Литературная Газета 6304 ( № 2 2011) - Литературка Литературная Газета

– Свой первый выход на манеж помните?

– Конечно, хотя мне было всего два года. Выход этот был совершенно незапланированным. Я сидел в первом ряду и смотрел представление. Мне всё очень нравилось. До тех пор, пока я не увидел, как папа уложил маму в деревянный ящик и начал её распиливать. Я выскочил на манеж и набросился с кулаками на папу. Он стал меня успокаивать, но реветь я перестал лишь тогда, когда увидел, что с мамой ничего страшного не произошло. Во второй раз это получился почти настоящий фокус. Я играл с ребятами в прятки за кулисами и забрался в ящик из реквизита отца. Меня так долго искали, что я успел там заснуть. Ассистенты вынесли его на манеж, даже не заглянув в него. Представьте папино удивление, когда из пустого, как он полагал, ящика появился я.

– Рано вы папе «ассистировать» начали! Так всё детство в цирке и провели?

– Не совсем. Пока родители были вместе, я ездил с ними, а когда расстались и папа женился во второй раз, то кочевую жизнь начал вести мой младший брат – Игорь. А я как примерный мальчик ходил в школу. Конечно, все секреты я знал, что-то показывал папа, что-то – его ассистенты. Но фокусы я демонстрировал в основном в школе, а потом – в институте. Однажды на экзамене преподаватель мне сказал: раз ты такой волшебник, вытащи первый билет. Я вытащил. Сам не понимаю, как это у меня получилось. Посмотрел на него с победным видом и пошёл готовиться. Но когда стал отвечать, преподаватель отложил билет в сторону и стал меня гонять по всему материалу.

– Выходит, вы – фокусник с высшим образованием. Эмиль Теодорович не хотел, чтобы вы пошли по его стопам?

– Просто он считал, что у меня должно быть высшее образование. Так что после школы я поступил в Московский инженерно-строительный институт. Математику я любил и знал неплохо. На вступительных экзаменах это был главный предмет. Его я сдал на пятёрку. А сочинение завалил. Меня посадили на первую парту – преподаватель нашла шпаргалки, и меня выгнали. Но, увидев пятёрку по математике, разрешили писать ещё раз, во вторую смену. Посадили уже не на первую парту, а на последнюю, я всё списал, получил четвёрку и поступил.

– Сидя в аудитории, по манежу не тосковали?

– Вам это покажется странным, но учился я с удовольствием. Мой дипломный проект «Благоустройство и озеленение Театральной площади в Рязани» выиграл конкурс и был осуществлён на натуре. На здании рязанского театра висит доска, свидетельствующая, что эта площадь обустроена по проекту Эмиля Кио. Но, несмотря на столь многообещающее инженерное начало, продолжать эту карьеру я не хотел. Два месяца отработал в Московском тресте по строительству набережных и мостов. Не выдержал и пришёл в аттракцион к отцу. Всего лишь инспектором манежа. Это было в 60-м. Пять лет мы работали у отца вдвоём с Игорем. До тех пор, пока папы не стало. Случилось это в Киеве, на гастролях. Мы отработали очередной спектакль. Папа был в прекрасном настроении, но, видимо, дала себя знать усталость. Он не умел себя щадить, и сердце не выдержало. На следующий день Игорь повёз тело отца в Москву, а я вышел на манеж: в цирке представления отменять не принято. Отработал два представления в субботу, три – в воскресенье и только поздно вечером улетел в Москву, чтобы успеть на похороны.

– Но его аттракцион унаследовал Игорь?

– Так получилось. Но я своей жизни без цирка уже не мыслил. Ещё работая с отцом, я начал придумывать собственные фокусы, стал потихоньку делать аппаратуру. В Союзгосцирке приняли решение создать второй аттракцион Кио на базе Киевского цирка. Пришлось всё начинать с нуля: создавать аппаратуру, делать реквизит, набирать и учить новых ассистентов, шить костюмы, подбирать музыку.

– Но это же непочатый край работы!

– А мы всё успели за три месяца. Вот где помогло моё инженерное образование – на киевских заводах по моим чертежам сделали новый комплект аппаратуры. Рабочие часто после смены оставались, чтобы сделать всё как можно быстрее. В цирке мы дневали и ночевали, репетировали как заведённые, но верили: всё получится. Когда аттракцион был готов, отправились на гастроли в Ялту, оттуда в Куйбышев, затем в Ленинград. И везде – сплошные аншлаги. С тех пор я веду тетради, где записаны все цирки, где мы работали, количество представлений и число зрителей, расписана каждая программа.

– И сколько представлений вы уже дали?

– Больше 16 000. Поначалу это была точная копия аттракциона моего отца. У него были трюки, которые до сих пор нравятся зрителям. Например, сжигание женщины. Этот фокус он придумал в начале пятидесятых, причём проделывал его ещё в старых маленьких цирках, которые при малейшей неосторожности могли вспыхнуть как спичка. Но от наших фокусов ни один цирк не сгорел. На моей памяти все пожары начинались почему-то с бухгалтерии. Но, как бы ни была хороша отцовская копия, мне хотелось сделать что-то самому. Постепенно я стал включать в программу уже свои фокусы, и теперь из отцовского арсенала у меня только номер с сжиганием женщины и остался. Но и его я делаю не так, как отец. В программе есть номера, которые до сих пор никто, кроме меня, не делает. Я, например, первым начал распиливать двух женщин и менять их «тела» местами. Или фокус, когда на пустом столе появляется сразу восемь девушек. Очень нравилась зрителям моя «Неисчерпаемая машина». Я выезжал на арену на «Запорожце», из которого постепенно появлялось восемнадцать человек!

– Сколько-сколько?

– Вы не ослышались. Восемнадцать. Только теперь я его больше не показываю…

– «Запорожец» сломался?

– Нет, просто всем восемнадцати надо зарплату платить. Кио – это всегда масштаб, а сегодня масштаб директорам цирков не нужен. Им бы что попроще да подешевле. И артистов чтобы поменьше. Программу, где занято 70–80 артистов, могут себе позволить только столичные цирки, а раньше это было нормальное представление хоть в Сибири, хоть на Дальнем Востоке.

– И сколько всего фокусов вы придумали?

– Точно не скажу. Потому что не знаю…

– Как же так?! Фокус – это же авторское изобретение. Должны же быть какие-то патенты, описания…

– Есть патенты. И описания есть. Только я никогда их не считал. Приходила в голову идея – я старался её осуществить. Если получалось и зрителям нравилось, мы делали этот номер до тех пор, пока он привлекал публику. А потом я придумывал новый.

– Как?

– У меня сначала в голове возникает картинка, как должен выглядеть аттракцион, что должно происходить. А потом я уже придумывал, как это сделать технически.

– То есть вы сами себе придумываете «трудности», а потом ищете, как их преодолеть?

– Пожалуй, что так. Наверное, это и есть ЦИРК.

– И чего в этом процессе больше – расчёта или вдохновения?

– Одно без другого в нашей профессии невозможно. И никакой компьютер вам не рассчитает, чего тут больше.

– Что для иллюзиониста самое главное?

– Вера в себя и стремление удивить зрителя.

– А сегодняшнего зрителя цирковыми чудесами уже не удивишь? Копперфильд ведь всё делал в телемонтаже, а не на манеже. Он, кстати, у вас трюки перекупить не пытался?

– Может, и пытался, но ко мне он с этим не обращался. Да и вряд ли он стал бы это делать. Он ведь выступал на сцене, а не на манеже, а это большая разница – зрители видят происходящее только с одной стороны, а манеж – это круговой обзор, со всех сторон всё видно и «смошенничать» не получится. К тому же у него после каждого трюка закрывается занавес, и публика десять минут скучает до следующего номера. А у нас всё идёт каскадом. Вот его фокусы пытались копировать. Одной артистке это вроде бы даже удалось, но выполняла она трюк так, что сразу было понятно, как это сделано. Мало скопировать, надо ещё суметь сделать это виртуозно. А для этого тоже талант требуется. Что же касается зрителей, то я совершенно уверен: люди не разучились удивляться. Вот только их встречи с настоящими цирковыми чудесами происходят очень редко. И не по их вине.

– С развалом Союза им стало просто не до цирка…

– Но это было 20 лет назад! Тогда, в 91-м, нашу труппу спасло приглашение в Японию. Первый контракт был стандартным – три месяца, но, видя, каким успехом наши выступления пользуются у зрителей, его продлили. И в итоге мы работали там 15 лет. Исколесили всю страну вдоль и поперёк, кроме Окинавы, а это 150 городов! Выступали даже на крошечных островках с населением в три-четыре тысячи человек. Там меня сегодня знают лучше, чем здесь.