Норби и придворный шут - Айзек Азимов

Йоно не обратил внимания. Его глаза остекленели.

— Джефф, он в каком-то трансе,— сказал робот, прикоснувшись к адмиралу.— Я даже не могу телепатически связаться с ним.

— Выключи терминал, Норби.

Робот склонился над компьютером, и голографический экран неожиданно погас. Адмирал зевнул и потянулся, как бы просыпаясь. Иззианцы за другими терминалами продолжали играть, как будто никакого представления не было и в помине.

— «Любимая, не покидай меня...» — пел Гарус, бросая нежные взгляды на Ксинну.

В этот момент кто-то закричал. Возвышаясь над зрителями, в Иззхолл входили роботы-охранники. Толпа расступилась перед ними. Судя по движениям роботов, они пытались поймать на полу что-то маленькое и юркое. Джефф не мог разглядеть, что это было, но вдруг раздался невероятный звук. Он напоминал рёв огромного рассерженного животного.

Глава седьмая

КОНФЛИКТ ДВУХ КУЛЬТУР

Внезапно нарушители спокойствия оказались на виду. На сцену карабкались живые джилоты, сердито тряся щупальцами и испуская оглушительные звуки, в которых смешивались львиное рычание и трубный клич разъярённого слона.

Инг встал, прижимая к себе барабан. Гарус привлёк Ксинну и потащил её к задней части сцены.

Самый крупный джилот, кожа которого имела более глубокий синий оттенок, чем у остальных, вразвалочку подошёл к Ингу. Глаза туземца, казалось, выскакивали из орбит; лишь потом Джефф понял, что они расположены на подвижных стебельках. Ему также стало ясно, что у настоящих джилотов совсем нет волос.

— Мы, джилоты, являемся иззианскими аборигенами и требуем, чтобы к нам относились с надлежащим уважением!

— Возьмите, возьмите, мне она не нужна! — в ужасе крикнул мальчик, сидевший в первом ряду зрителей, и бросил на сцену куклу-джилота. Инг осторожно стал покашливать.

— Послушайте, никто не хотел задеть ваши чувства. Дети любят кукол, и они полюбят вас, если вы будете вести себя прилично.

— Ты дерзко оскорбил наш род и нашу культуру!

— Кто, я?!

— Да, ты. Мы провели расследование и уверены, что именно ты виновник этого безобразия! Ты придворный учёный и главный изобретатель на Иззе.

Инг с трудом перевёл дыхание:

— Но я не собирался... То есть мы всего лишь проводим рекламную кампанию с целью укрепить взаимопонимание между нашими народами. В конце концов, иззианцы — я имею в виду людей-иззианцев — не вмешиваются в ваши дела и не ездят на ваши острова. Кометные хвосты! Да вы, ребята...

— Мы гермафродиты, но считаем себя существами женского пола.

— М-м-м... понятно. Так вот, много лет назад вы, девочки, запретили людям рыбачить рядом с вашими островами или высаживаться на них, и люди послушались. Они обменивают свои товары на ваши морские продукты и драгоценные камни. А теперь из-за какой-то прелестной игрушки...

— Она не прелестная, а кощунственная!

Инг потянулся к кукле, но предводительница джилотов быстро схватила её.

— Мы возьмём шесть коробок этих кукол...

— Возьмите хоть все. Можете утопить их в море, мне всё равно.

— Зачем нам топить их? Эти игрушки, в самом деле, прелестны.

Инг недоумевающе уставился на джилотку.

— О чём мы с вами толкуем, мэм?

— Меня зовут Блауф, и я возглавляю джилотское сообщество. Поскольку мы пришли на вашу ярмарку, то заодно закажем партию кукол для наших детей, но вы обязаны уничтожить все комплекты игры «Хитрые Шарики», иначе мы устроим забастовку и лишим людей морских продуктов...

— «Хитрые Шарики»? Это же всего-навсего невинная игра,— запричитал Инг.— Что в ней плохого?

— Форма шара считается у нас священной.

— Она олицетворяет солнце?

— Нет. Вы утверждаете, что солнце не плоский диск, но форма шара для нас священна из-за яйца.

— Минутку,— перебил Инг.— Яйца не совсем шарообразны.

— Я имею в виду наши яйца. Это святотатство — превращать в глупую игру великолепный Порядок и Величие Претворения.

Джефф чуть не рассмеялся, но вовремя осознал, что в Иззхолле внезапно наступила полная тишина. Инг приподнял брови, подёргивая уголком рта, однако остальные иззианцы выглядели потрясёнными: их культура была более пуританской, чем земная.

— Порядок и Величие? — охрипшим голосом спросил создатель игры.

— Порядок и Величие Претворения,— торжественно подтвердила Блауф, ритмично помахивая всеми своими щупальцами.

— Но в человеческих играх и игрушках полно шариков!

— Мы возражаем только против игры «Хитрые Шарики». Джилоты откладывают прекрасные жёлтые яйца и укутывают их в зелёные водоросли. Эта кощунственная игра позволяет людям жонглировать нашими яйцами, чтобы они попадали в зелёные углубления. Мы не потерпим подобного надругательства...

— Дай-ка мне эту штуку.— Инг наклонился и выхватил игру у ближайшего иззианца, державшего её с такой осторожностью, словно она могла взорваться в любой момент.— Я не программировал заводской компьютер на эти цвета. Основу предполагалось сделать чёрной, чтобы труднее было видеть углубления, а сами шарики — серебряными. В детстве у меня была такая игра.

— Ага! Значит, это не ты её изобрёл? — не скрывая иронии, поинтересовался Гарус.

— В общем-то нет,— признал Инг.— Кто перепрограммировал компьютер?

— Никто не поверит, что это не твоих рук дело,— заявил Гарус и, повернувшись к Блауф, гордо сказал: — Я родственник королевы и, полагаю, сейчас могу говорить от её имени. Допустим, изготовитель игры...

— Я здесь,— пробормотал румяный коротышка, покрывшийся пятнами от страха.— Клянусь, что в программе изготовления не было заложено сочетание жёлтого и зелёного цветов!

— ...предпримет простые, но эффективные меры. Он соберёт все проданные комплекты игры и перекрасит их, сделав основу чёрной, а шарики серебристыми,— закончил Гарус.

Джилоты пошептались о чём-то.

— Этого будет вполне достаточно,— наконец объявила Блауф.

— В таком случае, добро пожаловать на ярмарку, дорогие гости.— Королевский родственник ударил по струнам своего инструмента и запел:

В сиянье грозного светила,Со всею славою небес,Ещё ясней твоё величье...

— Это моя песня,— проворчал Инг.— И ты поешь её неправильно.

— Это песня Гилберта и Салливана! — крикнул Джефф.

— Заткнись, Инг,— отозвался Гарус. Он продолжал петь, а джилоты спрыгнули со сцены и смешались с толпой зрителей.

Кадет заметил, что адмирал пропустил все происходящее на сцене. Йоно подключил своё «Крошечное Путешествие» к другому терминалу и сидел, словно приклеенный к игре.

— Норби, попробуй снова освободить адмирала,— попросил Джефф.

Рука робота вытянулась на всю длину и выключила терминал. Йоно с осоловевшим видом повернулся к ним.

— Ну, как ваши впечатления от игры?

— Скоро наступят перемены,— пробормотал адмирал.— Перемены к лучшему.

Тем временем Гарус продолжал петь. Инг отбивал ритм на барабанчике, а Ксинна аккомпанировала на крошечной флейте.

Всем миром буду править я,Как небом правит солнце.Сиять на своде бытия —Вот лозунг мой, иззонцы!

Не обращая внимания на слова, показавшиеся Джеффу очень важными, Йоно встал и потянулся.

— Кажется, я проголодался. Где и когда мы сможем перекусить?

Норби прикоснулся к юноше.

«Лучше отвезти его обратно на корабль. Он выглядит не вполне здоровым».

«О'кей, но на этот раз мы будем соблюдать правила воздушного движения».

Кто-то потянул кадета за рукав куртки. Он огляделся по сторонам, затем посмотрел вниз и увидел джилота.

— Блауф? — озадаченно спросил он.

— Да, это я, сэр...

— Меня зовут Джефф. Это мой робот Норби, а это адмирал Борис Йоно. Адмирал, джилоты живут на островах в океане...

— Йоно,— перебила Блауф.— Очень звучное имя, подходящее для уникального индивидуума, воплощающего человеческие представления о монументальности и величии.

— В самом деле? — Казалось, адмирал очнулся от глубокого сна.

— Я увидела вас со сцены, и мне сразу же захотелось познакомиться с вами. Вы единственный человек, которому я могу доверять. Меня беспокоят некоторые последние события, и я обратилась бы за советом к королеве, но у неё так много волос! У всех людей очень много волос, включая и вас, сэр Джефф.

— А у меня нет,— заявил Норби.— Можете ли вы доверять мне?

— Ты не органическое существо. А сэр Борис Йоно, помимо роскошной бахромы над ротовым отверстием, отличается полным отсутствием растительности на голове. Могу ли я присоединиться к вам за трапезой, о которой вы упоминали?

— Разумеется, Блауф. Это большая честь для меня.