Невинные убийцы - ван Лавик-Гудолл Джейн

Я однажды видел, как шакал в разгар сухого сезона пробежал километра полтора, временами останавливаясь и что-то раскапывая, — и хоть бы какая-нибудь мелочь попалась!

И все же шакалы, которых я там встречал, выглядели вполне здоровыми даже в самые тяжелые периоды. Разбирая их экскременты, мы выяснили, что они поедали множество насекомых, особенно жуков-навозников и их личинки, ящериц, грызунов и изредка змей. В отдельные периоды их экскременты почти целиком состояли из остатков разных плодов. По мере того как я все лучше узнавал обыкновенных шакалов, росла уверенность в том, что они могут подолгу обходиться без воды, но, поскольку я не наблюдал за ними достаточно пристально, не могу категорически утверждать, что они ни разу не навестили какой-нибудь дальний водопой.

На равнинах с низкой травой гораздо чаще, чем в кратере, можно было встретить четыре, пять, а то и шесть шакалов возле добычи. То, что большую часть года пищи не хватает, видимо, заставляет равнинных шакалов, почуявших запах добычи, чаще и настойчивее нарушать границы чужих владений, чем на изобилующей пищей равнине кратера Нгоронгоро. Один раз, подъехав к мертвой зебре, мы с Джейн были поражены числом сбежавшихся к ней шакалов — их было четырнадцать. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что взрослых среди них только шесть, а остальные чуть поменьше и более легкого сложения; очевидно, это были щенята с родителями. Интересно отметить, что в такой толпе шакалов в каждый данный момент кормилось не более шести-семи, а среди них, как правило, было не больше трех вполне взрослых шакалов. Между взрослыми самцами то и дело вспыхивали яростные стычки.

Как я уже говорил, у озера Лгарья нам не пришлось подробно изучать обыкновенных шакалов, но все же я близко познакомился с несколькими парами, которые, как и шакалы в кратере Нгоронгоро, на протяжении года ни разу никуда не уходили из своего района. Я пока не выяснил, какова судьба их взрослых детенышей, после того как они в конце концов расстаются с родителями, и не знаю, отправляются ли они за мигрирующими стадами гну, зебр и газелей.

Но нам удалось узнать кое-что о повадках чепрачных шакалов. Когда мигрирующие стада скапливались возле нашего лагеря у озера Лгарья, везде, куда бы мы ни поехали, мы встречали чепрачных шакалов группами по шесть и более особей. Но когда мигрирующие стада тронулись дальше, большинство этих шакалов двинулось за ними следом, а возле озера осталось лишь несколько оседлых пар, которые охотились в прибрежных зарослях.

Ясно было, что какая-то часть чепрачных шакалов на несколько месяцев переходила к бродячему образу жизни, сопровождая мигрирующие стада по крайней мере на небольшом отрезке их ежегодного маршрута. Как правило, этими кочевниками оказывались одинокие взрослые шакалы или молодые особи обоего пола.

Возможно, здесь имеет место то же, что и среди львов: чепрачные шакалы, у которых уже есть свои владения, никогда их не покидают, а те, кто слишком молод или слаб, чтобы отвоевать себе собственную территорию, странствуют за мигрирующими стадами.

Нас с Джейн особенно заинтересовали некоторые черты группового поведения у этих кочевников. Надо полагать, что на своем пути такой шакал время от времени встречает бродячих сородичей — с одними он никогда не сталкивался прежде, с другими у него было, так сказать, шапочное знакомство. Вдобавок он еще вынужден то и дело проходить через охотничьи угодья оседлых чепрачных шакалов. Постарается ли он избежать встреч с себе подобными, и если он поневоле столкнется с ними возле добычи, то насколько серьезные драки возникнут при попытке каждого установить свое иерархическое положение?

Наблюдения за чепрачными шакалами только раздразнили наш аппетит — до чего же это интересные животные! Я отлично помню, как мы с Джейн впервые встретили двух таких бродячих шакалов. Довольно бледно окрашенный серебристо-серый самец, за которым мы следили, вдруг поднялся и сел, прижав уши и широко разинув пасть. Оглянувшись, мы увидели, что к нему бодрой рысью приближается другой самец, с гораздо более ярким мехом — хвост вытянут горизонтально, уши насторожены. Вся осанка и поведение выдавали зверя, который привык побеждать. Не исключено, что наш шакал уже встречался с ним, а если нет, то достаточно было этой самоуверенной манеры, чтобы убедить его в превосходстве противника. Когда явно доминирующий самец подбежал, подчиненный высоко поднял переднюю лапу и легонько тронул его за плечо, словно отстраняя. На мгновение пришелец застыл на месте, а потом, молниеносно развернувшись, ударил противника крупом. Два раза, один за другим, он повторил «удар задом», а напоследок еще и лягнул припавшего к земле задней лапой в плечо.

Затем он побежал рысцой и скрылся в кустах неподалеку, но через несколько секунд вернулся с комочком сухого навоза в зубах. Этот комочек он положил на землю перед поверженным самцом. Мы сразу вспомнили о ритуальных подношениях, встречающихся у некоторых птиц и пауков при ухаживании, и происходящее, по правде сказать, заинтриговало нас. Немного спустя — лежавший шакал так и не посмел принять дар — доминирующий шакал снова взял комочек в зубы и подбросил высоко в воздух. Когда тот упал, шакал подскочил и отпасовал его носом в сторону. Потом опять подбросил игрушку и на этот раз поймал ее на лету. Наконец подчиненный шакал вскочил на ноги, и мы с полчаса смотрели, как они играют: носятся в кустах, вырывают друг у друга ветку, прыгают один на другого с упавшего дерева. Подношение навоза оказалось приглашением поиграть.

В последующие дни мы видели, как эти два шакала встречались снова: почти всегда их приветствия начинались с «удара задом», а потом переходили в игру. Мы часто наблюдали встречи двух групп чепрачных шакалов, и почти всегда после разнообразных «приветствий», которыми обменивались шакалы, они весело играли все вместе.

Обряд приветствия, сопровождающийся неопасной формой агрессивности, легко понять и объяснить: несомненно, он позволяет двум незнакомым шакалам определить, кто из них сильнее или смелее, для этого достаточно вместо кровопролития «пустить пыль в глаза». А если им уже приходилось встречаться, приветствие напомнит подчиненному его место. И в любом случае этот обряд уменьшает риск настоящей драки, в которой один или оба противника могли бы серьезно пострадать.

Но нас гораздо больше озадачивали слишком частые и энергичные игры чепрачных шакалов. Раньше нам довольно редко случалось видеть, как играют шакалы — иногда родители (и у чепрачных, и у обыкновенных шакалов) возились с щенками, несколько чаще молодые шакалы затевали довольно буйные игры. А игры, которые мы наблюдали у странствующих чепрачных шакалов, включали подчас до шести участников и продолжались до получаса. Вдруг ни с того, ни с сего обычно не очень расположенные к играм взрослые звери начинали развиться, как маленькие щенята. Почему? Может быть, окружавшее изобилие пищи возвращало их к беззаботной поре детства? Возможно, и так. Но только отчасти. Скорее всего игры, которые начинались после обряда приветствия, помогали закрепить у каждого шакала сознание собственного общественного положения в группе незнакомых или почти незнакомых сородичей. И чем лучше он это запомнит, тем легче ему будет потом, когда он повстречает товарищей по игре у добычи: тогда уж он постарается не перечить тем, кто сильнее, и, таким образом, у него будет намного меньше шансов получить взбучку.

В кратере Нгоронгоро мы никогда не видели у чепрачных шакалов массовых игр и очень редко наблюдали обряд приветствия с использованием приема «удар задом». В кратере, как и на равнине, — у добычи собирались пятнадцать и больше шакалов, но, насколько нам известно, эти взрослые шакалы никогда не бродяжничали и, очевидно, были хорошо знакомы. Каждый прекрасно знал свое положение среди других, и потому не возникало необходимости ни в обряде приветствия, ни в играх.

Мне кажется, что одно из самых интересных наблюдений за обыкновенными шакалами на открытых равнинах — это их охотничьи приемы, которые нам впервые удалось увидеть после того, как мигрирующие стада гну и зебр покинули окрестности и на смену им пришли газели Гранта и Томсона. Я колесил по равнине, когда внезапно мое внимание привлекла группа животных, мчавшихся по степи. Они были примерно в километре от меня. Причудливое знойное марево превратило эту четверку в привидения, плывущие сквозь мираж, но я был уверен, что бинокль меня не обманывает и я вижу трех шакалов, преследующих взрослую газель Томсона.