Последний Завет - Алексей Пехов

К концу дня Госпитальер без всяких колебаний отвечал выстрелом на выстрел. И пускай почти все пули проходили мимо цели, Герман одобрительно кивал ему — мальчишке, кажется, удалось перебороть свой страх. Такие вещи требовали одобрения. Он знал по собственному опыту, как важен порой бывает один простой кивок, призванный внушить зеленому юнцу уверенность в собственных силах.

— Готовьтесь, друзья мои, — сказал Дуго, выглянув в окно, — сейчас опять начнется. Они снова засуетились.

— Даже любопытно, что они придумают на этот раз? — Герман увидел, как вдалеке бегают маленькие фигурки Мегаников. Стрелять по ним с такого расстояния бесполезно — арбалет не дотянется, а те, у кого огнестрельное оружие, берегут патроны. — Может, поставят специальную установку и будут окуривать нас веселящим газом?

Никто не улыбнулся очередной шутке, высказанной очень некстати.

— Скорее уж приволокут свое безоткатное орудие, — ответил Ворон.

Одна из далеких фигурок сверкнула красным глазом, и Герман поморщился. Не у всех Мегаников были металлические руки — лишь у тех, кто занимался в клане тяжелой физической работой. Некоторые Меганики заменяли себе руку, другие — ноги, а некоторые вставляли искусственные глаза, приобретая множество полезных, но малопонятных для Германа качеств. Среди кланов Города ходил слух, что, вставляя в себя кибернетические части, Меганики пытаются приблизиться к Универсалам. Понятное дело, что между идиотом, по собственному желанию лишившим себя глаза или руки, и Универсалом — глубокая пропасть. Это только на словах Меганики проклинают Универсалов, называя их семенем антихриста, а на деле небось спят и видят, как бы приобрести такие же качества. Да и не все Меганики — киборги, большинство из них самые обычные люди, потому как, даже несмотря на слухи о баснословном богатстве Третьего Убежища, кибернетических рук и глаз на всех не хватит, и довоенные технологии еще надо заслужить, а потому…

Низкий вой сирены отвлек Германа от размышлений.

— Это с Доннерштрассе! — сказал один из охотников.

— Совершенно верно, — буркнул Ворон и устало потер щеки, — я сказал парням, если Меганики прорвутся, поднимать тревогу.

К реву добавился низкий гул. Герман был готов душу заложить, но шум мотора раздавался не на Доннерштрассе, а совсем рядом с ними. Дуго, должно быть, придерживался того же мнения, он вскочил на ноги и яростно выругался, что для Пилигрима было поступком весьма необычным.

— Ну что смотрите, друзья мои? — невежливо поинтересовался он. — Я — тоже живой человек, могу хоть раз проявить грубость?!

— Конечно, уважаемый, — откликнулся Герман, — ругайтесь, сколько влезет. У вас это отлично получается.

— А я — то все думал, когда они наконец вспомнят о своих железных гробах, — выдохнул Ворон. — Придется отходить. Вильгельм, сигналь отступление!

Вильгельм кивнул и принялся накручивать рукоять у небольшой круглой машинки. Машинка подумала и начала издавать сначала тихий, а затем все более усиливающийся вой. Через полминуты сирена оглушительно ревела по всей улице.

Герман видел, как воины клана выскакивают из домов, покидают надежные убежища за остовами машин, перевернутыми телефонными будками, рухнувшими электрическими столбами, каменными завалами от взорванных зданий и стремительно бегут к мэрии.

— Сегодняшний день — час моего позора! — заявил вдруг Пилигрим, подхватил ящик с пулеметной лентой, освободив пулеметчика от части тяжелой ноши, и отправился вниз по лестнице.

— Чего это он? — спросил Франц.

— Кто поймет Пилигрима? — пожал плечами Вильгельм. — У них все не как у людей…

Гул нарастал. Франц с любопытством уставился в окно, где происходило нечто необычное, и очнулся, только услышав грубый окрик Германа:

— А тебя что, приказ не касается?!

Они со всей поспешностью сбежали по лестнице, выскочили на улицу и бросились наутек. Бежали самыми последними. Гул раздавался все ближе. Затем позади загрохотало, и на улицу на полном ходу выскочил четырехколесный джип. В закрытой кабине сидел управляющий, а сзади, за пулеметом, стоял стрелок. Джип протаранил кузов автомобиля, обогнул кучу мусора, пулеметчик открыл огонь по маячившим впереди фигурам. Первая очередь прошла над головой Германа, второй он дожидаться не стал. Толкнул Франца в зияющую тьму дверного проема, сам ввалился за ним, и машина, не останавливаясь, пролетела мимо, пулемет продолжал бить по бегущим. Судя по всему, весьма успешно, в отдалении послышались отчаянные крики.

— Что мы будем делать?! — От напряжения и быстрого бега Франц задыхался.

— Побежим дальше! — сказал Герман и выскочил на улицу.

Проклиная все на свете, Госпитальер прыгнул следом за ним. Джип Мегаников умчался далеко вперед, они бежали за ним, а позади уже слышался низкий рокот чего-то более мощного и опасного. Вроде бронированного грузовика, такого, какой встретился Францу с Германом в районе Мусорщиков. От такого чудища следует держаться подальше. По счастью, грузовик пока находился довольно далеко от них.

Впереди внезапно заухал “кузнечик”. Только теперь Франц понял, почему Герман так уверенно бежал по улице, нисколько не опасаясь находящегося впереди вражеского джипа. Герман помнил о пулемете и воинственно настроенном пожилом Адольфе, а вот у Франца это важное обстоятельство совершенно вылетело из головы.

Прежде чем они добежали до автомобиля Мегаников, на дороге им встретилось несколько тел тех, кто не смог избежать вражеских пуль и острого шипованного бампера…

Джип они заметили издали. Несколько Ветродувов суетились вокруг него, пытаясь снять тяжелый пулемет. От выпущенных практически в упор тяжелых пуль “кузнечика” машину Мегаников не спасла даже броня. Кабину разворотило напрочь, словно по ней ударил копьем озверевший великан. Да и остальные части машины выглядели ненамного лучше: шины пробило сразу же, тело Меганика перерезало очередью, кузов автомобиля напоминал старое погнутое решето, из пробитого бака на дорогу хлестал бесценный бензин.

Герман тут же достал из кармана зажигалку, открыл ее и подставил под топливный водопад — неизвестно, когда еще представится такой случай — разжиться горючим на халяву.

Ветродувы сняли пулемет, водрузили его на плечи и бодрой рысцой побежали к Убежищу. Посреди улицы помимо Германа и Франца остались только Густав и Дуго.

— Я всегда говорил, что мы, Ветродувы, — самые крутые парни в городе, — широко улыбнулся Густав.

— Это точно. — Из подъезда вышел пожилой человек, ведя под руку престарелую даму, опирающуюся на трость. — Видели, сопляки, как я этих гаденышей пострелял? Учитесь!