Учебник самопознания - Алексей Шевцов

И душа сжимается, сгибается и течет по кривой, понимая, что надо учитывать условия жизни в этом мире. По прямой короче, да не всегда доступно…

Что это дает мне? Еще одно подтверждение, что душевные свойства, чувства и порывы, все же есть лишь отражение того, что душа, как духовное тело, чрезвычайно легка и подвижна, и не умеет тянуть с исполнением желаний? Она просто срывается с места, как только видит то, что желает, и летит в единой порыве…

Мы же притормаживаем ее, и говорим себе: вижу, как моя душа рвется навстречу мечте, но вынужден сдерживать ее порывистость, чтобы она не уничтожила этим мое тело. Душа моя молода и отзывчива, надо ее обучать…

И вот наша жизнь превращается в борьбу с порывами души, чем, кстати, так много занимались христианские аскеты и йоги, обуздывая свои души и обучая их отказываться от желаний. В итоге, души наши меняются. Не скажу, черствеют, но становятся беспристрастней и, наверное, чище…

Это всего лишь пример, пример упражнения на созерцание собственной души. Он не доказателен. Пока. Чтобы он стал бесспорным, надо повторить его много-много раз. И каждый, кто решил познать себя, должен будет делать это упражнение, пока вдруг однажды не осознает, что отчетливо видит свою душу и умеет жить ею прямо внутри собственного тела.

Все мы имеем какое-то понятие о духе, во всяком случаем, мы понимаем и узнаем что- то, когда речь заходит о нем. Но что мы понимаем? И что узнаем? Да и откуда пришли нам эти знания?

Явно не из словарей, почему-то никакого желания смотреть в словарях, что такое дух, у русского человека нет. Как я это ощущаю, потому что словарь о таком предмете ничего нового ему сказать не может. Своих внутренних знаний ничуть не меньше, чем дает словарь. Да и не ожидается, что словарь может что-то сообщить тебе о духе. Вот о духовности, безусловно!

Почему так?

Как я это вижу, потому что мы все чувствуем, что словарям надо доверять избирательно. Они, все-таки, слишком научны, что значит, писались по заказу науки. И им не к лицу распространять действительно глубокие знания о таких предметах. Зато словари, опять же как творение научное, являются орудиями насаждения общественного мнения, и потому хороши для вхождения в общество или научное сообщество. Поэтому они не столько рассказывают, чем являются предметы действительности, сколько объясняют, что надо понимать под тем или другим словом, чтобы тебя принимали люди образованные и околонаучные.

Вот и "духовность" словарей - это не действительная духовность, а то, что надо понимать под ней, чтобы выглядеть современным и прогрессивным. Поэтому было бы бессмысленно искать определение понятия "дух" в психологических словарях. По крайней мере, в прежних. Они решали не научные, а общественные задачи, поэтому душу определяли лишь как понятие, а о духе не говорили совсем. Зато говорили о духовности:

"Духовность - с материалистической точки зрения духовность обозначает индивидуальную выраженность в системе мотивов личности двух фундаментальных потребностей: идеальной потребности познания и социальной потребности жить, действовать "для других"".

Духовность, как выражение социальной потребности, это как раз стремление видеть за духом лишь то, что нужно обществу. Духи, как понимал и видел их народ, для "научной" психологии просто не существуют, поскольку она - продолжение физиологии и естествознания, то есть мировоззрения, исходно решившего попробовать обойтись без подобных гипотез.

То, что словари выражают мнение своих сообществ или сообществ, к которым хотело примазаться создавшее их научное сообщество, может показать надуманным. Но всмотритесь в определение психологов: с какой стати им говорить о "материалистической точке зрения"? А с той, что психология в Советском Союзе долго была на грани запрета, почти как кибернетика или бионика. И психологи старались забраться под крылышко философам.

Философы же той поры ощущали, что никакой психологии нет, и потому вынуждены были работать за них. Поэтому философское определение духа в "Философской энциклопедии" 1962 года выглядит психологическим:

"Дух - совокупность и средоточие всех функций сознания, возникающих как отражение действительности, но сконцентрированных в единой индивидуальности, как орудие сознательной ориентации в действительности для воздействия на нее и в конце концов для ее переделывания. Таким образом дух не есть только простая совокупность функций сознания, что делало бы его пассивным орудием, но он - активно действующая сила человека".

Откуда философы взяли это маловразумительное и даже отталкивающее определение? Тут потребуется провести, условно говоря, археологические изыскания. И поможет в этом словосочетание "совокупность функций сознания".

Словосочетание это подхвачено было советскими философами из физиологии начала прошлого века. И свидетельствует о том, что у советских философов не было собственного понятия о духе. Не было и не должно было быть! Просто потому, что дух - понятие идеалистическое, а философы наши были материалистами по душевно-партийному выбору.

И их определение духа - лишь одно из возможных, а значит, определение сообщества, а не науки. За ним - лишь подсказка, как должно себя вести в философии хорошим мальчикам и девочкам.

Эту слабость советской философии отчетливо понимали в те же шестидесятые годы другие науки, что с очевидностью проступает в определении духа, созданном для нужд воинствующего атеизма главным советским религиоведом той поры И. Крывелевым:

"Дух (греч. Pneuma, лат. Spiritus, нем. Geist, франц. Esprit) - в философском смысле - понятие, тождественное сознанию и противопоставляемое природе, материи;

в историко-религиозном смысле - сверхъестественное существо, один из основных объектов веры во всех известных нам религиях. Вера в духов возникла еще в первобытном обществе и в дальнейшем составляла важный элемент всех религий.

Распространенное в буржуазной философско-идеалистической и религиозной литературе толкование духа как бесплотного существа не соответствует действительным представлениям верующих. Последние обычно считают дух существом лишь меньшей материальной плотности и телесности, чем тела природы, обладающей большей подвижностью и проницаемостью, а также рядом сверхъестественных свойств, одно из которых - его меньшая, чем у обычных тел, доступность для восприятия нашими органами чувств".

Итак, дух для философа - это одновременно понятие и совокупность функций, составляющих сознание, то есть всё, что угодно, только не дух. Откуда это? Из дешевых научно-политических агиток, которыми научное сообщество готовило революции в России, ломая прежнее мировоззрение народа. Выходило их множество, издавались они дешево и потому легко расползались по всей Руси великой, Малой и Белой, в точности с пожеланиями Некрасова о том, чтобы русский мужик понес в свои дома не "генералов глупых"…

Накануне революции 1905 года изрядной популярностью пользовалась книжонка академика И.Р. Тарханова "Дух и тело". И начиналась она хоть и невнятно, но именно с того определения, которым научная братва пыталась обрабатывать сознание других, да потом и сама в него поверила:

"Приступая к изложению нашего предмета, мы прежде всего считаем необходимым определить основные черты, с одной стороны, психических явлений, из которых складывается дух человека…" (с.3).

Задача Тарханова проста: убедить всех, что "органом духа" является мозг, что означает всего лишь маленькую детскую хитрость: заставив нас принять или оспорить это, физиолог уже внес в наше сознание, что дух вторичен по отношению к какому-то из органов, то есть по отношению тела и вещества. Задача эта политическая, не зря ей так много уделял внимания Ленин, написавший "Материализм и эмпириокритицизм" как один из важнейших политических - именно политических! - трактатов. Революционные войны всегда начинаются не с крови, а с переворота в философии и мировоззрении.

Однако сейчас мне важней показать не то, что наука предвзята в вопросе о духе, - это очевидно, и даже не научить узнавать понятия, которые она нам навязывает. Мне хочется показать, что можно видеть не только образы, которые внедрялись в наше сознание, но и швы между ними. Места, где явно не хватает образов, позволяющих вести рассуждение строго и непротиворечиво. Во второй главе Тарханов делает еще одну попытку дать определение духу. Он опять оказывается "совокупностью процессов":

"Психические явления подразделяются современной психофизиологией на две главные группы: на группу сознательных и бессознательных.

Все то, что протекает во внутреннем поле зрения нашего сознания, как-то: сознательное ощущение, восприятие, представление, понятие, чувство, аффекты, внимание и воля, - все это составляет содержание первой группы и обнимается одним общим названием - дух.