непритворным сожалением. — Всякому дается свой крест. Не могу сказать, насколько я заслужил столь тяжкий, но Господу, полагаю, виднее. Что же до вашего первого вопроса — да, я уже успел понять, насколько тесно, скажем так, Александер взаимодействует с городскими властями и… некоторыми деловыми кругами, а посему понимаю вашу озабоченность, майстер Зальц. Понимаю, что его навязчивость способна довести до белого каления; поверьте, я это знаю не хуже вас, однако в его внимании к этому делу нет ничего предосудительного с точки зрения законности. Главное, что движет им, это простое желание устранить factor, делающий жизнь Ульма опасной и неприятной; а в том, чтобы в городе все шло, как прежде, он, прямо скажем, кровно заинтересован. Вторая причина несколько менее важна, но не менее понятна — любопытство. Наверняка вы станете меня осуждать за потакание оному, и я с вами даже соглашусь…

— Мне весьма жаль его преждевременно почивших родителей, — с неудовольствием заметил канцлер, — и не могу не заметить, что, будь над господином бароном во время оно крепкая отцовская рука, его привычка получать желаемое любой ценой наверняка приобрела бы менее сильный характер.

— Вы хотите сказать — менее сильный характер приобрел бы я, — поправил фон Вегерхоф. — Лукавый старый лис; вы бы об этом мечтали, майстер Зальц, верно? Немного в округе имущей знати, которая раскошеливалась бы на городские нужды; если б только еще я не требовал отчетов о своих деньгах — вот это был бы вовсе рай, а?

— Все ваши взносы — единственно ваша воля, господин барон, — оскорбленно произнес канцлер, распрямившись. — Город вам безмерно благодарен, однако никто и никогда не просил…

— «Набатный колокол, господин фон Вегерхоф»… — передразнивая чей-то трескучий голос, выговорил стриг. — «Изволите видеть — трещина»… Наверное, некоторая слабость характера во мне все же наблюдается; с чего б еще я стал приносить в дар городу то, на что раскошеливаться должны были бы сами горожане? А мои средства, заметьте, получены тяжким трудом; вам ли не знать, что за проходимцы ульмские дельцы — норовят облапошить при всяком удобном случае; вести с ними дела решительно невозможно.

— Вы вообще не имеете законного права вести торговые дела в городе! — возмущенно напомнил канцлер; фон Вегерхоф удивленно приподнял брови:

— Вести дела? Я? Господь с вами, майстер Зальц; сверьтесь с данными камерария — у меня нет никаких дел в Ульме.

— А кому же, в таком случае, принадлежит торговый дом Фельса?

— Фельсу, надо полагать, — пожал плечами стриг. — Я, разумеется, имею некоторое представление о том, что творится в Ульме, однако проникать в тайны негоциации — для этого у меня недостанет терпения и познаний. Мои увлечения находятся в сфере скорее возвышенной. Теология, религиозные диспуты — это по мне; прения же о взаимоотношении курса талера и лиры есть занятие беспокойное и дурно сказывающееся на здоровье. Замечу, что расследование, начатое майстером инквизитором, как раз и лежит в пределах моих интересов. Так сказать, usus[33] после длительной теоретической подготовки; если повезет, у меня будет возможность увидеть живого стрига.

— После чего торговый дом Фельса действительно будет принадлежать исключительно ему самому, — заметил канцлер.

— Что за мрачные мысли, — пренебрежительно фыркнул фон Вегерхоф. — Кроме того, если иметь в виду тот факт, что расследование ведет Молот Ведьм, живым я этого стрига навряд ли успею увидеть.

— Прошу прощения?.. — несколько удрученно уточнил Зальц, вновь обратясь к Курту. — Постойте-ка; майстер инквизитор, не доводилось ли вам служить в Кельне?

— Я покинул его чуть более трех месяцев назад. Это что-то меняет?

— Шутить изволишь? — не позволив канцлеру ответить, вклинился стриг. — Ты отправил на костер князь-епископа и герцога; полагал — молва сюда не дойдет?