Повелитель теней: Повести, рассказы - Наль Подольский

Да… законы этого мира… а законы не этого мира…

— Ты осел! Там ничего нет! Ты серый осел, с хвостом и с длинными ушами!

Я листал рукопись и с трудом, как чужой, разбирал собственный почерк. Странно выглядели слова и формулы, будто было написано это не полгода назад, а бог весть когда, и писавшего давно уже нет.

Мертвечиной несет от этого… как чей-то архив… нет, сегодня это в голову не полезет… и вообще, целый вечер мне не высидеть в доме… как в батисфере, за стенкой бредовые чудища шевелят клешнями… нехороший сегодня день… тонкая-тонкая оболочка отделяет от ужасного… вот-вот порвется, не выдержит… когда началось это… с отъезда Юлия… нет, то пустяки… с ночи лиловых кошек, вот… это от Лены, она меня заразила… вирус зла, вирус безумия…

При одном воспоминании о той ночи я почувствовал неприятный озноб. Да, Лена… ей-то сейчас ничего не мерещится… полуживая, в больнице, ей не до этого… а ведь выживет, надо думать… натура кошачья, живучая… кочевничья кровь… а в нервах зараза… от этого-то не лечат…

В саду под деревьями тени растворили траву и кусты, превратили их в зыбкую серую массу и начали выползать на дорожки, поедая желтизну песка. Нет, целый вечер я здесь не высижу… пусть это нервы, пусть я сумасшедший, но я не могу здесь сидеть…

— А кто тебя заставляет? Твое право, твое несомненное право, пойти в ресторан ужинать!

Да, ты умен, мой двойник… так я и сделаю…

— Можешь даже включить свет заранее, и никто тебя не осудит: ты совсем не обязан потом спотыкаться и искать дверь на ощупь. И нервы тут ни при чем, речь идет об удобстве.

Спасибо, мой умный друг… Я послушно нажал кнопку настольной лампы.

В ресторане спокойно. Это он… это я хорошо придумал… тихо, свет приглушен… пусто… и в воздухе чисто… нет этого… растворенного в нем…

— Теперь видишь, что нервы — штука несложная, — сыто разглагольствовало мое разумное «я», — рюмка водки плюс хорошая пища, и с фантазией кончено.

Действительно, стало легко… неужто так просто… ничего не мерещится, потому что ничего нет… да я и всегда знал, что нет… а странно, почти жаль, что нет… что нет ничего такого… да, жаль… пусто как-то без этого…

— Все-таки ты безнадежно глуп! Как тебе удается столько лет притворяться умным? Тебе жаль твоего кошмара, твоего тихого помешательства? Что же, пора домой, а там поглядим.

Нет, нет, это я так… не хочу, не хочу ничего подобного…

— То-то! И хватит бездельничать: тебе на днях уезжать, собери вещи!

Да, да, верно… это разумно… я и так собирался, да все ленился…

Вот мои вещи: в шкафу, на столе, на стульях… и на вешалке, и в прихожей… почему их так много… я приехал сюда с одним чемоданом… и уехать надо с одним чемоданом… чтобы ничего лишнего…

Я начал с книг и бумаг на столе. Они, точно не желая мне подчиняться, никак не складывались в ровную стопку и расползались у меня под рукой.

Как я, однако, неловок…

Пачка вдруг наклонилась, книги заскользили вбок, рассыпались и с глухим стуком легли на пол.

— Ты рассеян и неуклюж. И опять похож на большую глупую птицу. Э, да ты снова к чему-то прислушиваешься?

Мне действительно померещился чужой взгляд, и я пожалел, что бросил входную дверь распахнутой.

— Не оглядывайся! Не давай себе распускаться! Лучше открой буфет и выпей чего-нибудь крепкого.

Что ж… это мысль…

Горлышко звякнуло о стакан… почему бутылка такая скользкая…

Я попробовал придержать ее левой рукой, не выпуская стакана, но он, вдруг оживший, выскользнул из пальцев и с тоскливым звоном разбился, обрызгав мои брюки настойкой зверобоя. Неловко дернув рукой, я сшиб с полки еще два стакана.

— Ты неподражаем! Да не делай теперь глупую рожу, сумей хотя бы над собой посмеяться. Ну улыбнись же ты, идиот!

Стекло буфета отразило жалкое подобие улыбки.

Закрыть, закрыть дверь… сквозь нее вползает, вливается в комнату чужое, страшное… копошатся в мозгу мутные злые видения… ползут из закоулков сознания… и непонятные тягучие звуки… да… звуки…

Я прислушался повнимательнее — за стенкой в пустой комнате скрипнул пол, потом еще и еще.

Это уже чепуха… никуда не годится… это… это…

— Слуховая галлюцинация, — получил я мгновенно подсказку.

За стенкой раздавался тихий звон бьющегося стекла. Звон… скрип пола… будто там кто-то ходит, повторяет мои движения… снова скрип… брр, как неприятно…

— Не будь дикарем. Каждый звук имеет свою механическую причину и точное уравнение. Ты это знаешь лучше других. Меняется влажность — доски коробятся и скрипят.

Звон повторился… и скрип… тихие шаги…

— Галлюцинация — неужели не ясно? Пойди сам проверь, что там пусто! Ключ на столе в прихожей!

Действительно, вот он ключ… откуда он знает… откуда я знаю, где ключ…

— Пойди убедись, что там пусто! Не то будешь всю ночь чепуху придумывать. Да стакан можешь взять с собой, ты хозяин здесь, пойми наконец!

Хозяин… неизвестно, кто здесь хозяин… хотя, стакан не помешает…

В саду одиноко стрекотала цикада. Хороший… понятный звук.

Мои окна ярко светились. Узкий луч пробивался под шторой и выхватывал ветку акации, стручки мерцали восковой желтизной. Я пытался заставить зрение отделить черноту деревьев от черноты неба, но видел только белесые округлые линии.

Пульсируют белесые пятна… как мигающие глаза… висящие в воздухе, выпученные, напряженно мигающие глаза… как много у темноты глаз… глядят, глядят отовсюду, пронизывают пространство… невидимые руки-щупальца тянут со всех сторон.

Крыльцо… с отъезда Юлия сюда не входили.

Ключ громко лязгнул в замке, и сверху вспорхнула бесшумная тень.

— Дурень, это ночная птица!

Темный страх втолкнул меня в дверь. Птица… конечно, птица.

Ключ повернулся… щелчок… зачем это я…

Я лихорадочно шарил рукой вдоль косяка. Должен же быть выключатель… только гладкая стенка… нужно зажечь спичку…

— Спичку! Ха! Ты рассеян сверх меры. Спички остались там.

Я повернул ключ влево. Не отпирается… неужто заело… вправо и резко влево… снова нет… ах ты, дьявол… это же ловушка…

— Не распускайся! Сядь, пусть привыкнут глаза к темноте.

Огненные точки плавали в воздухе. Как плавно они двигаются… будто фонарики рыб… глубоко под водой… кругом плавают рыбы… несут огоньки на усах-стебельках, на плавниках, на спинах… рыбий карнавал… подводный праздник…

Иногда огоньки останавливались, и мне виделось, они садятся на стол, стулья, стены… огоньки отдыхают… или мне что-то показывают, а я не понимаю.

— У тебя развинтились нервы. Это все в твоей сетчатке, и только в ней. Возбуждаются колбочки, или просто нейроны, и нигде ничего не плавает!

Нейроны… колбочки… тоска какая… завыть впору.

Огоньки закружились, поплыли вниз… собрались вместе… осветилось пятно… там что-то готовится… страшное… все страшное собирается… отовсюду… из моря, из воздуха… убежать бы… страх подползает…

— Хлебни, дурак, из стакана! Авось поумнеешь немного.

Крепкая настойка обожгла глотку, резкая боль ударила в переносицу, в виски, в солнечное сплетение. Спазма, как проволокой, сдавила горло. Меня начал трясти сильный кашель, я задыхался, ничего не соображая, дергался в конвульсиях, и каждая клетка во мне испытывала боль. Как противно трясет… никогда, никогда это не кончится…

Потом боль внезапно исчезла, и судороги приобрели правильный ритм, и пришла удивительная легкость. Я успел подумать, что, наверное, именно так начинаются припадки у эпилептиков.

Черный пустой мир… нет ни верха, ни низа… нет границ… плаваю в мертвом пустом пространстве… темные глыбы, конусы населяют пустоту… меня нет, я тоже глыба… мертвое в мертвом… конус тоски, той тоски, что раньше была моей тоской… все конусы что-то мое бывшее… не вспомнить, не вспомнить… знаю только страх… глыбу страха… моего бывшего страха… я должен пробраться в нее… превратиться в нее… преодолеть расстояние… не умею совсем шевелиться… нечем шевелиться… только мыслью, усилием мысли… из глыбы тоски в конус страха, совсем рядом, нет сил доползти к нему… вот он, ужас… серый и черный… кричать, кричать, научиться кричать!..

Где я… как странно, я на полу… сполз с дивана на пол… колени у подбородка… не могу шевельнуться… не беда, не беда… главное, кончилось это… не остался там, в пустоте… как хорошо, что не там… почему мокро… это настойка… опрокинутый стакан под рукой… и не пошевелиться… ничего… ничего… так лежать хорошо…

— Постыдись! Валяться, скорчившись, в луже! Как ты жалок! Вставай!

Не могу… не хочу вставать… так лежать хорошо… где светлячки… собрались в квадрат… нет, в кружок… маленькая арена… кукольный цирк… кто же выйдет на сцену… вот он, вот… маленький серый ослик… ослик танцует… кивает головой и танцует… почему не смешно… в цирке… почему так тоскливо… ослик, тоскливый ослик…