Казачество. История вольной Руси - Валерий Шамбаров

А вот украинским казакам, поддержавшим Владислава, очень быстро пришлось кусать локти. Диплом, пожалованный им, по польским законам был ничего не значащей бумажкой. Король должен был расплатиться с магнатами за свое избрание, влез в долги на войну. И стал просто марионеткой в руках панов, которые вертели им как хотели. Владислав раздавал им еще оставшиеся «свободные» земли. Усиливалась эксплуатация украинцев и гонения на православие. Было решено прижать к ногтю и последний очаг вольностей, Запорожскую Сечь. И на Днепре рядом с ней началось строительство крепости Кодак. Запорожцы расценили это вполне правильно — как конец своей свободы. Возглавил их Иван Михайлович Сулима [185]. Бывший крепостной Вишневецких, бежавший в Запорожье и ставший отчаянным казаком. Он был из тех, кто сказкам о «добром короле» не поверил и в войне не участвовал. Вместо этого в 1633 г. 2 тыс. запорожцев избрали его предводителем, на 40 чайках вышли в море, взяли Аккерман, Килию, Измаил. А в 1635 г. Сулима, возвращаясь из очередного победоносного похода, внезапно напал на Кодак. Гарнизон был перебит. В крепости захватили артиллерию, склады оружия. Сулиму избрали гетманом, и он призвал казаков и крестьян подниматься на борьбу, побивать и изгонять «ляхов, унитов, жидов и турок». Но поляки сумели вбить клин между нереестровыми и реестровыми. Опять внушили надежду, что за верность королю реестровых уравняют в правах со шляхтой, и они изменили. Схватили Сулиму и выдали врагу. Гетмана четвертовали. Повстанцев разгромили. И на Украине принялись закручивать гайки с новой силой. А реестровые не получили ничего, их всего лишь похвалили. Дескать, исполнили долг, ну и ладно.

Но дальше покатилась сплошная цепь восстаний, по сути, гражданская война. Запорожцы избрали гетманом Карпа Гудзана (Павлюка). В 1637 г. он совершил поход против татар, а, возвращаясь, налетел вдруг на г. Черкасы, захватил там пушки и призвал народ подниматься на защиту веры и вольностей. На его сторону стали переходить и обманутые реестровые. Восстание охватило оба берега Днепра. Правительство двинуло армию под командованием Потоцкого и Конецпольского. В боях под Кумейками и Мошнами поляки потрепали слабо вооруженных и плохо организованных повстанцев, но одолеть не смогли. Однако в сражении под Боровицей казаки были разбиты. Среди них начался разлад. Этим воспользовался Конецпольский, завязал переговоры с реестровыми, обещая им льготы и милости, и они опять изменили. Принесли повинную и выдали Павлюка и его помощника Томиленко. Их сторонники стали разбегаться. Обоих предводителей обезглавили, а Украину решили покарать чудовищным террором.

Потоцкий прочесывал мятежные районы и казнил всех подряд, заявляя: «Теперь я сделаю из вас восковых». А Конецпольский приказывал подчиненным: «Вы должны карать их жен и детей, и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники его королевской милости и Речи Посполитой». За поляками оставались пепелища, вдоль дорог на деревьях болтались повешенные, корчились тысячи посаженных на кол мужчин, женщин, стариков. Но бесчинства карателей вызвали в 1638 г. новое восстание. Как сообщает летописец, «видя козаки, что ляхи умыслили их всех вырубить, паки поставили гетманом Остряницу». Он начал поднимать народ на Левобережье. Коронные войска и отряды магнатов двинулись на него. В сражениях под Голтвой и Лубнами казаки кое-как отбились от врагов. Но затем их осадили в лагере близ устья р. Сулы. Укрепившись окопами и шанцами, они долго отражали атаки. Однако у них иссякли припасы и начался голод, это опять вызвало внутренние раздоры. Большинство склонялось к капитуляции. Остряница с 3 тыс. сподвижников сумел прорвать кольцо блокады и ушел в Россию. А участь тех, кто не захотел идти с ним, была печальной. Они выбрали новым гетманом Путивца. Но тут же и выдали его полякам, надеясь такой ценой купить прощение. Потоцкий согласился на мир, а Путивца приказал расстрелять. Но и тех, кто его выдали, не помиловал. Разоружил и перебил до единого.

Казаки, не попавшие в эту мясорубку, были полностью деморализованы. Избрали гетманом Гуню. Он вступил в переговоры с Потоцким и соглашался уже на все продиктованные ему условия, даже принял назначенных поляков на посты казачьих полковников. Вроде, договорились… Но когда Гуня с киевским сотником Кизимом и большой свитой прибыл в Варшаву для принесения присяги, их схватили. Гуню, Кизима и его сына посадили на кол, сопровождающих казаков четвертовали и повесили на крючьях за ребра. Последний рецидив восстания возглавил Полторакожух. Он собрал отряд на р. Мерло — уже на самой границе с владениями крымского хана. Но узнав, что на них идут поляки, казаки разбежались. Хотя и польскому войску не повезло, дело было зимой, и многие сгинули в степях от морозов [109]. А сейм принял «ординацию», вводившую новый режим управления на Украине. Казачий гетман и вся старшина становились назначаемыми. На Украине размещались коронные войска, местное управление передавалось польским чиновникам. Восстанавливался Кодак, а в Сечи расположился польский гарнизон.

Многие эмигрировали на Дон, в Россию. Польские послы Стахорский и Раецкий жаловались царю, что в его владения ушло 20 тыс. человек. Предъявили претензии: «Царь де их на службу принимает, а надобно было бы, чтобы и колы те уже подгнили, на которых они бы посажены были». Но Россия заняла принципиальную позицию и выдавать беглецов отказалась. После смерти Филарета правительство возглавил двоюродный брат царя Иван Борисович Черкасский. Он тоже был прекрасным политиком, продолжил и развил начинания покойного патриарха. Однако учел и просчет Филарета — политику сближения с Турцией. Имело ли смысл союзничать с державой, чьи подданные-крымцы в критический момент вместо помощи наносят удары в спину? Напрашивался еще один вывод. Прежде чем вести новые войны на западе, следовало понадежнее укрепить южные границы. За пределами «засечных черт» здесь располагались только города-крепости. Люди селились и земля распахивалась лишь в непосредственной близости от них, чтобы при опасности можно было укрыться за стенами.

Теперь возник грандиозный план построить новые «засечные черты» на 200–400 км южнее прежних, по линии Ахтырка — Белгород — Новый Оскол — Ольшанск — Усмань — Козлов — Тамбов. На пути татарских набегов вставала еще одна сильная преграда. Появлялась возможность освоить огромные площади плодородных земель. И Россия фактически делала большой шаг в «Дикое Поле», уже сама могла бы угрожать Крыму. С 1637 г. это строительство началось. Для прикрытия новых систем обороны использовались полки «нового строя». Они после войны были сохранены, пехотные разместили на шведской границе, кавалерийские — на южной. Условия им предоставили примерно такие же, как для служилых казаков. Солдаты и драгуны охраняли рубежи, получали за это жалованье. Им выделялись участки земли для поселения, в свободное время они могли вести хозяйство, беспошлинно торговать и заниматься ремеслами. Привлекались для защиты Белгородской черты и служилые казаки. Одни переселялись с прежней Большой черты, которая стала внутренней и теряла свое значение, других вербовали на месте.

Ну а украинских казаков-эмигрантов стали селить еще южнее, за пределами новых засечных черт. Заселялось «предполье» оборонительной системы. И готовилась почва на будущее, для дальнейшего продвижения России на юг. Таким образом возникла «Слободская Украйна» — слободская, потому что ее жители освобождались от налогов. А сами они стали слободскими казаками. Острянице и его отряду правительство выделило землю, и они основали г. Чугуев. Вслед за ним строились Харьков, Сумы, Ахтырка, Изюм, где формировались общины чугуевских, харьковских, сумских, ахтырских, изюмских казаков.

18. АЗОВСКОЕ СИДЕНИЕ

На Дону в описываемое время насчитывалось 48 городков, боеспособное мужское население достигло 15 тыс. И зимой 1636–1637 гг. среди низовых казаков вызрела идея — взять Азов. Но не просто пограбить, а превратить его в центр Войска Донского. Азов являлся мощной крепостью. Обвод каменных стен с 11 башнями достигал 1200 м, высота их доходила до 20 м, глубина рвов — 3 м. Гарнизон состоял из 5,5 тыс., из них 4 тыс. янычар, остальные — городское ополчение. Стены охраняли 200 орудий. Но казаков такие трудности не смущали. А вот боеприпасов требовалось много. И в Москву отправили зимовую станицу атамана Ивана Каторжного. (Прозвище к местам заключения отношения не имеет, в XVII в. каторгами назывались галеры — атаман либо побывал в плену и греб на них, либо захватывал их в бою.)

В столице казаки о своих планах умолчали. Жаловались, что в прошлом году не было жалованья, что в порубежных городах «целовальники стали брать пошлины с казаков», что «многие орды на нас похваляются, хотят под наши казачьи городки войной приходить и наши нижние городки разорить, а у нас свинцу, ядер и зелья нет». Почему не прислали жалованья, неизвестно, а пошлины брали еще по приказу Филарета. Но станицу в Москве встретили благосклонно. Пошлины царь отменил, жалованье отпустил. Его повез дворянин Степан Чириков, который должен был встретить ехавшего из Турции посла Кантакузина. А Каторжный, оценив теплый прием, остался, надеясь выпросить еще и прибавку к жалованью.