Козел отпущения - Морье Дю

Я подошел к мостику, хотя подозревал, что преступаю границы дозволенного.

-- Простите, мадам, -- окликнул я женщину, -- я пытался попасть в магазин, но дверь оказалась заперта. Моя дочь заходила к вам сегодня утром?

Вздрогнув от неожиданности, женщина обернулась и тут же, к моему крайнему удивлению, разразилась смехом.

-- Идиот, -- сказала она. -- Я думала, ты давно уехал. Что ты тут делаешь? Болтаешься на углу и валяешь дурака?

Ее непринужденный тон и , принятое лишь между близкими людьми, совершенно ошеломили меня. Я стоял, молча глядя на нее во все глаза, и судорожно пытался найти подходящий ответ.

Женщина посмотрела направо, в сторону городских ворот и площади святого Жюльена. Сиеста еще продолжалась, на улице не было ни души.

-- Поблизости никого, -- сказала она. -- Входи.

Судя по всему, Жан де Ге пользовался в Вилларе довольно сомнительной репутацией. Я был в нерешительности, но тут, взглянув на площадь, увидел Рене. Это перевесило чашу весов в пользу приглашения. Я уже успел забыть про свою невестку, а она, давным-давно уйдя из парикмахерской, по-видимому, исходила весь городок в поисках меня. Я вспомнил также, что Мари-Ноэль исчезла в неизвестном направлении, уехала из городка на грузовике, и теперь мне придется возвращаться в Сен-Жиль наедине с Рене. Я попал в западню.

Блондинка проследила за моим взглядом и поняла, какая передо мной стоит дилемма.

-- Быстрей, -- шепнула она. -- Твоя родственница еще тебя не заметила -- она смотрит в другую сторону.

Я кинулся по пешеходному мостику и влетел на балкон; по-прежнему смеясь, хозяйка домика втащила меня в комнату.

-- Повезло, -- сказала она. -- Еще секунда, и ты был бы пойман.

Она закрыла высокое окно и с улыбкой повернулась ко мне; на ее лице было то же радостное оживление, которое я заметил -- и разделил с ней -- на рыночной площади. Но сейчас ничто не сдерживало и не скрывало его, женщина смотрела на меня открыто и свободно.

-- Твоя дочка -- прелесть, -- сказала она, -- но нехорошо было посылать ее сюда. И, ради всего святого, зачем ты завернул осколки в целлофан и бумагу с карточкой, адресованной мне? Девочка говорила что-то насчет ошибки и какого-то знакомого в Париже, но скоро твои шутки, мой ангел, зайдут слишком далеко.

Она сунула руку в карман жакета и вытащила кусок скомканного целлофана и обрывок бечевки.

-- Я займусь этими фигурками и всем, что ты сочтешь нужным прислать мне из Сен- Жиля, но не отряжай сюда твою дочку, или жену, или сестру, потому что это ставит их в глупое положение, а я очень уважаю вашу семью.

Она сунула руку во второй карман и вынула смятую визитную карточку. На ней было написано: . Осколки фарфоровых животных лежали на столе. Единственным недостающим звеном был огромный флакон духов под названием .

ГЛАВА 12

Хотя Бела закрыла высокое окно и задернула от чужих глаз занавески, комната была полна света. От серо-голубого, холодного вроде бы оттенка стен и диванных подушек она казалась воздушной. Принесенные с рынка красные и золотые георгины, все еще напоенные солнцем, с трудом умещались в стоящей в углу вазе. Я увидел книжный шкаф, корзину с фруктами на столике, над камином -- рисунок Мари Лоренсен. В одном из глубоких кресел умывалась персидская кошка. У окна стоял низкий стол с кисточками и плотной бумагой -принадлежности художника. Пахло абрикосами.

-- Что ты делаешь днем в Вилларе? -- спросила Бела.

-- Заходил в банк, -- сказал я, -- и позабыл о времени, а я обещал захватить от парикмахера одного из членов моей семьи на обратном пути в Сен-Жиль.

-- Ты слишком надолго это отложил, -- сказала Бела. -- Думаешь, ей доставляет удовольствие бродить по городу?

Она подошла к угловому шкафчику и вынула бутылку и два бокала.

-- А где девочка?

-- Не знаю. Исчезла. Уехала в грузовике с какими-то рабочими.

-- Что ж, у нее хороший вкус. Ты правильно ее воспитываешь. Поешь со мной? Все уже готово: ветчина, салат, сыр, фрукты и кофе.

Она отодвинула заслонку окошечка между этой комнатой и соседней, и я увидел полный поднос с едой.

-- Как я могу есть, когда моя невестка ждет меня на улице?

Бела подошла к окну и, открыв его, посмотрела на площадь святого Жюльена.

-- Ее уже нет. Если она хоть что-нибудь соображает, она пойдет и посидит в машине, а когда ей надоест ждать, уедет обратно в Сен-Жиль.

Интересно, Рене умеет водить машину? Впрочем, это неважно. Куда любопытней было бы узнать, почему моя сотрапезница называет себя Белой -наследственным именем венгерских королей.

Я сел в одно из глубоких кресел и принялся потягивать . Внезапно пришло ощущение свободы от всех обязательств -- пусть все идет своим чередом. В жизни Жана де Ге слишком много женщин.

-- Можешь представить, как я разволновалась, -- сказала Бела, -- когда сегодня утром ко мне заглянул Винсент и сказал, что к нам пришла твоя дочка и просит починить какую-то очень ценную вещь, принадлежащую ее маман. Я и вообразить не могла, что произошло. На какой-то миг у меня возникла бредовая мысль, будто твоя жена каким-то образом узнала, что миниатюру делала я. Кстати, о миниатюре. Ты отдал ее? Она ей понравилась?

Я немного задержался с ответом, подыскивая слова и вспоминая ход событий.

-- Да, -- ответил я наконец. -- Очень. Мало сказать -- понравилась, она в восторге.

-- И тебе удалось достать ту оправу, о которой я тебе говорила? Оставили для тебя медальон после моего звонка?

-- Да. Он идеально подошел.

-- Я так рада... Это была блестящая мысль, видно, она пришла тебе в голову в светлый момент. Девочка ничего не говорила о миниатюре, естественно, я тоже не упомянула о ней. Она сказала, что маман была очень расстроена, когда фарфоровые фигурки разбились; из этого я поняла, что они очень дороги ей. Разумеется, починить их нельзя, но я могу заказать копии в Париже. Ты хоть понимаешь, что это датский фарфор? Ну, ладно. Давай есть. Не знаю, как ты, а я умираю с голоду.

Бела накрыла на стол и пододвинула его к моему креслу; я подумал, что впервые с тех пор, как начался мой маскарад, от меня не требуется никаких усилий. Самый приятный момент за все это время. Можно даже сказать -- дар судьбы, которая пока не очень-то баловала меня. Единственное, что меня тревожило, была Рене, бродившая в ярости по улицам Виллара.

Должно быть, подруга Жана де Ге прочитала мои мысли, потому что она сказала:

-- Винсент вернется с минуты на минуту. Когда он придет, я пошлю его посмотреть, сидит ли она в машине. Где ты припарковался -- на площади Республики?

-- Да. (Да? Я не был в этом уверен.)

-- Не беспокойся. Она вернется домой без тебя. Я бы так сделала на ее месте. А Гастон пригонит машину обратно. Ты шутил, когда сказал, что девочка уехала куда- то в грузовике?

-- Нет, это действительно так. Мне сообщили об этом в банке.

-- Ты относишься к этому очень спокойно.

-- Я думаю, грузовик -- с нашей фабрики. Да и что я мог сделать? Грузовик и Мари-Ноэль вместе с ним уже исчезли из виду, когда я поднялся из подвалов.

-- А зачем ты туда спускался?

-- Хотел заглянуть в сейф.

-- Вот тут ты, верно, потерял спокойствие.

-- О, да.

Я ел ветчину и салат, отламывал кусочки хлеба и думал о том, насколько приятней мой сегодняшний ленч в компании этой сидящей напротив женщины, чем вчерашняя трапеза в столовой замка.

Ход мыслей привел меня к единственному, еще не врученному, подарку.

-- В Сен-Жиле на комоде в гардеробной комнате стоит для тебя флакон духов, -- сказал я.

-- Спасибо. Мне что -- сбегать за ним?

Я рассказал ей без утайки -- теперь я уже мог смеяться над этим -- об ошибке по вине буквы .

-- Не представляю, как это могло случиться, -- сказала Бела, -- ведь ты никогда не разговариваешь с сестрой. Или ты, наконец, решил сделать ей подношение в знак мира?

-- Нет, -- ответил я, -- просто я ничего толком не соображал. Слишком много выпил накануне в Ле-Мане.

-- Надо было напиться до полного бесчувствия, чтобы совершить такой чудовищный промах.

-- О чем и речь, -- сказал я.

Она подняла брови.

-- Поездка в Париж оказалась неудачной?

-- Весьма.

-- У Корвале не захотели пойти навстречу?

-- Они не желают продлевать контракт на наших условиях. А я, вернувшись, сказал братцу Полю, что продлил его. Вся семья и рабочие с verrerie думают, что я добился успеха. Вчера я снова начал переговоры по телефону, и в результате они согласились продлить контракт... на их условиях. Об этом еще не знает никто, кроме меня. Вот почему я поехал сегодня утром в банк -- проверить, смогу ли я восполнить урон. Я все еще не знаю ответа.

Я оторвал взгляд от тарелки: ее широко раскрытые синие глаза пристально смотрели на меня.

-- Как это ты не знаешь ответа? Прекрасно знаешь. Ты сказал мне перед отъездом, что фабрика работает себе в убыток и, если у Корвале не пойдут на твои условия, ее придется закрыть.

-- Я не хочу ее закрывать, -- сказал я. -- Это будет несправедливо по отношению к рабочим.