В мире звезд - Лора Брантуэйт

— Хорошо, Алекс, я буду ждать тебя в октябре. — Может быть, мысленно добавила Дженнифер.

Они попрощались странно: у нее уже не было эмоций, чтобы вкладывать их в слова, и сил, чтобы что-то изображать, Алекс же, наоборот, вырвался из цепких объятий Морфея, ощутил пронзительную нежность к своей далекой возлюбленной и засыпал ее ласковыми словами и добрыми пожеланиями.

Наверное, у Алекса будет очень длинный день, подумала Дженнифер, натягивая одеяло до самого подбородка. У нее зато будет короткая ночь. А день... кто знает, что несет следующий день и будет ли он так же непредсказуем, как и день уходящий? Дженнифер мечтательно улыбнулась. Ей хотелось верить, что жизнь припасла для нее еще немало столь же приятных сюрпризов.

И когда осколки реальности уже плавали в темном озере близкого сна, на краю сознания еще вспыхнула мысль: а ведь у нее уже есть не только герой, но и краткий сюжет для книги — то, что в статье... Нужно только добавить немного «соли»...

И чтобы была любовь...

Это были прекрасные недели. Дженнифер никогда не думала, что можно получать такое удовольствие от работы. Ей поручали не очень ответственные материалы: репортаж с открытия новой школы для детей-инвалидов, очерк о жизни семьи слепых из Квинса, освещение небольшой выставки альтернативного прикладного творчества, материал о нью-йоркских мостах...

Но Дженнифер не жаловалась. Во-первых, это, оказывается, счастье — делать свое дело и быть уверенным, что оно приносит людям только пользу и не пачкает ничье имя. Во-вторых, она часто выбиралась из редакции и основательно облазила Нью-Йорк. Она влюбилась в этот город контрастов, небоскребов и невообразимо длинных улиц, на которых можно услышать чуть ли не все языки планеты.

Эдвард позвонил один раз — она так и не поняла истинной цели этого звонка. Он поблагодарил ее за статью, и Дженнифер не знала, как на это реагировать: в порядке ли вещей такой жест? Он не мучил ее долго, сослался на занятость, еще раз зачем-то пообещал поужинать с ней в уютном месте, когда вернется...

Дженнифер испытала очень сложное чувство, вспомнив, что он вряд ли вернется раньше чем через два месяца — а потом ее уже не будет в Штатах... Вот так-то.

Однако вслух она этого не сказала и попрощалась с ним вежливо, но отстраненно.

Потом десять раз себя за это прокляла и искусала губы: ну как можно быть такой дурой! Что-то большое, величественное, самое главное вот-вот произойдет — а она ведет себя, как человек, который запирает двери на все замки и для верности подпирает шкафом, когда к нему в дом стучатся великие перемены.

Или как монахиня, которую искушает дьявол.

Когда в один чудесный день — воздух уже дышал осенью и под ногами шуршали немногочисленные пока желтые листочки — Кевин исполненным особой торжественности голосом попросил ее зайти к нему, она еще ни о чем не подозревала.

И потом, когда она открывала тяжелую дверь его кабинета, и когда садилась в кресло напротив его стола, и когда щелкала авторучкой в ожидании указаний, она еще не понимала, что что-то не так.

— Дженнифер, я рад сообщить вам хорошую новость. Надеюсь, вы отнесетесь к этому очень внимательно.

Дженнифер кивнула и почувствовала, как кровь отливает от кончиков пальцев, как они становятся стеклянно-холодными: тревога шевельнулась где-то под сердцем.

— Вы хотите отправиться в командировку?

За время работы в «Нью уорлд» Дженнифер успела полюбить необычную манеру Кевина: он даже самые тривиальные вещи говорил так, будто сообщал человеку, что тот выиграл миллион в лотерею.

— А куда? — быстро спросила Дженнифер. Она уже догадывалась, что в такой форме — торжественной, даже церемониальной — ее могут отправить как в Майами, так и на Кубу, и в Камбоджу.

— В Лос-Анджелес.

— О-о-о...

— Да. Нам нужна серия очерков — пять-шесть, от силы семь — о разных типажах Голливуда. В ключе «Голливуд без масок», как вы сами это метко подметили. Скажем, гениальный режиссер, своенравный продюсер, старлетка, неудачник, кто-нибудь еще...

Дженнифер подняла на него помутневшие глаза. На языке вертелся один-единственный вопрос: «Розыгрыш или провокация?»

Или Ее Величество Судьба шутки шутит?

— Допустим, неделя, ну дней восемь-девять. В общем, как справишься, — продолжал Кевин. — Хорошие командировочные, не сомневайся. Дадим тебе фотографа...

— Вы серьезно?

— Конечно, серьезно. Тем более, — он подмигнул, что несколько не вязалось с его обликом очень солидного человека, — ты у нас главный специалист по этой части. Если хоть половина твоих очерков окажется на том же уровне, что и статья про Эдварда Неша... будем, в общем, разговаривать о совсем других вещах.

Как и многие боссы, Кевин не любил давать конкретных обещаний, но говорил обнадеживающе.

Дженнифер поняла, что к этой ситуации нужно относиться либо с юмором, либо никак, иначе можно поседеть раньше времени.

— Что ж, почему бы и нет, — ответила она таким философски-небрежным тоном, что Кевин еле сдержался, чтобы не среагировать на такую наглость, и это было заметно.

Дженнифер вообще не отказывала себе в такой вот непосредственности. Безнаказанность — страшная вещь. Развращает неимоверно.

— Ну это хорошо, что ты не против, — усмехнулся Кевин. — Думаю, что полетишь завтра и что с тобой отправится Франкленд.

— Завтра?! — Дженнифер не поверила своим ушам.

— Ну да, — легко отозвался Кевин. И она поняла, что это такая месть за ее поведение. — К чему затягивать-то? — Он снова подмигнул инфернально-карим взглядом.

— А и правда! — бодро ответила Дженнифер в тон ему.

О Гае Франкленде ходили в редакции легенды. Дженнифер ни одну из них не воспринимала всерьез, и в то же время готова была поверить им всем сразу. Почему этот в высшей степени экстраординарный субъект избрал стезю фотографа, точнее даже фотокорреспондента, а не, скажем, художника-сюрреалиста, оставалось загадкой. Конечно, можно сослаться на то, что сюрреализм остался в далеких тридцатых, но, когда видишь Гая Франкленда, сразу становится понятно — это просто отговорки.

Но и в фотографии он находил себя. Если делал снимки для журнала, то непременно среди развалин рухнувшего дома находил детскую игрушку, на руке дешевой проститутки — яркий пластмассовый браслет, подходящий больше девочке-подростку. А уж если он фотографировал для себя...

Он был высок, отлично сложен, с вьющимися русыми волосами и чистыми небесно-голубыми глазами. Этот ясный взгляд, однако, обычно всех вводил в заблуждение, потому что под внешностью романтичного юноши (и не беда, что юноше уже было тридцать) скрывается развязный, упрямый, циничный тип.