Случайные гости - Дарья Кузнецова

Кошмар обнаружился тут же. Он стоял в метре, держа на весу ладони с нервно растопыренными пальцами, и таращился на меня совершенно диким взглядом. Кажется, полностью отражающим мой собственный.

— Что это было?! — потрясённо выдохнул Сур.

— Это ты у меня спрашиваешь?! — просипела я в ответ. В голосе отчётливо звенели истерические ноты. — Не подходи ко мне! — нервно воскликнула я, когда мужчина шевельнулся, остро сожалея, что не могу подобно тюремщикам просочиться сквозь стену. Даже голос прорезался; где он раньше был, спрашивается?!

Только чужак, кажется, и не собирался продолжать начатое. Наоборот, попятился на полшага назад, пристально и тревожно наблюдая за мной. Кончиками заметно дрогнувших пальцев осторожно дотронулся до собственного виска, потом медленно опустил руку вниз и коснулся промежности. Ошалело тряхнул головой, снова попятился, уже обеими руками сжимая виски, и остановился, только наткнувшись спиной на стену напротив меня. Не знаю, сколько бы мы так стояли, испуганно таращась друг на друга, если бы в комнате не появилось ещё одно действующее лицо.

Я нервно дёрнулась и вжалась в стену ещё плотнее. Та, кажется, даже поддалась, образуя неглубокую нишу. Но сородич Сура в мою сторону даже не посмотрел, ухватил того за локоть и увёл. Я вяло подумала, что на лицо они действительно совершенно разные, да и по комплекции, похоже, тоже. А потом медленно сползла по стене на пол, сотрясаясь не то от слёз, не то от не менее истерического хохота. Почему-то сильнее всего меня смешил вид миски — непроливайки, отлетевшей в угол, но сейчас гордо стоящей на полу, как будто так и задумано. Несмотря на незапланированный полёт и уже отогнутый носик, из неё не вылилось ни капли.

Далеко не сразу я сумела справиться с истерикой и взять себя в руки. И первым делом порадовалась, что никто из родных ничего не услышал и не заинтересовался происходящим в комнате.

Только потом сумела хоть немного разобраться в произошедшем. Одно меня утешало: Сур, кажется, и сам всерьёз опешил от собственного поведения, то есть, раньше он так никогда не делал. Но это утешение было единственным. Потому что никакой гарантии, что подобное не повторится и что в следующий раз он не дойдёт до логического конца, у меня не было. Бежать было некуда, жаловаться некому и ситуация представлялась безвыходной.

Предположения, почему он вдруг вот так сорвался, у меня были. Во всяком случае, это наверняка было связано с внезапно проклюнувшимися у мужчины эмоциями, которых он до недавнего времени не проявлял, а остальные его товарищи — не проявляли вовсе. Толчком, спровоцировавшим такую реакцию, явно послужило прикосновение. Непонятно только, чем ему так понравились мои волосы. Позавидовал что ли?

Я нервно хихикнула над последней мыслью и попыталась заставить себя пошевелиться. Подниматься на ноги пока, правда, не стала, но на четвереньках добрести до миски с едой меня хватило. После пережитого стресса ужасно хотелось есть, и я только порадовалась практичности местной посуды. Правда, съесть хотелось совсем не местный йогурт, а внушительный ломоть жареного мяса, чтобы заодно расчленить его на мелкие кусочки и таким образом выплеснуть нервное напряжение. Но, увы, мяса не было, приходилось довольствоваться питательным раствором.

Поскольку думать о чём-нибудь более серьёзном было страшно, я задумалась о волосах. Если они так заинтересовали Сура и, кажется, вызвали симпатию (зечики бы его побрали с этой симпатией, я бы с удовольствием обошлась без неё!), скорее всего, у их женщин подобные атавизмы существуют. А у мужчин нет? Или они просто бреются в космосе? С другой стороны, может, конкретный представитель вида — извращенец и любитель экзотики?

А про музыку я так и не спросила.

Но зато голова чистая!

Хотя и пустая, увы. Но это хроническое, местные к этому отношения не имеют.

Некоторое время я упрямо боролась с желанием сбежать из этой комнаты и спрятаться под бок хоть кому-нибудь из родных, и в конце концов одержала победу. Моё появление непременно вызвало бы вопросы, и пришлось бы придумывать какое-то объяснение собственному поведению, а сил на это сейчас не было совершенно. Боюсь, в то, что причиной моего бегства стал обыкновенный ночной кошмар, никто не поверит. Рассказывать же правду… поговорку про горькую правду и сладкую ложь я знала, но следовать ей сейчас — означало подставить под неприятности остальных. Потому что тётя непременно будет ужасно беспокоиться, а что могут учудить мужчины, я даже думать боялась!

Поэтому пришлось забиться в привычный угол и бороться со страхами в одиночестве.

Борьба оказалась трудной, и мы в итоге сошлись на ничьей: они не сумели заставить меня изменить принятое решение, а я не сумела толком уснуть. Стоило закрыть глаза и немного задремать, сразу появлялось ощущение чужого присутствия. Мерещились тянущиеся ко мне руки, чудилось тяжёлое учащённое дыхание, а пострадавшие части тела периодически напоминали о полученных синяках тупой ноющей болью. Хорошо, что комбинезон закрытый, и никто этих повреждений не увидит: подозреваю, зрелище ещё более жуткое, чем история их появления.

Утреннюю порцию еды мне принёс совсем другой чужак, не Сур, и это событие я встретила со смешанными чувствами облегчения и тревоги. С одной стороны, возможность оказаться лицом к лицу со своим страхом пугала, и я совершенно не желала видеть этого мужчину. Но с другой, толком разозлиться на него и пожелать серьёзных неприятностей я тоже не могла. Наверное, потому, что он, во — первых, быстро взял себя в руки и ничего непоправимого не произошло, а, во — вторых, он и сам явно растерялся от собственного поведения, и тюремщику можно было посочувствовать. А ещё меня не оставляло ощущение, что я и сама частью виновата в произошедшем; это ведь я спровоцировала тактильный контакт! Да, я не могла предположить, к чему всё это приведёт, и просить прощения ни у кого, конечно, не собиралась. Но ведь и Сур находился в схожем положении!

В общем, я очень надеялась, что его никак не наказали за этот срыв, а моего общества мужчина избегает сознательно.

Скрыть собственное достаточно взвинченное состояние от экипажа не удалось, но на расспросах никто особенно не настаивал, удовлетворившись ответом про дурное настроение и неправильную ногу, с которой я встала.

А вечером нам всем стало тем более не до моих приключений: вместо ужина за нами пришли. Тюремщики вновь спрятали лица, чёрная субстанция покрывала их целиком. Очень хотелось верить, что мы просто прибыли на место, а не вчерашние события аукнулись большими проблемами для нас всех. Тревога усугублялась и невозможностью поделиться собственными опасениями, тогда пришлось бы рассказать всё.