Еврейские погромы. Скорбь по двойным стандартам - Андрей Буровский

Известно, какую смерть принял немировский раввин Иехиель: он скрывался со своей матерью на кладбище, когда некий местный сапожник нашел его и стал избивать дубиной, в явном стремлении убить. Старуха-мать умоляла сапожника убить ее и пощадить сына, но сапожник убил сначала раввина на глазах матери, а потом уже ее саму.

Эта история человека известного, ученого раввина, который был к тому же главой и преподавателем местной иешивы. Сколько людей менее знаменитых было убито таким же образом, мы знаем только очень приблизительно.

В этой истории хорошо проявляются две важные закономерности.

Во-первых, соседи убивают соседей. Это очень странно, потому что даже в случаях самой жестокой национальной вражды и резни лично знакомые люди стараются избегать участия в кровопролитии. Человек может быть самым злейшим антисемитом, но еврей, которого он лично знает, приобретает для него какие-то личностные, индивидуальные черты. Он уже выделился из толпы, из смутной массы «врагов». Даже если он выделен по каким-то скверным чертам, он все равно уже личность, а не пустое место, не абстрактный «христопродавец», а Мойша Рабинович с соседней улицы, любитель выпить и жуликоватый тип… И квасом он торгует разбавленным. Но это же не причина его зарезать?!

Всегда, организуя резню, правители старались не допускать, чтобы соседи резали соседей. Даже армянский геноцид в Турции или «хрустальная ночь» в Германии требовали участия тех, кто был лично не знаком с жертвами. А тут СОСЕДИ резали СОСЕДЕЙ, вот что совершенно удивительно.

Во-вторых, евреи, как видно, верили в помощь поляков. Во многих случаях не зря верили: для коронного войска и для большинства шляхты евреи были пусть странными, пусть даже не особенно приятными, но подданными короля. Коронное войско защищало евреев от казаков, как и всех других жертв бунтовщиков, совершенно на тех же основаниях. В некоторых городах евреи отсиделись вместе с поляками и выдержали по несколько штурмов (например в Чернигове). В конце концов, шляхту казаки тоже резали, и поляки не могли не чувствовать некоторую общность судьбы.

Но вот в городе Тульчине все получилось не так, хотя в городе поляки и евреи дали друг другу клятву, что будут друг другу верны и будут держаться до конца. Сначала удалось отбиться, причем евреи организовали эффективную самооборону, и казаки очень потерпели от их стрельбы из ружей с крепостных стен. А потом казаки предложили полякам сделку: мол, они не тронут католиков, на том они целуют крест. Только пусть поляки выдадут им врагов христианского человечества и своих злейших эксплуататоров. Поляки согласились и тайно открыли ворота.

Казаки начали с того, что ограбили евреев и поставили перед выбором — креститься или умереть. С удовольствием сообщаю, что ни один еврей не дрогнул; казацкий сброд зверски перерезал полторы тысячи человек. Я избавляю читателей от подробного описания, как именно убивали этих евреев, тут бледнеют описания погромов в Александрии.

С еще большим удовольствием могу сообщить, что в Тульчине, покончив с евреями, казаки начали резню католиков. Мрачная, но справедливость… Казаки целовали крест на том, что поляков не тронут? Но есть много признаков того, что христианство казаков — чисто внешнее; это как бы идеология, объясняющая, почему они «должны» резать евреев и католиков. Из католиков в Тульчине тоже не уцелел ни один человек: казаки убили даже младенцев, беременных женщин и священников.

Резня продолжалась в течение всего лета и осени 1648 года. Даже Иеремия Вишневецкий, «ужас казачий», не был в силах их остановить. Только когда был выбран новый король Ян-Казимир, брат Владислава IV, казаки остановились и начались переговоры. Для темы нашей книги особенно важно, что на территории казацкой Украины евреям было запрещено проживать.

Ян-Казимир разрешил всем евреям, которые под угрозой смерти перешли в христианство, перейти обратно в иудаизм. Насильно окрещенные еврейки убегали от «мужей»-казаков, и их принимали обратно в свои семьи.

Множество евреев казаки продали в рабство. Турецкие евреи собрали деньги и выкупили около двадцати тысяч невольников. Многие из них вернулись домой.

Какое-то время могло казаться, что жизнь возвращается в свое нормальное русло. К сожалению, так могло только казаться.

В 1650 году начались новые военные действия между казаками и поляками. С 1654 года в эту войну ввязалась и Московия. В 1655 году Швеция начала войну с Польшей, и был момент, когда почти вся территория Польши оказалась занята шведскими войсками. Этот период получил у поляков выразительное название «Потоп». К тому же пришла чума… В Краковской, Калишской, Люблинской, Познанской областях вымерло до половины населения. Евреям было даже хуже других — они жили очень тесно, а разойтись по стране было опасно: повсюду ходили вражеские армии.

При этом ведь евреи были чужими для всех. Поляки относились к евреям лучше и терпимее всех других — уже как к чему-то привычному. Но ведь и польская армия была армией Речи Посполитой. Это ни в каком смысле не была еврейская армия; она никак абсолютно не была связана с евреями, хотя и готова была их защищать как подданных своего короля. Многие общины пострадали от «реквизиций», которые мало отличались от грабежей и даже от прямого ограбления солдат. Шведская армия грабила и поляков, а уж беззащитных евреев не теребил разве что ленивый. На Украине, особенно на отошедшей к Московии Левобережной, Восточной Украине, ужас Немировской резни постоянно висел над евреями.

Стоит ли удивляться, что многие пленники, выкупленные в Турции единоверцами, не захотели возвращаться на Украину и осели в Турции или уехали в Нидерланды?

Еврейские историки часто пишут, что уцелела от силы одна десятая еврейского населения. Это, выражаясь мягко, преувеличение, но и более реальные цифры ужасны: порядка пятисот тысяч жертв. В те времена в Польше жило порядка 18 миллионов человек, из них полтора миллиона евреев. Значит, погиб каждый третий. Это чудовищная цифра потерь за десять лет — с 1648 по 1658 год. Тем более чудовищная, что это потери не только мирного населения, но и вообще не воевавшего, не объявлявшего никому войны народа. Евреи ни с кем не воевали, но все воевали с евреями.

При этом в той части Украины, которая отошла к Московии, вообще пропали все еврейские общины. Эта часть Украины, на радость казаков, стала «свободна от евреев», «Judenfrei».

Евреи эти события запомнили, и даже в наше время в синагогах читают молитвы за упокой душ мучеников веры, принявших смерть от рук казаков. Натан Ганновер из Заслава, очевидец событий, написал об этом книгу, которая в XIX веке вышла и на русском и немецком языках.

Все эти бедствия не могли не наложить отпечатка на жизнь евреев, на их интеллектуальный и духовный уровень.

Не успели замолчать пушки, как новое бедствие — сама Польша начала клониться к упадку. Тут сразу надо оговорить, что независимость евреев от своего окружения — весьма условная величина. Два величайших взлета еврейской жизни прямо связаны со взлетом страны их проживания: Испании XIII–XV веков и Польши XVI века. XVI век называют порой «золотым веком» польского еврейства. Но это и «золотой век» самой Польши. XVII век взорвался чередой войн, упадком экономики, международного значения Польши и ее культуры. На евреях это отразилось самым непосредственным образом.

Во-первых, возросло давление общества на евреев. Во множестве мест шляхта и городские магистраты стали ущемлять права и привилегии евреев, отдавать явное предпочтение христианам.

Только с этого времени известны случаи, когда польские школяры целыми толпами нападают на беззащитных евреев, избивают их, а порой и врываются в еврейские кварталы. Погромы, устроенные гимназистами, зафиксированы во Львове, Познани, Вильне. Появился даже термин «шилергельд» — то есть специальные суммы денег, собираемые евреями и вручаемые школярам, чтобы от них откупиться. Чтобы избежать «шилергелойфа», то есть налета школяров. И они брали эти деньги!!! Вот ведь что самое удивительное.

Можно ли допустить, чтобы старшие не знали о бесчинствах молодежи, о «шилергельде» и прочих безобразиях? Конечно же, нет. Стало быть, и взрослые поляки не имели ничего против такого рода «забав» и такого рода «доходов» своих милых мальчиков. Впрочем, иногда деньги платились руководству школ, и они удерживали своих учеников от бесчинств. Ах, гадкие люди, не давали молодежи заработать!

Польское общество всего XVII и XVIII веков словно бы бурчит сквозь зубы: «Нам самим мало…» Когда чего-то не хватает, хочется сократить расходы за счет «чужих», это закономерно. А в Польше начинает не хватать слишком многого — от хлеба до образования.

Во-вторых, стало более жестким кагальное управление. Войны и бедствия редко приводят к усложнению и гибкости системы управления. В экстремальных условиях обществом стараются управлять просто и жестко, чтобы каждое действие давало простой и хорошо предсказуемый результат.