Пир страстей - Айра Уайз

Его ресницы затрепетали, поднимаясь, и взгляды их встретились.

Он не шевельнулся и не сказал ни слова, и некоторое время они продолжали лежать неподвижно, глядя друг другу в глаза, в страхе нарушить эту новую, такую незнакомую, связывающую, а не разъединяющую тишину.

— Который сейчас час? — не выдержала Айлин, задав первый пришедший в голову вопрос.

— Часов пять, наверное, — предположил Роберто, глянув в сторону окна, где сквозь шелковые шторы робко пробивались первые солнечные лучи. Потом он снова перевел взгляд на нее. — Ночью у тебя был кошмар.

— Я помню, — кивнула она.

— Спи, — тихо сказал он и закрыл глаза. — Еще очень рано. Пару часов еще вполне можно поспать.

Хорошенькое дело, спи, возразила она мысленно. Разве можно уснуть, когда так хочется погладить его смуглую гладкую кожу и губами ощутить ее почти забытый вкус? Разве можно уснуть, если так приятно лежать и любоваться его телом, мечтая, копя и смакуя эти драгоценные и такие редкие в ее жизни минуты?

А потом…

А потом смуглая рука Роберто, обнимавшая подушку, чуть шевельнулась, и Айлин почувствовала, как сразу же напряглось все ее тело в привычной защитной реакции.

Он тоже это понял, потому что глаза его открылись. В них клубились черные грозовые тучи, и она не могла его за это винить. Ведь он к ней еще даже не прикоснулся!

— Прости, — хрипло пробормотала девушка.

— Поздно! — прорычал он и спустя мгновение уже тяжело и грубо навалился на нее всем телом, обхватив ладонями лицо и в бешенстве глядя в глаза. — Готовься! Скоро придет день, когда я сорву с тебя все это. — Он с такой силой дернул тонкую ткань ночной рубашки, что та чуть не разорвалась. — И ты будешь лежать передо мной голой. А потом я съем тебя всю, целиком, и даже косточки выплевывать не стану!

— Я же извинилась перед тобой! — возмутилась Айлин, сама удивляясь, что не чувствует никаких признаков ужаса. — Я вовсе не испугалась! Я просто…

Я просто любовалась тобой, хотела сказать она, но так и не решилась.

— Ты просто среагировала на меня так, как реагировала всегда! — распаляясь еще больше, закончил вместо нее Роберто.

— Нет! — горячо запротестовала она. — Я и вправду немного испугалась, но только от неожиданности!

— Докажи это! — потребовал он, не поверив ей. — Докажи, что ты просто «немножко испугалась от неожиданности», а не была, по своему обыкновению, на грани истерики.

Сердце Айлин стучало все сильнее. Ситуация быстро выходила из-под контроля, и она уже начинала жалеть о том, что не сбежала из спальни до того, как Роберто открыл глаза!

— Я не понимаю, как можно доказать, что моя реакция была чисто рефлекторной! — раздраженно огрызнулась она.

— Ну-у… — задумчиво протянул он, и на его лице появилась знакомая сардоническая усмешка, которая напугала ее еще больше. — Рефлекторные реакции могут быть разными. — Он сделал паузу, и Айлин замерла. — Попробуй крепко обнять меня, притянуть к себе и поцеловать, горячо и страстно.

— Но я не хочу тебя целовать! — заявила она.

— Разве? — Его глаза удивленно округлились. — А, по-моему, несколько минут назад ты просто умирала от желания это сделать.

Айлин похолодела от ужасной догадки.

— Ты видел, как я тебя рассматривала? — жалобно спросила она.

— Угу, — без тени смущения кивнул Роберто. — Это так возбуждает: наблюдать, как твои глаза ласкают все мое тело.

Закрыв эти глупые, так неосторожно выдавшие ее глаза, Айлин подумала, что хорошо бы оказаться миль эдак за тысячу отсюда, и попыталась высвободиться, но тут же почувствовала, как напряглось его сильное теплое тело, и ее щеки вспыхнули жарким пламенем радостного ожидания.

— Так поцелуешь ты меня или нет?

Не открывая глаз, Айлин затрясла головой, ощущая, как все теснее становится грудям под его твердым тяжелым телом, а внизу живота разливается тепло.

Знает ли он, что с ней творится? — спросила она себя и тут же поняла, что это так, настолько сладко и вкрадчиво прозвучал его вопрос:

— Или же ты хочешь, чтобы я вернул тебе, так сказать, свободу?

Руки ее сами собой взметнулись вверх и обвили его шею с такой силой, словно это был спасательный круг посреди бушующих волн за сотни миль от ближайшей суши.

Роберто рассмеялся довольным смехом соблазнителя, уверенного в своей сексуальной неотразимости.

— Пойми, любовь моя, — продолжал он бархатным голосом. — Ведь если я прошу, чтобы ты сама меня поцеловала, то лишь потому, что не хочу услышать обвинений в насилии или принуждении.

А это, значит, принуждением не было? Стало быть, заставив ее почувствовать на себе горячее, полное сил полуобнаженное тело возбужденного самца, он ни к чему ее не принуждал? Да могло ли быть более бессовестное принуждение, чем то, которое несли в себе эти сильные загорелые руки, так крепко сжимающие ее в объятиях, эта широкая грудь с рельефными мышцами, эти длинные мускулистые бедра, одно из которых так уютно устроилось между ее ног?

И когда его сложенная лодочкой ладонь накрыла одну из ее грудей, Айлин, застонав, уступила, причем скорее себе самой, нежели ему, и, выгнувшись всем телом, прижалась губами к его смеющимся губам.

После этого тело ее окончательно вышло из повиновения. Руки жили собственной жизнью, лаская его там, где нравилось им самим, а губы целовали, смакуя, везде, куда был в состоянии дотянуться ее жадный изголодавшийся рот.

— Айлин, ты слишком торопишься, — услышала она изменившийся голос Роберто, из которого напрочь исчезли шутливые нотки. Перестав играть роль уверенного в себе самца, он уже старался охладить ее пыл, умерить эту так неожиданно разбушевавшуюся стихию. — Айлин…

Не отвечая, она закрыла ему рот поцелуем и, одной рукой еще крепче вцепившись в шею, другой с силой провела по всей спине от затылка до ягодиц. Изогнувшись, словно пронзенный стрелой, Роберто простонал что-то нечленораздельное и, отбросив самоконтроль, тоже с головой бросился в бурлящий водоворот сладкого безумия.

Руки его становились все смелее, лаская ее там, где раньше она никогда не позволяла, а Айлин, обмирая от удовольствия, с восторгом и недоверием повторяла про себя: О Боже, неужели теперь я это могу?!

Но через несколько секунд выяснилось, что оснований для опасений было гораздо больше, чем для восторга, потому что привычный ужас вдруг вернулся к Айлин. Он нахлынул страшной черной лавиной, поглотив ее без остатка, и заставил закричать, отталкивая его руки с неженской силой. Вырвавшись из объятий Роберто, она соскочила с кровати, покачиваясь, как пьяная, и, тяжело дыша, бессмысленным взглядом уставилась на его довольное лицо.

Он должен был быть зол, разочарован, мрачен, но вместо этого почему-то улыбался спокойно и безмятежно, а потом перевернулся на спину и, с удовольствием потянувшись, объявил: