Питер Пэн должен умереть - Илья В. Попов

к Максу, Питер окинул взглядом дверцу встроенного в стену сейфа, железную, с замком в виде «крутилки», цокнул языком, расплылся в довольной улыбке и хлопнул Макса по плечу:

— Кажется, у нас претендент на имя Нормальный Умник. Во всяком случае, пользы от тебя уже стократ больше. Вот только как его вскрыть-то?.. Вряд ли однорукий на столе держит бумажку с кодом…

— Оставь это мне, Пит, — ухмыльнулся Звон, оттесняя плечом Макса и Питера.

Звон прильнул ухом к сейфу и принялся крутить туда-сюда колесико замка, аж язык высунув от напряжения. Макс то и дело нервно оглядывался на дверь, ожидая услышать гневные крики и топот сапог и едва-едва сдерживался от того, чтобы не начать торопить Звона. Толку с того не будет, скорее просто отвлечет парня от работы. Но как же невыносимо долго он возился с замком… Вряд ли их троица провела в каюте капитана и десять минут, но Максу начало казаться, что с того момента, как они проникли на «Веселый Роджер», прошла целая вечность.

— Пит! Пираты расходиться начали! — вновь послышался тревожный голос Куста.

— Секунду! — прошипел Питер и обратился к Звону: — Ну не тяни, Звон, времени в обрез!

— Знаю я! — огрызнулся в ответ он. — Тише, я ж замок не слышу ни хрена за вашими воплями. Направо… налево… опять направо… еще чуть-чуть и… есть!

Раздался тихий щелчок и дверца сейфа чуть приоткрылась. Питер исполнил некое подобие победного танца, что представлял собой подпрыгивание на месте и размахивание руками с дикой рожей, Звон просто раздулся от гордости, да и Максу, совсем позабывшему о пиратах, не терпелось взглянуть на тот самый знаменитый компас. Звон взглянул на Питера, на что тот лишь благосклонно кивнул: «Дескать, ты открыл — тебе первому и смотреть». Засияв, как начищенный пятак, Звон потянул за колесико и…

Рявкнувший выстрел наверное был слышен не только на корабле, но и далеко за его пределами, такой прозвучал грохот. Звона отбросило в сторону — ударившись спиной о шкаф, он рухнул на пол — каюту же наполнил едкий дым и противный запах, заставляющие ноздри гореть, а глаза слезиться. Макс заглянул в сейф, где находился дымящийся пистолет, к чьему спусковому крючку была привязана порванная леска, потом поймал стеклянный взгляд Звона, чья грудь превратилась в одно сплошное кровавое месиво, и понял, что вот-вот потеряет сознание.

— И не вздумай!.. — рявкнул Питер на ухо Максу, точно прочитав его мысли, и отвесил ему звонкую затрещину, что чуть привела его в чувство. — Бежим!..

Питер перестал шептать и орал в полный голос, да оно и понятно — после такого шума уже нет смысла таиться. Вот только, увы, было уже поздно. Грохнула дверь — и выбивший ее Куст грохнулся на пол, лязгнув зубами. Сквозь дверной проем же в каюту протиснулось с десяток человек — вооруженных до зубов саблями, гарпунами, ножами и пистолетами, с перекошенными от злобы мордами. Макс и сам не заметил, как в руке его заплясал нож, вот только вряд он — впрочем, как и Питер, и Куст, успевший подняться на ноги, держась за ушибленный бок — успеют хотя бы замахнуться до того, как их изрешетят пули.

Раздался мерный цокот, напоминающий стук молотков, пираты с почтением расступились, словно колоски, и в каюту вошел высокий мужчина в алом камзоле, под которым сияла белоснежная рубашка с пышными манжетами, красных бриджах и туфлях на высоком каблуке. Лицо его скрывала бархатная черная маска, на голове сидела черная шляпа с широкими полями, в которую было вдето пышное перо, а заместо левой кисти поблескивал загнутый крюк. Стоявший рядом Куст с шумом сглотнул и просипел: «Крюк, мать твою…», Макс же сразу почувствовал, как вместе с капитаном в каюту точно ворвался ледяной ветер, заставляющий кожу покрываться пупырышками, а мурашки под ней гарцевать табунами.

— Питер, Питер, Питер, — промурлыкал Крюк и дотронулся протезом до шляпы в приветственном жесте. — Mon vieil ami[1]. Ты не только решил почтить меня своим присутствием, но и прихватил друзей. Как мило. А я уж думал, ты позабыл своего доброго приятеля. Будьте добры — бросьте оружие и подальше от себя.

Делать нечего, пришлось подчиниться.

— Джеймс, Джеймс, Джеймс, — Питер швырнул кинжал прямо к ногами Крюка и растянул губы в улыбке, фальшивой настолько, что на конкурсе фальшивок она бы и то заняла второе место. — Сколько лет, сколько зим. Я было думал отправить открытку, но не наскреб мелочи на марку, так что решил зайти без стука. Давненько мы с тобой не болтали, верно?

— Mieux vaut tard que jamais[2]. Я и не сомневался в твоих манерах, поэтому оставил небольшой подарок. Увы, молоко с печеньем кончились, так что я заготовил нечто чуть более интересное, — Крюк повернул голову к телу Звона. — Как я вижу, один из твоих garçons[3]уже успел насладиться презентом. Не волнуйтесь, для оставшихся моя команда придумала куда более занятные забавы. Труляля и Траляля уже пару месяцев жалуются, что у них почти закончился «материал» — что ж, теперь его будет вдоволь. Я давно хотел новую пепельницу.

Пираты загоготали и засвистели, проводя большими пальцами под глотками и корча рожи. Макс же невольно покосился на стол и вдруг понял, что то, что он поначалу принял за поделку из гипса или что-то вроде того — настоящий череп, ранее принадлежащий одному из мальчишек. Остатки вчерашнего ужина уже было полезли назад и Максу пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать склизкий ком в желудке.

— Что мне в тебе всегда нравилось, Джез, так это непревзойденное чувство юмора. Хлопаю двумя руками, — произнес Питер и понизил голос. — Считаем до трех — взлетаем, выбиваем окно и валим в разные стороны.

— Drole, drole[4], — протянул Крюк. — Знаешь, Питер, как говаривал один профессор в Итоне…

«Раз…».

— …хорошие манеры — одежда настоящего джентльмена, без них он равно что голый…

«Два…».

— …тем забавней было узнать, что свои дни он окончил, уснувши в каком-то грязном проулке и захлебнувшись собственной рвотой …

«Три!».

Макс мысленно оттолкнулся от пола и… Ничего не произошло. Питер с Кустом тоже остались стоять столбами. Глядя на их растерянные лица, Крюк запрокинул голову и расхохотался и смех его, громкий, дребезжащий, напоминал бой колокола. Закончив смеяться, Крюк сделал шаг вперед — и Макс невольно вздрогнул, когда в него вперились два сияющих холодным блеском ярко-голубых глаза,