Распутин. Анатомия мифа - Александр Николаевич Боханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее многое и известно, правда, не столько благодаря, сколько вопреки желаниям А. А. Вырубовой. Основная масса материалов исходит от лиц, которые эту фрейлину лучше или хуже, но знали.
Близкое знакомство Ани Танеевой с семьей царя состоялось в 1905 году. Летом они взяли молодую и услужливую фрейлину в поездку на императорской яхте по финляндским шхерам. Николай и Александра любили такой отдых: на лоне природы, вдали от сложных государственных забот, от надоедливого света и от повседневной придворной суеты. Через год они взяли ее с собой снова. Трудно сказать, чем именно покорила их эта фрейлина, но, очевидно, тем, чему всегда симпатизировала императрица: нехитрой искренностью чувств и глубокой религиозностью. На следующий год Анна снова получила приглашение сопровождать царскую семью на яхте.
По возвращении в Петербург Анна Александровна стала удостаиваться невероятных в ее положении знаков внимания: она становится завсегдатаем на царских трапезах, а затем превращается в участника вечерних посиделок-собеседований в интимном царском кругу. В дневнике Николая II за 30 октября 1906 года записано: «Обедала А. А. Танеева. Провели с нею вечер». С осени 1906 года и можно вести отсчет развития удивительных взаимных симпатий между царской четой и молодой придворной служащей, не обладавшей никакими особыми качествами, кроме душевных.
Пожалуй, наиболее выразительный портрет этой «злой интриганки» оставила в своих воспоминаниях Лили Ден, почти десять лет близко общавшаяся с ней: «Она среднего роста, каштановые волосы; большие красивые серо-голубые глаза, отороченные длинными ресницами; небольшой вздернутый носик. У нее детское лицо — белое и румяное. В отличие от вампира Анны, какой ее изображают в романах, она, увы, очень полная. Но у нее чарующая улыбка, красивый рот. Она была слабой, податливой и в то же время привязчивой, цепкой — как плющ, обвивающийся вокруг дерева. Императрица относилась к ней, как относятся к беспомощному ребенку».
Сведущая мемуаристка не оставила в стороне и чрезвычайно злободневный сюжет: о политической роли Анны Александровны Танеевой-Вырубовой, которая в действительности не имела никакого политического влияния. Во-первых, потому, что не располагала должными интеллектуальными данными, не преследовала никаких карьерных устремлений и была начисто лишена политических интересов. Во-вторых, потому, что подобного рода попытки были бы немедленно пресечены Александрой Федоровной. Сохранившиеся документы той поры со всей очевидностью подтверждают наблюдение Лили Ден: «Императрица ласкала Анну, поддразнивала, бранила ее, но никогда не интересовалась ее мнением, за исключением вопросов, касающихся благотворительности».
Александра Федоровна, исповедовавшая культ семьи, в которой, по ее глубокому убеждению, женщина только и могла получить настоящее счастье, приняла большое участие в устройстве личного благополучия «дорогой Анечки». В январе 1907 года при ее деятельном участии неприметная «толстуха» была помолвлена с лейтенантом А. В. Вырубовым, после чего они представились императорской чете и получили высочайшее благословение. Венчание Анны Танеевой с Александром Вырубовым состоялось 30 апреля 1907 года в церкви Большого Царскосельского дворца в присутствии Николая II и Александры Федоровны.
Незадолго до того произошло и знакомство Анны Танеевой с Распутиным. Эту историю она сама рассказала: «За месяц до моей свадьбы Ее Величество просила великую княгиню Милицу Николаевну познакомить меня с Распутиным. Я слышала, что великая княгиня очень умна и начитанна, и была рада случаю встретиться с ней в ее дворце на Английской набережной, была ласкова и час или два говорила со мной на религиозные темы. Я очень волновалась, когда доложили о приходе Распутина. «Не удивляйтесь, — сказала она, — я с ним всегда христосуюсь». Вошел Григорий Ефимович, худой, с бледным, изможденным лицом, в длинной черной сибирке: глаза его, необыкновенно проницательные, сразу меня поразили и напомнили глаза отца Иоанна Кронштадтского. «Попросите, чтоб он помолился о чем нибудь в особенности», — сказала великая княгиня по-французски. Я попросила его помолиться, чтобы я всю жизнь могла положить на служение Их Величествам. «Так и будет», — ответил он, и я ушла домой. Через месяц я написала великой княгине, прося ее спросить Распутина о моей свадьбе. Она ответила мне, что Распутин сказал, что я выйду замуж, но счастья в моей жизни не будет».
Распутинское пророчество очень скоро сбылось. Несмотря на высочайшее покровительство, брак оказался несчастливым. Уже вскоре после замужества выяснилось, что муж бывшей фрейлины страдает приступами острого психического расстройства, маниакальными садистскими наклонностями и импотенцией. Кроме того, он обладал патологической ревностью и устраивал громкие сцены, от которых простая, бесхитростная Анна не раз чуть не лишалась чувств.
Наиболее громкая история случилась через год после замужества. Анна устроила у себя небольшой обед и пригласила нескольких лиц, в том числе императрицу и генерала А. А. Орлова. Супруга не было, и Анна чувствовала себя хозяйкой. В самый разгар трапезы неожиданно вернулся А. В. Вырубов, которого караульный казак, по незнанию персоны, отказался пустить в дом, где находилась императрица. Ревнивый же муж заподозрил неладное, устроил громкий скандал, а когда гости разошлись, то учинил безобразный дебош, избил жену, обвинив ее в супружеской неверности. Скандальная история быстро достигла петербургских гостиных, обросла здесь «пикантными подробностями». В таком красочном виде она и была донесена до потомков благодаря дневнику генеральши Богданович и мемуарам экс-премьера Витте.
Прожив с супругом-импотентом в муках, слезах и синяках чуть больше года, Аня Вырубова бежала от него и при благосклонно-сочувственном отношении императорской четы, знавшей все перипетии этого неудачного супружества, развелась с ним. Царская семья стала для девственницы-жены утешением и родной теперь уже до конца.
Формально Вырубова больше никаких придворных званий не имела. Александра Федоровна числила ее своей подругой, считая, что этого «звания» вполне достаточно. Ей не раз напоминали, что это «неудобно», что требуются «объяснения». Царица же была тверда в своих суждениях, непреклонна в решениях: «Я никогда не дам Анне официального места при дворе. Она моя подруга, и я хочу, чтобы она ею и осталась. Неужели императрицу можно лишить права, какое имеет любая женщина, — права выбирать себе друзей?» Александра Федоровна жестоко ошибалась. Никаких человеческих «прав» за царицей высшее общество не признавало. Ей отводилась роль лишь «красивой этикетки» империи. Ей надлежало ублажать слух и глаз именитых и родовитых «учтивыми» разговорами и обходительностью, внимать словам «их светлостей» и «их сиятельств», спрашивать их советов, наносить визиты, самой принимать без конца. Ничего этого последняя царица не делала, не хотела, да и не умела делать.
Выросшая при дворе своей бабки английской королевы Виктории, она прекрасно знала, что, несмотря
