Зеркало Велеса - Александр Прозоров

Час занял путь через болото, еще минут десять — через вековой сосновый бор без подлеска. Здесь саням пришлось попетлять меж деревьев — но пробрались, не застряли. Дальше жмудин указал на узкую, припорошенную снегом колею:

— По ней поезжайте. Через версту тракт будет, что на Ворзову ведет. По тракту налево повертайте, да скачите. А я след через лес замету. Неровен час, заметят.

— Дальше я путь знаю, — согласно кивнул Крошинский. — Рысью давайте, рысью! Согреем маненько лошадок…

Князь вел отряд уверенно, широким шагом. Вывернув на тракт, воины прошли по нему верст пять, после чего отвернули на очередную узкую, еле различимую дорожку.

— Режица впереди, — пояснил литовец. — Город большой. Вдруг интересно им станет, что за воины скачут? Вины на нас никакой, но ведь задержат.

Дорожка через две версты провела их мимо замка, формой и размерами больше похожего на костел, потом мимо второго. С башен их окинули настороженными взглядами караульные, но тревоги поднимать не стали. Их самих не тронули — и ладно.

Незадолго до сумерек отряд снова выскочил на наезженный тракт, но опять двигался по нему всего несколько верст, после чего отвернул к сосновому бору, выросшему на высоком пологом холме. За холмом обнаружилась ложбинка, скрытая и от ветра, и от посторонних взглядов.

— Все, прибыли, — скинув шапку, отер лоб Иван Крошинский. — Вершень, выстави двух дозорных на холмы. Да глядите, сами не высовывайтесь! С опаской по сторонам доглядывайте. Станислав, пригляди, чтобы огня никто не запалил! Коли заметят нас, все прахом пойдет. Появится Радомир — меня пусть ждет. Коням отдых дайте! Седла снимите, овса задайте. Им, родимым, послезавтра нас выносить отсель доведется. Василий Ярославович, глянешь на замок? Токмо, не обессудь, пешим бы нам дойти. Неровен час, заметят.

— Ништо, — спешился Лисьин. — Идем. Андрей, Пахом — с нами.

Замок представлял собой правильный прямоугольник шириной всего метров тридцать и длиной около пятидесяти. В пределах лисьинской усадьбы таких поместилось бы штук шесть, если не больше. Правда, в отличие от усадьбы, замок был каменный. имел высоту с четырехэтажный дом и две башни по углам на стене с воротами. На одной из башен развевалось желто-синее знамя со щитом посередине, рядом дежурил с копьем воин в накидке тех же цветов. Малые размеры давали замку один большой плюс — все строение было подведено под одну общую крышу, по краю которой шли зубцы для укрытия стрелков. Судя по количеству дымов, печей внутри стояло пять.

Еще замок имел ров, что зимой было не особо актуально, и подъемный мост, с которого во множестве свисали массивные сосульки, причем некоторые из них соединялись с ледовым покрытием рва. Так что, судя но всему, быстро поднять пролет защитники явно бы не смогли. Залитых водой длинных склонов вокруг твердыни не наблюдалось — и в этом она здорово уступала усадьбе.

— Что скажешь, боярин? — шепотом поинтересовался князь, хотя услышать его никто не мог. Густой подлесок, в котором они скрывались, подступал к самому рву. К тому же, обойдя замок, они остановились в стороне, противоположной от ворот, и стражник смотрел в другом направлении.

— Коли внутри хотя бы полста ратников сидит, нам его не взять, — так же шепотом ответил Лисьин. — Ну, а коли менее двух десятков — возьмем, не удержат. Слабое место у них — ворота. Коли мост и поднимут али запалят — все едино по льду подойти можно. Без десятка лучников на башнях и защитников с шестами по верху стены им не отбиться. А ведь еще ворота крепить надобно… Нам нужен таран и пяток шестов в десять саженей каждый.

— До завтра время есть, боярин, будут. Лишь бы скобари не подвели…

— Тут токмо ждать остается. Сегодня, завтра. До третьего дня не появятся — считай, пропали старания. Возвертаться придется… Пахом, шесты на тебе, уразумел? На тебя сына оставляю. Третьей волной поведешь.

— Сделаю, боярин, — перекрестился дядька. — Христом-Богом клянусь.

Копьем и саблей

— Гори-и-ит! — на рассвете скатился с холма один из дозорных, и даже сам князь поначалу не понял, о чем идет речь.

— Где горит? Что? — вскочив с брошенного на землю седла, переспросил он.

— Дымы с восхода, господин. Много. Не иначе, деревня там горит. Разом занялась, на пожар не похоже.

— Скобари пришли, — широко перекрестился Иван Крошинский. — Стало быть, милостив к нам царь небесный. Не дал пропасть попусту. Станислав, броню мою неси!

— Вставай, барчук, — тут же забеспокоился Пахом. — Как тебе кольчуга, в складки не сбилась? Поддоспешник ладно сидит? Может, переодеть, дабы сидело лучше?

— Нормально сидит, Белый, не беспокойся, — отмахнулся Зверев. — Я уж к этому добру так привык, что и не чувствую. Скажи-ка лучше, из-за чего шум?

— Нечто ты не слышал вчера, барчук, о чем батюшка твой говорил? — недовольно покачал головой дядька. — Не взять нам замка, коли людишек в нем много. Стены руками человеческими сильны. Коли руки есть, оборонится стена. А нет — то и пользы от нее никакой.

— Ну и что?

— Боярин наш с ватагой псковской сговорился, чтобы сегодня рубежи литовские перешла да деревни пожгла хозяев здешних. Кавалеры, знамо дело, на выручку кинутся, рабов своих выручать. За скобарями погонятся — може, и посекутся с ними. Убыток свой осмотрят, чего пропало, чего сгорело, кого в полон увели. Мыслю, день у нас есть, дабы замок сей одолеть и племянника княжеского выручить. Хозяин, по уму, все силы забрать должен — ему же неведомо, сколько там ворога в деревне. А чем меньше людишек останется, тем нам проще внутрь пробиться. Давай, барчук, куяк я тебе оправлю. Гляди, пластины взъерошились, ровно от холода. Оправить надо, бо клинок войти может. Куяк, что без железа — шубейка простая. Я его поясом чуть вверх поддерну, чтобы свободнее было, сабелькой легче играть. Ох, прости. Господи, — перекрестился Пахом. — Быть тебе новиком сегодня, пришел твой день, дитятко мое. Вот ты и вырос.

От такого предупреждения Андрей почувствовал в животе неприятный холодок. Такой же, как в детстве, когда однажды он забрался на крышу четырнадцатиэтажного дома и встал на самом краю, над заставленной машинами асфальтовой площадкой. Острое ощущение… Порыв ветра — и нет тебя больше, только пятно мокрое на земле останется.

— Всадник, княже! — крикнул с холма, стоявшего ближе к дороге, дозорный. — Сюда повернул!

— Коли один — стало быть, Радомир. — Крошинский наклонился, зачерпнул обеими руками снег, растер по лицу. — Седлать коней! Таран, шесты — на сани!

— Шесты не надо, княже! — вскинулся боярин. — Лесом на руках пронесем. Неча их раньше времени защитникам видеть.