Строптивый трейни (СИ) - Кас Оксана

Кресла в кабинете Мунсу были неудобными. Жесткие и из скользкого холодного материала, что сейчас, пожалуй, даже к лучшему – точно не расслабишься.

– То есть ты будешь до конца недели приходить после обеда?

– Да, – невозмутимо ответил Дан. – И на следующей тоже. Мне не совсем понятно ваше недовольство. По-моему, меня как раз и брали потому что я уже известен. Почему сейчас вас стало не устраивать то, что у меня много работы и я становлюсь еще известнее?

Он спросил прямо, потому что эти возмущения его не просто раздражали, они действительно были ему непонятны. Ладно если бы он, пропуская утренние занятия, тормозил подготовку к дебюту. Так нет, пока школьники не приедут, все равно никто ничего не готовит. К чему претензии?

– Тебя брали без консультации со мной. И мое личное мнение – центр группы должен не просто быть самым популярным, но и вкладывать в дебют достаточно сил. Ты же стараешься недостаточно.

– Я беру частные уроки вокала и танцев. Хореографию я уже почти полностью сдал, осталось немного. Этого недостаточно?

Мунсу недовольно выдохнул, словно он взрослый, вынужденный разговаривать с непонятливым ребенком.

– Ты мог бы тратить это время на более нужные дисциплины. Твой танцы и вокал и так на достаточно высоком уровне.

– А работать с микрофонами меня учили в школе. Чему я должен учиться по утрам здесь?

– Мы могли бы организовать тебе занятия с музыкальным продюсером…

Дан удивленно вздернул брови: надо же, неужели про трек заговорят?

– Вы прослушали то, что мы с Инсоном сделали? – спросил он.

– Прослушал. Трек сырой, многие места следует подправить, вам многому нужно научиться. Чувствуется, что ты – талантливый любитель.

Нервный смешок сам сорвался с губ. Талантливый любитель? Правда так и рвалась с кончика языка, хотелось уязвить Мунсу, сказать ему о том, какой он на самом деле любитель и какие у него были учителя… но осторожность победила. Если он скажет все это сейчас, Мунсу все равно не оценит. Он гордый, даже тщеславный. Мунсу не признает, что какой-то мальчишка может быть в чем-то хорош.

Но и совсем молчать – не выход.

– Я больше года стажировался в Columbia Records, у меня были очень хорошие учителя. Практики у меня было много.

Мунсу бросил на него еще один раздражающий взгляд. Типа – деточка, что ты мямлишь, ты просто личинка.

Сейчас Дан прям отчетливо осознал это: он для Мунсу лишь инструмент. Как и вообще все айдолы. Какие-то инструменты успешнее и дороже, какие-то совсем никчемные, о каких-то он заботится, на каких-то ему наплевать. Дан для него просто хорошее вложение, но его ценность теряется, если инструмент начинает жить своей жизнью. Мунсу, судя по всему, не интересует тот факт, что мальчишки хотят осуществить свою мечту. Этого мужчину интересует только воплощение собственных амбиций. Мунсу хочет доказать, что его решения и видения правильны. Судя по всему, собственная личность ему настолько важна, что он скорее отклонит хорошую идею, чем признает чужую правоту.

И что делать? Идти скандалить к директору? Пытаться доказать что-то Эйси?

– Вы, молодые, вечно недооцениваете опыт и знания старших, – нравоучительно сказал Мунсу и у Дана внутри аж что-то дернулось от этого тона, – Учиться нужно всю жизнь. Я договорился с Ангю, он будет обучать тебя по утрам. Занятия пропускать не стоит, время этого человека дорого стоит.

Дан не сдержался:

– А моё? Моё время сколько стоит?

Мунсу опешил, а Дан уже спокойнее добавил:

– Когда меня брали, я несколько раз подчеркнул, что до дебюта не готов жертвовать своей модельной карьерой. Мое время как модели – одно из самых дорогих в индустрии. Ангю, насколько мне известно, это BassBoo, не самый хороший аранжировщик, даже внутри вашего агентства есть люди, которые делают больше и лучше. Чему он должен меня учить? Работать в программах я умею. Пользоваться библиотеками сэмплов тоже. Знаю о том, как правильно составляется трек. У меня за плечами школа искусств, где меня хорошо научили тому, что такое гармония. У меня очень хороший слух и я владею двумя инструментами на достаточно высоком уровне, – Дан окончательно распалился и замолчал, когда осознал это.

Мунсу сурово поджал губы. Дан опустил голову, коря себя за несдержанность. Это в США подобное могут принять за вызов. Если бы он подобное высказал Тимати, тот бы его мстительно начал гонять по всем приемам звуковых режиссеров, а то и заставил бы на слух записать какую-то партию нотами для акустического исполнения. Здесь же… старшим перечить не принято. И там, где в США молодому и дерзкому на реальной ситуации бы показали, что ни черта он в этой жизни не знает, в Корее просто… пожурят за дерзость. Особенность в том, что в США во время этого вызова у тебя есть шанс показать себя. Здесь же…

– Для своих лет ты слишком высокого о себе мнения, – подтвердил мысли Дана Мунсу. – К Ангю сходишь хотя бы для того, чтобы он вообще понял, что ты умеешь… а то говорить все могут. А насчет твоего разрешения на постоянные отлучки я отдельно поговорю с руководством, нужно будет изменить эти пункты. Ты свободен, можешь идти.

Мунсу, показывая, что разговор окончен, положил перед собой пачку бумаг, словно собрался работать.

Дан поклонился, как и положено делать воспитанному корейскому парню, и вышел из кабинета спокойным шагом. Хотя желание хлопнуть дверью посильнее было достаточно велико.

"Изменить эти пункты".

Они-то, быть может, и хотят их менять, но не Дан. Он знал, что от модельной карьеры придется отказаться, но не из-за такой дурацкой причины, как личное мнение Мунсу. Дело ведь не в том, что Дан не успевает за ходом тренировок или что-то вроде этого. Он уже хорошо поет и танцует, он не видит для себя причин тупо отрабатывать одно и тоже по сотне раз. Зачем тратить время на подобное, если он может в это время работать, заводить полезные (ну или хотя бы приятные) знакомства, посещать занятия учителей, которые реально могут его чему-то научить? Но Мунсу, по всей видимости, не устраивает то, что он не похож на типичного трейни, которому скажи – бейся лбом о стену, и тот будет биться.

– Выглядишь злым, – сказал ему Инсон вместо приветствия.

Дан тяжело вздохнул и, хотя собирался разминаться, обессиленно опустился на пол рядом с Инсоном.

– Потому что я зол.

– Что, Мунсу настроение испортил? – хмыкнул он, а после тоже немного зло добавил: – Меня тоже вызывали. Строго спросил – чего это я скрывал, что умею сочинять?

– А ты что? – уточнил Дан.

Инсон улыбнулся:

– Ну… ты же не знаешь... Я много общался с Бэкхеном… Пак Бэкхеном. Знаешь, кто это?

– Бывший участник Neptune, он немного писал песни, потом ушел, чтобы писать треки самостоятельно, – ответил Дан.

С точки зрения успешности музыки, а не популярности группы, Neptune были очень хороши. Их треки часто становились известны, хотя парней как айдолов любили меньше – ругали за недостаточную красоту и слабые танцевальные навыки. Первоначально их было семь человек, но после окончания первого контракта Бэкхен ушел. Он писал тексты практически ко всем трекам группы и его уход объяснили тем, что он хочет заняться карьерой продюсера, а не айдола. Дан никогда не интересовался историей этого парня ранее, знал просто в общих черта.

– Ему заплатили за то, чтобы он молчал, – сказал Инсон. – Мне, правда, не платили, так что я могу сплетничать. В общем, сама его история заключает в том, что все годы контракта агентство ему не платило за треки. Но там время было такое, что не до хорошего – они дебютировали в самом конце второго поколения, дикое время.

– Либо ты пишешь, либо группа не выступает, – закончил Дан.

Инсон кивнул:

– Ага. Но времена-то меняются. И Бэкхен захотел изменения контракта, чтобы ему выплачивали за его же музыку. Они платить не хотели, аргументируя тем, что он и так получает деньги как мембер группы. Он решил не перезаключать контракт, а еще решил подать на них в суд, и, как только его адвокат прислал к ним письмо с уведомлением, агентство быстро пошло на попятную, его права на песни признали, выплаты начали поступать, Бэкхен получил отступные, на которые и открыл свое агентство. Но это все было потом. Когда я с ним общался, Бэкхен еще верил в то, что руководство его ценит. Он немного учил меня. У них же контракты были еще десятилетние, а в армию уходить они начали до истечения срока, так что он просиживал какое-то время без выступлений. Не могу сказать, что он прям всему-всему меня научил, мы все же нередко просто трещали на разные темы… кажется, я его забавлял. В любом случае, агентство знало, что я умею сочинять. Они видели, что я много времени провожу с Бэкхеном, даже как-то пытались вручить меня Вику и Джиму, но… ну, я к этому относился как к развлечению, а они слишком уж серьезно, так что там все было обречено на провал. А когда все это завертелось с Бэкхеном, я вообще понял, что шутки шутками, но попасть в такое же положение я все же не хочу. Да и руководство посчитало, что я общался с социально опасным элементом и больше меня не пытались чему-то такому учить.