Роковой выбор - Виктория Холт

– А разве ты ничего не знаешь? – удивился отец. – Здесь много моих недругов. Уж они-то, наверное, постарались распространить радостные для них новости.

– Со мной они своей радостью не делились.

– Тогда слушай! Все очень просто. Нас просили покинуть Англию. Даже мой брат сказал, что это необходимо.

– Он казался очень огорчен нашим отъездом, – продолжала Мария-Беатриса. – И все же он сам отдал такое распоряжение. Я так ему и сказала. Я не могла сдержаться. «Вы опечалены, государь? – сказала я. – Но ведь вы сами отправляете нас в изгнание. Конечно, мы должны ехать. Вы король, и такова ваша воля».

Мне показалось, что она вот-вот вновь расплачется. Отец погладил ее по руке.

– Мой брат не виноват, дорогая, – сказал он. – Он был вынужден так поступить. Все это из-за негодяя Оутса.

– Я знаю, – сказала мачеха. – Мне очень жаль, что я сказала так. Карл добр. Он все понимает. Это было ясно по его виду.

– Изгнание? – сказала я. – Как вас могли изгнать?

– Ты не знаешь, что происходит в Англии. Этот человек… Тайтус Оутс… Он возбудил такие волнения в народе, что вынудил нас к отъезду.

– Я слышала о нем, – сказала я.

– Я полагаю, принц Оранский очень интересуется этими событиями.

– Он редко говорит со мной о государственных делах.

Вид у отца был мрачный. Его чувства к Вильгельму не изменились. Я знала, что, как бы отец и мой муж ни вели себя внешне, вражда между ними была непреодолима.

– Этот Оутс – законченный лжец и негодяй, в этом нет сомнения. Но народ не видит этого – или не хочет видеть.

– Они верят тому, чему хотят верить, – сказала Мария-Беатриса.

– У него есть сообщники: Уильям Бедлоу, Израэль Тондж и другие. Оутс утверждает, что был одно время католическим священником. Он был членом ордена иезуитов, и именно от них он якобы узнал о заговоре.

– А какие цели преследуют, по его словам, заговорщики?

– Убить короля, образовать католическое правительство и уничтожить в Англии протестантов.

– Но при чем здесь вы?

– Я – католик и не скрываю своих убеждений. Поэтому парламент счел за благо, чтобы я на время покинул Англию, и мой брат был вынужден с ними согласиться.

Теперь я лучше понимала, что произошло. Мне стало понятно, почему их нынешний визит в Гаагу, как и предыдущий приезд Марии-Беатрисы с Анной, был строго конфиденциальным. Ситуация была слишком щекотливой, чтобы они могли посетить меня открыто. Тем более что и Уильям был в значительной степени замешан в этих делах; всем было известно, какие перспективы открывал перед ним отказ англичан принять монарха-католика.

Оставшись наедине с Марией-Беатрисой, я поняла, насколько она встревожена.

Она рассказала мне, что в свои первые годы в Англии она была счастлива, как никогда, а теперь все изменилось.

– Я часто думаю, – сказала Мария-Беатриса, – что, будь твой отец протестантом, мы жили бы счастливо. Народ любил его раньше, как и короля. Они оба щедро наделены обаянием, присущим всем Стюартам. Но, к сожалению, твой отец слишком честен, чтобы отказаться от своей веры.

Она рассказала мне об обстоятельствах их отъезда.

– Мы хотели взять с собой твою сестру, и она была в восторге, что увидится с тобой, но, когда об этом стало известно, поднялась буря протестов. Народ опасался, что твой отец постарается обратить ее в католичество, и поэтому ей не разрешили поехать с нами.

– Как бы я хотела ее видеть!

– Она сказала, что все равно скоро соединится с нами. Может быть, это и удастся устроить.

– Люди даже не могут представить себе, как горька порой может быть жизнь королев.

– И твоя тоже? – спросила она.

Я только вздохнула.

– Но ведь у тебя есть муж. – Мария-Беатриса вопросительно посмотрела на меня, но я промолчала. – Принц нас хорошо принял, когда мы приехали в Голландию, – продолжала она. – Нас ожидал почетный караул. Твой отец был доволен, но он тут же объяснил, что визит неофициальный и ему лучше оставаться инкогнито. Мы поехали в Брюссель и теперь опять вернемся туда, потому что, мой милый лимончик, мы не должны здесь задерживаться – мы будем жить там в доме, где жил твой дядя во время своего изгнания. Я часто думаю о нашей первой встрече, о нашей дружбе. Какое это было счастливое время! Кто бы знал, что все это так случится?

Бедная Мария-Беатриса! Бедный отец! Ведь все могло бы быть по-другому!

Я спросила про ее дочь, и лицо ее вспыхнуло от удовольствия. Но оно тут же вновь омрачилось.

– Я хотела взять Изабеллу с собой. Она такое прекрасное дитя. Но нам не позволили. Твой отец собирается обратиться королю с просьбой позволить Изабелле присоединиться к нам. Может быть, мы убедим его позволить Анне ее сопровождать.

– Я думаю, парламент не захочет, чтобы они приехали к вам.

– Да, но король может настоять. Он понимает нас.

– Король благоразумен, – сказала я, – и вряд ли захочет вызвать народное недовольство. Он еще не забыл годы в изгнании.

– Да, наверное, ты права. Это только твой отец поступает по-своему, не думая о последствиях. – Мачеха вздохнула. – Все из рук вон плохо, – продолжала она после недолгого молчания. – Повсюду неприятности… Герцог Монмутский…

– А что с Джеймсом? – воскликнула я.

– Он стал очень честолюбив. Этот ужасный заговор ему на руку. Он постоянно демонстративно подчеркивал свою приверженность протестантской вере. Можно подумать, что он наследник престола.

– Джемми не законный сын короля и не может рассчитывать на корону.

– Я говорю тебе, что он честолюбив. Он хочет привлечь народ на свою сторону. Я полагаю, он все же надеется, что в один прекрасный день корона достанется ему.

– Нет! Это невозможно…

Я вспомнила моего живого и остроумного кузена, чьих посещений мы с Анной всегда ждали с таким нетерпением – теперь и он враг моего отца! Скольких неприятностей можно было бы избежать, если бы мой отец не выставлял напоказ свою веру. Уже не в первый раз я почувствовала против него некоторое раздражение. Король держал свои убеждения в секрете, и все у него шло благополучно. Если бы только мой отец обладал такой же мудростью.

Но тут же я устыдилась своих мыслей. Это было вероломством по отношению к отцу. Отогнав их, я заговорила об Изабелле.

Их пребывание было кратким. Отец сказал мне, что они приехали только взглянуть на меня и убедиться, что я вполне поправилась после моей болезни.

Вскоре они вернулись в Брюссель.

Я постоянно думала об отце и жалела не только его и Марию-Беатрису, но и королеву Катарину. Она тоже была в крайней опасности, потому что эти гнусные люди обвиняли и ее в участии в заговоре. Как им только могло прийти в голову, что она хочет убить короля, своего мужа! Все это был абсолютный вздор, и я была уверена, что дядя защитит ее от злонамеренных врагов. Но каково приходилось теперь этой бедной женщине?