Монах. Путь к цели - Евгений Щепетнов

– Очнись! Очнись! Андрей, что с тобой?!

Монах, шатаясь, встал. Снять штаны уже не было сил, и он перекинулся прямо в них, разрывая в клочья. Даже Зверя трясло – количество болезни было запредельно. Андрей снова стал человеком и сел на стул, хватая воздух широко раскрытым ртом.

– Как жена?

– В порядке, – ответил Никат, – в порядке. Спасибо тебе.

– С тебя штаны. Мои вдребезги. Мне до трактира дойти не в чем.

– Сейчас найдем. Будут штаны, – грустно сказал Никат, глядя на трупик дочери. – Дочка, дочка… она так любила кататься у меня на плече! Она была такой веселой, такой славной! Что я скажу жене? Она спит, не знает… Я не смогу сказать! – Никат отвернулся, закрыл лицо руками, а плечи его затряслись, как в лихорадке.

Андрей нахмурился, посмотрел его ауру – ему показалось, что и Никат тоже болен. Но нет – показалось. Он подождал пару минут, пока Никат успокоится, и спросил:

– Как хоронить думаешь? Если узнают про чуму – дом сожгут. А потом поинтересуются, почему остальные не заболели. А когда узнают, что заболели и вдруг вылечились, начнут спрашивать, кто вылечил. И выйдут на меня. И будут большие неприятности – всем. Итак: как думаешь хоронить?

– Скажу, что она упала и ударилась головой. И умерла. Про чуму будем молчать. Дочка все равно не понимает, а жену я предупрежу.

– Тогда буди ее… нет, погоди, дай мне штаны. Мыло, спиртное есть? Руки протереть. И вы должны вымыть все в доме. Все. И ее тоже… спиртом. Ты в курсе, что спирт убивает болезни? Нет? Так вот, обязательно крепким спиртным или чистым спиртом – вымыть все. Не жалейте денег, вымойте все. Чтобы жить спокойно. Я сейчас уйду, не хочу, чтобы она меня видела. Вы уж сами без меня, ладно?

– Хорошо. Я все сделаю, как ты сказал. – Вышибала удрученно посмотрел на труп дочери и заторопился. – Идем, я штаны тебе дам.

Через двадцать минут Андрей выходил из дома Никата. Тот проводил его до дверей, порывисто обнял, сжав так, что у Андрея перехватило дыхание, и сказал:

– Все что угодно. Все. Я за тебя убью, разорву.

– Перестань, – махнул рукой Андрей. – Береги жену и дочку. Им будет сейчас очень трудно. И вот еще что – узнай, где они подцепили болезнь. Откуда она появилась в доме. Кто принес – жена? Где она была перед тем, как заболела, кто первый заболел? Узнаешь?

– Узнаю, – немного удивленно ответил Никат. – Расспрошу жену.

– Хорошо. Тогда я в трактир. Ты сегодня придешь? Да что я спрашиваю-то… оставайся дома, я тебя прикрою. Поработаю сегодня за тебя. Занимайся семьей.

Андрей вышел на улицу и побрел к трактиру. Он был сильно вымотан и телом, и душой. Смерть маленькой девочки подействовала на него удручающе, всколыхнула отвратительные воспоминания о том, как он был в плену у исчадий, и вызывала смутные подозрения…

Шанти уже сидела на столе, за которым обычно обитал Никат, и поглядывала за обстановкой в зале, как заправский вышибала. Олра ходила где-то во дворе, как всегда занимаясь логистикой и кадровыми вопросами. С ней была и Дирта – она следовала за «мамой Олрой» по пятам, как тень, девочка ее просто боготворила. Андрею иногда казалось, что девчонка его даже ревнует к своему божеству. Может, так оно и было. Андрея она побаивалась, непонятно почему. Он никогда ее не ругал и, боже упаси, не бил – почему девочка его опасалась? Может, отголоски недоверия ко всему мужскому полу? Наверное. Все мужчины вызывали у нее или подозрение, или страх, или ненависть. Андрей надеялся, что это пройдет. Иначе создать семью Дирта никогда не сможет.

Он снял усталость и боль у Шанти, похвалил ее за трудолюбие в тренировках, отчего та просто раздулась от гордости и сообщила, что сегодня махала крыльями целый час, и могла бы махать еще столько же, что сильно порадовало Андрея. Выздоровление драконицы шло семимильными шагами.

Андрей сел на место Никата – похоже, что сегодня посетить Федора ему не удастся. Трактиру оставаться без вышибалы совсем негоже, а тот появится не раньше завтрашнего дня. Так что надо вспоминать свою прежнюю работу.

– А где Никат? – вырвал его из раздумий голос Олры. – Куда он пошел? Скоро посетители начнут прибывать.

– Беда у него, – нахмурился Андрей. – Дочка умерла, Ирса. Он просил меня прикрыть, пока его не будет. Он только завтра придет.

– Ой-ой-ой! – огорчилась Олра и присела на стул рядом. – Такая хорошая девочка! Он так ею гордился… Вот беда-то… А что с ней?

– Не знаю, – соврал Андрей. – Вроде как заболела и умерла. Я ходил с ним, но было уже поздно. Он занимается похоронами. Скажи, Олра, а в городе много случаев заболевания чумой?

– А почему ты спросил? – насторожилась женщина. – Никат? Если кто-то узнает, что у нас чумной вышибала, о трактире можно забыть. Никто сюда не пойдет. Что дочка?

– Нет-нет, они все здоровы, и Никат, и его жена. – «Сейчас здоровы», – добавил он про себя. – Расскажи мне, как появляется в городе чума, как ею болеют, откуда она берется.

– Ну как откуда… берется, да и все, – недоуменно пожала плечами Олра и, посмотрев на Дирту, сказала: – Деточка, иди на кухню к девочкам, скажи, чтобы с гуляшом поторопились, уже вечер близко, скоро люди пойдут, а они все возятся.

– Ты не поняла. Ну вот заболел кто-то. Где он перед этим был, куда ходил, почему умер или не умер. Ведь не все умирают же?

– Наверное, не все, – опять пожала плечами Олра. – И что? Что-то ты темнишь… и с Никатом что-то нечисто. Давай без утайки – зачем ты про чуму спрашиваешь?

– Есть у меня ощущение, что не так просто она появляется. Когда настоящая чума приходит, вымирают целыми городами. А тут – какие-то локальные вспышки болезни, заканчивающиеся гибелью людей. А соседи живы и здоровы. Так не бывает.

– Ой, не морочь мне голову, Андрей! Ты в такие дебри полез, голову сломишь. А мне надо кухарок за гуляш отчихвостить. Давай мы потом про это поговорим, ладно?

– Ладно, иди к своему гуляшу, чтоб он пригорел!

– Ну не сердись! И на гуляш проклятия не шли – если пригорит, сам будешь тогда его есть! – рассмеялась женщина и убежала на кухню, а Андрей замер в углу, закрыв глаза и постукивая по столу длинными пальцами.

– Думаешь, исчадия? – ворвался голос Шанти.

– А кто еще-то? – хмыкнул он. – Ни хрена это не чума. Чума бы выкосила их, как косой. Где-то сидит сучонок и гадит. Где? Помнишь, Федор говорил, что перед тем, как заболеть, Алена была на рынке? Интересно – одна или с Настеной? И у Никата надо узнать, где, перед тем как заболеть, была его жена. Кстати, забыл спросить, как ее зовут… Почему-то мне кажется, что тоже на базаре. Вот только где на базаре? Там что-то случилось такое, о чем мы не знаем. Мне кажется, Алена не все рассказала.

– А ты не преувеличиваешь? Зачем исчадиям напускать болезнь? Убить на алтаре – это в их стиле. Но болезнь? Толку-то от обычной смерти?

– А кто сказал, что это обычная смерть? Если болезнь наслал исчадие, то гибель больного добавляет манны в копилку Сагана. Даже если жертва не погибла на алтаре. Мы что-то расслабились – засели тут в трактире и спрятались от всего мира. А ведь исчадия-то никуда не делись, ты не забыла? Не забыла, как исчадие тебе крылья ломал?

– Я ничего не забыла. Помню каждую секунду того дня. Я была маленькая совсем. Глупенькая, мне было интересно – забавное существо пришло, манит к себе. Я и подошла… Давай не будем об этом, а? У меня настроение испортилось. Я пойду еще потренируюсь. Или уж лучше поесть?..

Андрей вспомнил, что он тоже сегодня не особо отдыхал, и голод набросился на него с такой силой, что живот буквально завыл. Пришлось бежать на кухню и просить здоровенный мосол с лохмотьями мяса, которое немедленно нашло место в желудке. Потом три пирога. Потом две плюшки с медом. Потом кружка пива. Потом еще пирог. Потом чашка бульона. Еще пирог…

Олра заметила в конце концов, смеясь и похлопывая любовника по плечу, что на кухне уже делают ставки, сколько он сегодня съест пирогов. Такого прожорливого мужчины нет на всем белом свете. Может, потому она его и полюбила? У него все по-крупному – есть, пить… и вообще все крупное.

Вечер ничем примечательным не запомнился. Шумела пара возчиков, но даже выгонять не пришлось: стоило Андрею только похлопать одного по плечу и попросить вести себя потише – они тут же притихли. Рассказы о том, как он поднял телегу с тонной груза, обросли такими подробностями, что он и сам удивился, – он не просто приподнял, а поднял за днище и протащил квартал на себе, а лошадь при этом била по воздуху ногами и ржала. А еще он крикнул, и одна из лошадей упала замертво от страха… и много чего еще фантастического и странного. Он этого не знал, да и не хотел знать. Главное – никто не мешал ему думать, общаться со своей крылатой подружкой, время от времени ныряющей в «тренажерный зал», да задумчиво поглощать пирожки (он потом узнал, что выиграла одна из кухарок, поставившая на сорок три штуки).

Ночью они с Олрой любили друг друга – нежно, сильно, но как-то по-домашнему и привычно. Ее комната воспринималась уже как дом родной, а запах ее тела, ее волос впитался в душу Андрея, как нечто неотъемлемое от его жизни. О том, что все равно придется уходить, думать не хотелось. Жить одним днем. Наслаждаться тем, что дал этот день. Что еще ему оставалось?