Снежок - Элизабет Леттс

Но Гарри с королевским спокойствием сидел верхом на своем сером, внимательно оглядывая арену. Посадку человека в седле нельзя сымитировать. Историки предполагают, что мифы о кентавре – наполовину человеке, наполовину лошади – основывались на существовании древних племен всадников, которые так хорошо держались верхом на своих скакунах, что люди, не знавшие верховой езды, принимали их за единое существо. Старая английская пословица гласит: «Покажи мне свою лошадь, и я скажу, кто ты». Обычный зритель, глядя на Гарри и Снежка, увидел бы лишь лошадь и всадника, оказавшихся не в том месте. Но внимательный наблюдатель заметил бы больше. Настоящему наезднику хватило бы одного взгляда, чтобы понять: эту необычную пару нельзя недооценивать.

Судья со своим планшетом приготовился, планки подняли на новую высоту. Все ждали начала соревнований. Некоторых зрителей привлекала на эти состязания возможность посмотреть на падение лошади или всадника – так же, как фанаты NASCAR{ NASCAR (Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей) – частное предприятие, занимающееся организацией автомобильных гонок и сопутствующей деятельностью.} замирают на краешках сидений, не то чтобы надеясь, что случится нечто плохое, но зная, что оно может произойти. Лошади, которые проходят сложные трассы с препятствиями более пяти футов высотой, вызывают трепет даже у тех, кто давно знаком с этим видом спорта. Публика в Сэндс-Поинте в тот день состояла из людей, большинство из которых никогда не видели, как лошадь высоко прыгает. Целые семьи смотрели на это, затаив дыхание.

Все взгляды были устремлены на Дейва Келли, когда открылись ворота арены. Анданте, раздражительная кобыла, неслась вокруг трассы галопом, отведя уши назад, что было признаком стресса. Но Дейв обходился со своей гнедой тактично и осторожно, и, хотя кобыла иногда упрямилась в воротах, а один раз понеслась к забору, свое дело она знала. Лошадь и наездник были ветеранами и проходили трассы с уверенностью многократных победителей. Гарри наблюдал в стороне, хорошо зная, что Анданте выигрывала национальные чемпионаты задолго до того, как Снежок споткнулся о свой первый шест. Лошадь и всадник помчались к первому препятствию, абсолютно уверенные в победе. И их выступление было почти идеальным – почти. Анданте зацепила одну планку задней ногой. Любая лошадь, прошедшая чисто, победила бы, но пока этого не сделал никто.

После нескольких раундов объявили выход Снежка. Гарри услышал жидкие аплодисменты. Большинство других лошадей уже были привязаны за поводья. Кони переминались с ноги на ногу, жуя удила, пока их щеки и грудь не покрывали хлопья пены. У многих лошадей была сложная сбруя – начиная от мартингалов, которые привязывали голову лошади к ремню на шее, до поводьев, которые проходили через голову лошади за ушами, через кольца удил и обратно в руку наездника. В отличие от Снежка, у них были железные трензеля, известные под зловещими названиями, такими как «ножницы» или «двойная проволока». У наездников были шпоры на каблуках и хлысты, короткие и жесткие, в руках – все, чтобы удержать своих лошадей прямо, не дать им возможности свернуть и объехать препятствие. Приближаясь к нему, всадник часто несколько раз резко дергал поводья и бил лошадь хлыстом. Один за другим, они заставляли лошадей проезжать трассу. Если судить по тому, как выступали другие, конкур требовал грубой силы – принуждения, а не сотрудничества. Снежок, появившийся на арене, совсем не походил на остальных лошадей. Будто ребенок, входящий на детскую площадку, он осмотрелся вокруг, обозревая толпу, и взглянул на детей де Лейеров, выстроившихся у забора. Потом дети утверждали, что он подмигнул им.

Гарри пустил Снежка в галоп и направился к первому препятствию. В отличие от всех остальных наездников, которые туго натягивали поводья, заставляя лошадей поднимать голову, Гарри позволял Снежку скакать, вытянув шею.

Тощий и гибкий, Гарри балансировал в стременах, и, когда лошадь прыгала, он, казалось, предугадывал ее движения, а не подстраивался под них. Серый не спешил. Большинство лошадей зря расходуют энергию, гарцуя и раскачиваясь из стороны в сторону, но Снежок бежал прямо и ровно, сосредоточившись на выступлении. Гарри отпустил поводья, позволяя лошади вытянуть голову, как на тренировке. Гарри верил, что лошадь сама разберется, так же, как когда она сама перепрыгивала заборы. Приблизившись к первому препятствию с вытянутой шеей, опущенной головой, направленными вперед ушами, Снежок не колебался ни секунды. Вперед и вверх. При прыжке через каждую планку отпущенные поводья свисали к шее животного. Взгляды всех зрителей были прикованы к большой серой лошади, когда она, находясь на вершине прыжка, вытягивала морду. Всадник и конь будто сливались в одно целое.

«Курятник», оксер{ Оксер – высотно-широтное препятствие, состоящее из двух параллельных элементов с третьим, расположенным между ними.}, параллельные брусья. Через последнее препятствие лошадь перепрыгнула с запасом. Чистый раунд!

Счастливый Гарри наклонился, бросил поводья и потрепал лошадь по загривку. Но все же он сдержался и не стал спрыгивать с лошади и обнимать ее, как сделал на своей первой выставке в Амстердаме. Публика замерла, а потом разразилась аплодисментами – и на этот раз они были искренними, а не поощрительными. Когда соревнования в этом классе закончились, комментатор вызвал всех победителей в обратном порядке, начиная с восьмого места – за него была положена коричневая лента.

Дейв Келли улыбнулся и помахал толпе, выехав получать свою красную розетку за второе место. Чтобы уберечь лошадь от холода, грум накрыл Анданте мягкой шерстяной попоной цветов «Конюшен Даффи» с вышитым сбоку именем лошади. Но когда объявили первое место, бока Снежка ничто не украшало. Гарри выехал на ринг, ослабив поводья, и, когда они появились, толпа разразилась восторженными криками. На спине лошади сидело трое светловолосых детей, рассаженных по росту: впереди Шеф, в середине Гэрриет, а Марти болтался сзади.

Гарри взял ленту, улыбнулся и помахал толпе, довольные дети махали вместе с ним. Он поймал взгляд Йоханны, стоявшей в задних рядах и улыбавшейся.

Это были первые соревнования по конкуру на выставке, которая должна была длиться три дня. И теперь толпа болела за рабочую лошадь.

Мари Лафренц, представитель отдела по связям с общественностью выставки Сэндс-Поинт, сидела в задних рядах, пристроив на коленях пишущую машинку. Осиротевшая в детстве, Мари выросла в Парк-Слоуп, в Бруклине, с бабушкой и дедушкой. С детства она бесстрашно занималась верховой ездой и была первой женщиной, которая выиграла соревнования по стипль-чезу в Бруклине в 1939 году. Она начала писать статьи в Университете Нью-Йорка, и сейчас, будучи репортером «Нью-Йорк геральд трибьюн», освещала три десятка ежегодных выставок, используя свои навыки, чтобы привлечь внимание общественности к конному спорту. Ее работа состояла в том, чтобы написать очерк в надежде, что его напечатают местные газеты.

Мари верила, что у конного спорта большое будущее. Рысистые бега, любимое развлечение на сельских ярмарках, уже начали набирать популярность в пригородах. На ипподроме Рузвельта в Гарден-сити иногда собиралось до пятидесяти тысяч человек – и в отличие от скачек, которые привлекали представителей низших классов и азартных игроков, бега считались приличным семейным отдыхом. Жители лонг-айлендских пригородов толпами тянулись на ипподромы, чтобы смотреть их. Даже в одном из эпизодов «Я люблю Люси»{ «Я люблю Люси» – популярный американский телесериал.} Люси и Дези пришли на ипподром Рузвельта, где главная героиня поставила на лошадь по имени Вертушка. Похоже было, что чем скорее лошади исчезали из повседневной жизни, тем больше возрастал к ним интерес. В 1950-е годы, когда семьи покидали фермы и переезжали в пригороды, общество охватила ностальгия по лошадям – телевизионные вестерны, книги и фильмы о лошадях выходили все чаще.

Став теперь редкостью, рабочие лошади напоминали о более простых временах. В 1956 году, когда восьмилетняя гнедая кобыла, запряженная в тележку старьевщика, вырвалась и перепрыгнула через несколько барьеров на улице, ее нарекли победителем «бродвейского стипль-чеза» и наградили сахаром, яблоками, морковкой и фотографией в «Нью-Йорк таймс» на полстраницы.

Лошадь все так же оставалась сильным фундаментальным архетипом.

Журналисты, освещающие спортивные события, в поисках хорошей истории были рады обращаться к историям о лошадях. Джои Голдштейн, первопроходец в деле популяризации спорта, это уже понял. Помогая рекламировать ипподром Рузвельта, он запустил кампанию по сбору артишоков для французского рысака, который, видимо, сидел на диете из одних лишь экзотических фруктов. Эта история активно освещалась в газетах и привела к появлению толп зрителей с полными сумками артишоков. Сидя на «отбеливателях» в Сэндс-Поинте, Мари Лафренц высматривала именно такую историю.