Чародейская Академия. Книга 2. Друзья-авантюристы - Ренард Фиерци

Любопытствуя, Гека взял её в руки и смахнул слой пыли.

– Да это же учебник по Красной магии, «Искусство повелевать стихиями»!

– Репринтное издание 2017-го года?

– Точно. Вывод однозначен: здесь побывал кто-то из студентов предыдущих выпусков!

– Очень ценное наблюдение, – язвительно отозвался Эрик. – Великий Мастер не стал бы морочиться с вскрытием оконных рам, орудуя, словно заправский домушник. Там случайно не указана фамилия?

Гека осмотрел обложку и титульный лист.

– Пусто. Но если хочешь, проверь сам.

Эрик взял протянутое учебное пособие:

– Не сейчас. Успеется. Если никаких следов, сдам в библиотеку. Мастер Халид как-то жаловался, что волшебники, не исключая и учеников, слишком рассеянны и регулярно забывают возвращать книги.

Оглянувшись в последний раз, они покинули злополучную комнату и вернулись в резиденцию Геки.

– Значит, до завтра?

– Именно так.

Глава 18

Команда единомышленников, собравшаяся в беседке сразу после обеда, с интересом выслушала доклад о ночном посещении комнаты № 13.

– А чё нас не позвали? – сразу осведомился Жозе.

– Так ведь ночь на дворе, а намерение заглянуть туда как-то спонтанно возникло – ну не будить же из-за этого! Зато теперь комната открыта для посещения.

– Однако и смотреть там особо не на что, правильно мы вас поняли?

– Ничего заслуживающего внимания, так скажем. Скорей всего, в стишке не о том речь.

– Да, толкований может быть предостаточно, – согласился Олаф. – Но, может, твой куплет – лишь часть какой-то поэмы? Наступит вечер, проверю своё приглашение.

– Мы тоже! – разом отозвалось ещё несколько участников беседы.

– И на найденном учебнике владелец не оставил автограф?

– Нет.

Отвечая так, Эрик формально не грешил против истины. Пожелав спокойной ночи приятелю и вернувшись к себе, он осмотрел книгу более внимательно. Действительно, ни в начале, ни в конце даже росчерка не обнаружилось.

Однако бывший владелец оставил немало прочих следов активной работы с ней – не иначе как в Мастера Красной магии готовился. Многие страницы были буквально исчёрканы пометками, поправками, комментариями, а то и просто рисунками от руки – так бывает подчас, когда человек обдумывает непростую мысль, или ведёт напряжённый разговор, а рука его, держащая ручку, непроизвольно чертит или рисует.

Почерк довольно аккуратный, хотя и мелкий – неужели отважным первоисследователем являлась девушка? Надписи сделаны по-английски, прочесть большую часть не составит труда. Интересно как-нибудь сравнить официальные тексты формул с отредактированными. Особенно заинтриговала одна запись: «и вот ещё неплохое заклинание (дальше шла формула) пригодное… (кусок текста отсутствовал из-за вырванного клочка бумаги) …а также в случае опасности». На всякий случай он скопировал заклинание в гримуар, решив как-нибудь опробовать.

– Значит, на том и порешим, – подытожил Фэн. – Посмотрим, есть ли другие лунные послания, а дальше по обстоятельствам. А ты, Эрик, попробуй уточнить в библиотеке, кому принадлежит книга.

Однако визит в библиотеку не дал ничего.

– Увы, мой юный друг, – скорбно произнёс Мастер Халид, качая головой, – из прошедших двух выпусков меньше половины сдало учебные пособия. Остальные, увы, решили оставить себе на память. Поскольку напечатали их в своё время с избытком, я выдавал по первому требованию и даже не фиксировал берущих. Теперь, видимо, придётся. А то и вправду следующему поколению студентов может не хватить, если позабудут допечатать.

Внезапно течение мыслей Эрика приняло иное направление, никак не связанное с первоначальной темой разговора.

– Мастер Халид, а можно мне хотя бы одним глазком взглянуть в «Справочник важнейших артефактов»?

– Конечно, мой юный друг, о каком из них ты желаешь узнать побольше?

– О Высшей Справедливости и Лезвии Мрака.

На лице старика отразилось сомнение.

– Не уверен, что их занесли в справочник, поскольку оба артефакта – из области легенд Средневековой Европы. А там столько всего понамешано, что никогда не скажешь наверняка, существовало ли то или иное чудо на самом деле, или его придумали.

– Они упоминались в книге «Загадки Монсегюра», которую нам подарил дон Мануэль во время приезда в Штарндаль.

– Неужели? Синьор Таргеда, без сомнения, серьёзный учёный, и пустые слухи за объективные факты выдавать не будет. Интересно, что он про них написал? Экземпляр его творения поступил в библиотеку, но, честно говоря, так и не добрался прочитать.

В памяти Эрика всплыли наиболее яркие эпизоды творения «идальго».

«Тайна исчезновения Монсегюрской школы волшебников вместе со всем населением при штурме превращённого в крепость Монсегюра в 1255 г. до сих пор остаётся одной из величайших загадок истории. Мы можем строить более или менее правдоподобные предположения о том, куда отправились обитатели осаждённого города, прихватив с собой не только личные вещи, но и имущество школы, бесценное со всех точек зрения. Особое сожаление вызывает потеря (хочется надеяться, не безвозвратная) культурных ценностей и накопленных знаний, сравнимая по масштабу утраты разве что с уничтожением Александрийской библиотеки.

Для того, чтобы читатель мог яснее представить масштабы разыгравшейся трагедии, совершим краткий экскурс в историю, предшествующую взлёту и падению Монсегюра. Период V–IX веков нашей эры, метко окрещённый Эпохой Упадка, разорвал связь времён, уничтожив старое, но не создав полноценную замену. Знания и традиции большинства античных школ потеряны, учителя разбрелись во все концы обжитого мира в поисках спокойного пристанища. Лишь на исходе эпохи, когда политическая ситуация в Европе несколько стабилизировалась и вандализм вышел из моды, часть учителей вернулась из изгнания. Им выпала честь возродить магическую науку на территории бывшей Империи, став отцами-основателями новых школ. Одним из них являлся Кулфацис, поселившийся неподалёку от Монсегюра, в то время маленького посёлка, который при более благоприятных условиях мог бы стать первой столицей мира волшебников, опередив Лейпцигский Расцвет по меньшей мере на пару столетий. Исключительные личностные качества Великого Мастера – доброта, бескорыстие, порядочность, не говоря о поразительной для того времени эрудиции – быстро снискали ему уважение и известность: алчущие услышать истину толпами стекались послушать его речи; родители за великую честь почитали, если он брал детей в ученики. Занятия в организованной им школе проходили в форме свободных дискуссий, где ученики могли на равных спорить с учителем и отстаивать свою точку зрения. Популярность её нисколько не уменьшилась и после смерти Кулфациса: его первые воспитанники, ставшие к тому времени Мастерами, продолжили дело учителя, расширяя и приумножая достигнутое.

Проповеди Великого Мастера, почитавшегося при жизни наряду с общепризнанными святыми, породили брожение умов в самых широких слоях тогдашнего населения Европы, дав надежду на скорое наступление лучших времён (основные тезисы мировоззрения Кулфациса легли потом в основу учения, прозванного его противниками «альбигойской ересью»). Разочарования в скором приходе Мессии, ожидавшегося много столетий, неудачи крестовых походов, возросшие духовные запросы аристократии молодых варварских королевств – всё это способствовало широкому распространению нового учения, разошедшегося далеко за пределы Франции.

Однако у него вскоре нашлись и противники в лице крупных феодалов, обеспокоенных «смутьянскими» настроениями вилланов, подпавших под обаяние откровенных речей глашатаев вольнодумства, а также Церкви, раздражённой потерей влияния на широкие массы верующих, увлечённых «ересью». Однако до поры до времени они не предпринимали широкомасштабных действий.

Ситуация изменилась после того, как часть священнослужителей объявила о несогласии с проводимой Церковью политикой, не имеющей ничего общего с проповедуемым Учением и провозглашёнными идеями и принципами. Заодно они осудили тайное использование магических искусств, формально запрещённых. Назвав себя «катарами», или «чистыми», они стали идеологами «ереси», направив её на обличение пороков современного мира, и призывая построить царство свободы и справедливости.

Константинопольская Резня, учинённая во время Четвёртого Крестового Похода, произвела поистине убийственное впечатление на весь христианский мир; в результате собравшиеся в 1206-м году в Альби учителя Монсегюрской школы, духовные отцы-раскольники, а также прогрессивно настроенные «уважаемые граждане» многих европейских городов открыто провозгласили Церковь потерявшей благословение Божие и погрязшей в греховности и мирской суете. Это и послужило толчком к началу конфликта, продлившегося более четырёх десятилетий: у церковных иерархов, сохранивших верность тиаре, не хватало сил для нанесения решающего удара, а «отступники», руководствовавшиеся принципом ненасилия, не предпринимали наступательных мероприятий и даже магию применяли исключительно оборонного характера. Именно этим обстоятельством и было предопределено поражение альбигойцев, наивно полагавших, что светлое будущее наступит само собой, когда люди искренне поверят в него и захотят приблизить: как известно, не существует крепостей, взять которые нельзя.