Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна

Всегда.

Осколки разбитого неба. Так много, что меня можно похоронить под блестящими кусочками рухнувшего мира.

Моя родина, моя прежняя жизнь, мое будущее исчезли в пожаре войны. Я потеряла родных и не знаю, где они, что с ними, живы ли они еще. Я рабыня, пусть документы на Саю и липа, как утверждает Нордан. В моей крови яд. Я привязана к мужчине, которого хоть уже и не боюсь так, как еще два-три дня назад, но все же он не тот, с кем я хотела бы остаться до конца дней моих. И я не уверена, что Нордан сам понимает, что происходит, что он сделал.

Не уверена, что он готов принять меня не как рабыню, не как собственность.

Как женщину, как свою пару.

И подарок еще не говорит о сколько-нибудь серьезных намерениях.

— И эта привязка не снимается?

— Нет, говорю же! Это все равно что против природы пойти. Попытаться-то можно, конечно, но потом она в ответ так приложит, что мало не покажется.

— У нас, прежде чем самец пометит самку, а самка позволит себя пометить, они присматриваются друг к другу, узнают друг друга, в конце концов. Тем более если одна сторона не оборотень. А Нордан Шель цапнул практически сразу после… знакомства, без лишних, что называется, прелюдий.

— Даже не зная предыстории, я могу точно сказать, что вряд ли он понимал, что творит. И потом, Лис, когда это у братства случались привязки к женщинам? В свое время они от собственных преданных прихлебателей избавились без малейшего сожаления, а тут вдруг девушка.

Всегда.

Не уверена, что готова воспринимать Нордана как своего мужчину. Моим мужем ему не быть — не думаю, что он женился бы на мне, даже если бы членам братства дозволено было связывать себя узами брака. Не думаю, что я вышла бы за него замуж, сделай Нордан предложение прямо сейчас.

Кем стану я? Наложницей, которая рано или поздно надоест, а избавиться не получится? Что станет с ним, когда я неизбежно состарюсь и умру?

— Ладно, я зову официанта.

— Зови. Пусть несет что покрепче и сразу двойную порцию. Шель, — Лиссет коснулась моей руки, — ты как, с нами или будешь блюсти трезвенность?

Всегда, горькое, безысходное, билось в сознании испуганной птицей, вертелось на языке пойманной рыбкой.

— С вами, — ответила я тихо.

Что ж, не только Нордану можно топить проблемы в алкоголе.

Напитки оранжевые, красные, зеленые. Сладкие, но с каплей полынной горечи и воздушным дурманом алкоголя. Порции выглядели маленькими, однако после каждой новой мир становился проще, понятнее, тело — невесомее, а разум удивительным образом освобождался от груза прошедших дней.

По мере приближения к полуночи зал заполнялся новыми посетителями, но я уже не обращала на них внимания. И даже раб, молодой, обнаженный по пояс мужчина в кожаном ошейнике, удостоился лишь мимолетного моего взгляда. Я не рассматривала ни его, ни его хозяйку, вызывающе одетую черноволосую женщину, чьи ручки, холеные, с длинными алыми ногтями, держали цепочку, тонкую, прикрепленную наподобие поводка к ошейнику мужчины.

Лиссет и Дамалла повели меня танцевать на ту самую отдельную площадку. Сначала танцы показались дикими, необузданными, похожими на элементы древних жертвоприношений кровавым богам, и я едва решалась шевельнуться, с ужасом глядя на извивающихся женщин вокруг. Но постепенно неловкость, смущение, страх выглядеть нелепо в глазах посторонних стерлись, исчезли, утонув в очередном бокале. Тело словно двигалось само, повторяя за Лиссет и Дамаллой, поворачиваясь, изгибаясь. Я губкой впитывала незнакомые музыкальные ритмы, заполняла ими сознание, растворялась в накатывающих волнами легкости, свободе, радости. Наслаждалась, жила одной минутой, одним моментом, мечтая, чтобы он никогда не кончался. Мне все равно, кто что обо мне подумает. Все равно, что будет завтра. Все равно, что правильно, а что нет, что дозволено, а что запрещено.

Мне хорошо, как никогда в жизни.

Темы для беседы появлялись и исчезали. Мир и сам кружился в удивительном танце, дробился на разноцветные куски, рассыпался яркими вспышками, в которых сгорало время и окружающая действительность. Несколько раз я ловила себя на мысли, что не помню того, что произошло буквально минуту назад, о чем мы разговаривали, что я хотела сказать. Иногда хотелось смеяться безудержно, иногда — сделать какую-нибудь глупость, иногда — не хотелось совсем ничего.

— Я аморальная женщина, — кажется, я жалуюсь и жалуюсь вслух, уже не думая, что могу упомянуть при Дамалле что-то лишнее, о чем предпочла бы промолчать при других обстоятельствах.

— Не-е, девушка, вы не аморальная женщина, — со смешком возразила демоница. — Вы — пьяная женщина!

Сидящая рядом со мной Лиссет хихикнула.

— Слушайте, пьяные женщины, а давайте на охоту сходим? — предложила Дамалла вдруг. — Тут рядом есть клуб для мальчиков… тьфу, то есть для джентльменов. Настоящий клуб с настоящими джентльменами, а не тот, который со стриптизом. Я нам кого-нибудь подцеплю…

— Мне нельзя, — вспомнила я. — Если я буду заигрывать с другими мужчинами, то Нордан им сломает что-нибудь…

— Как ми-ило, — вздохнула лисица мечтательно. — Может ведь быть романтиком, если захочет.

— Да не очень. Мне мужики нужны целыми, а не со сломанными или отмороженными… частями тела. — Демоница тяжело, с заметным усилием встала с кресла. — Я все равно на воздух.

— Да, давайте проветримся, — согласилась Лиссет.

Похоже, мир стал кружиться сильнее. Но мы, поддерживая друг друга и спотыкаясь, все-таки покинули зал, забрали из гардероба свою одежду. Справиться с пуговицами на плаще я не смогла. Никогда бы не подумала, что они окажутся такими верткими, непослушными. И зачем мне шляпка?

Подъем по лестнице, долгий, мучительный, по неудобным, неожиданно кривым ступенькам. Свет в холле слишком яркий, ослепивший даже в первую минуту. Невозмутимая женщина в строгом платье, открывшая нам входную дверь. И воздух, прохладный, живительный после давящей духоты зала.

— Та-ак, по-моему, нам туда. — Дамалла неопределенно махнула рукой.

Автомобилей на улице прибавилось. Экипажи тянулись вдоль тротуара по обеим сторонам, и один автомобиль сразу ожил, выехал из длинного ряда других, освещенных уличными фонарями.

— Нет, ну вы только посмотрите, — Лиссет вдруг скривилась. — Пока Дрэйк работает за двоих, трудится в поте лица, придумывая новый план возвышения какого-нибудь захудалого королевства или наоборот, падения очередной империи, ледышка ночами шляется где ни попадя.

Запах тумана, лесного мха, ягод. Я попыталась понять, каких именно ягод, но странный далекий шум в голове мешал сосредоточиться.

— Лиссет, тебе пора домой и в кроватку.

Голос, насмешливый, с легкой хрипотцой, вызывающий мурашки по спине и приятно волнующее томление в теле. Я моргнула раз-другой, заставляя себя хоть немного собраться.

Нордан осторожно проводил лисицу к подъехавшему автомобилю. Водитель вышел, открыл торопливо дверцу заднего сиденья.

— Задница у него что надо. Ягодка, м-м, — во взгляде Дамаллы исследовательский интерес, но мне не нравится сам факт пристального изучения демоницей мужчины, склонившегося к экипажу, усаживающего в салон Лиссет. — Не щупала, не?

Я покачала отрицательно головой. Разве эту часть мужского тела можно щупать?

— Так пощупай. Тебе понравится, зуб даю. Мне вот в свое время нравилось. Ты, конечно, не подумай ничего, я ни на что не претендую… у нас всего-то было один раз и давно… ну, ладно, два раза.

— Было что?

— Ну-у… как тебе сказать…

Нордан выпрямился, водитель закрыл дверцу и вернулся на свое место.

— Все, доставь хозяйку домой в целости и сохранности.

— Ты страшный зануда, хуже Дрэйка, — донесся из салона обиженный голос лисицы, и экипаж отъехал от тротуара. — Всем пока-пока!

Мужчина проводил автомобиль взглядом и повернулся к нам.

— Дамалла, — улыбка, доброжелательная, приветливая.

Раздражающая.

— Нордан, — и сладкая улыбка демоницы в ответ.