Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого - Бхагаван Раджниш

Но мы попытаемся понять, потому что изречения, которые он заимствует у других, значительны сами по себе. Увы, сам он не переживал их! А опыт создает такое огромное различие. Слепой человек может описать все качества света; он может описать всю красоту радуги, но в его описании нечто существенное будет упущено. И любой, кто знает свет и знает краски радуги, сейчас же почувствует, что человек слеп. Возможно, он слышал о свете, но он не видел его.

Я покажу вам, насколько иначе звучало бы то же самое изречение у человека просветленного.

Первая сутра:

«Будда» — это лекарство для разумных существ; когда заболевание разумных существ устранено, лекарство больше не нужно.

Это совершенно верно относительно лекарства, но будда — не лекарство. Будда — это состояние, когда вы излечены и лекарство не требуется. Будда — это ваша сокровенная природа.

Человек, который знает благодаря опыту, сказал бы: «Медитация — это лекарство для разумных существ. Когда заболевание разумных существ устранено, лекарство больше не нужно. Медитация больше не требуется тому, кто просветлен». Но употребление слова «будда» вместо слова «медитация» показывает страшную путаницу в уме этого человека. Может быть, он услыхал, как кто-то говорил, что раз заболевание прошло, то лекарство не нужно. Это верно, но разве будда — лекарство? Будда — ваша абсолютная помощь. Это ваша внутренняя вечная природа — вы не можете отбросить ее. Это вы, в своем самом сокровенном подлинном существе.

Медитация — это метод, и метод для особой цели. Когда цель достигнута, в методе нет никакой нужды. Вы думаете, я медитирую? Заболевание проходит, и в тот же самый момент, одновременно, медитация тоже исчезает.

Я уже говорил вам, что слова «медитация» и «медицина» происходят от одного и того же корня. Медицина для лечения тела, а медитация для лечения сознания, но их функция — лечение. Раз лечение состоялось, они больше не нужны; но использовать слово «будда» — абсолютный абсурд. Вот так человек, пытающийся понимать интеллектуально, неизбежно совершает небольшие ошибки; и он не в состоянии представить себе, где же он совершает ошибку. Он очень внимателен, но одна внимательность не поможет. Требуется сознание.

Если вы хотите обрести единство, откажитесь от будд и от разумных существ, от тех и других разом! Та же самая ошибка продолжается. Это верно: если вы хотите обрести единство, вы должны отбросить дуальность всех видов. Дуальность между невежественным и знающим, дуальность между рождением и смертью — дуальности всех видов должны быть отброшены.

Но буддовость — это другое название единства. Не существует ничего противоположного будде. Это не часть мира дуальностей, это истинная трансценденция за пределы дуальностей. Всякая дуальность исчезнет... и тогда вы узнаете единство, тогда вы узнаете свое просветление, тогда вы будете буддой. Будда не должен быть отброшен, как должны быть отброшены другие дуальности, потому что это не часть какой-нибудь дуальности. Разве встречался вам кто-нибудь, кто является небуддой? Каждый — будда; одни спят, другие бодрствуют, но нет ни одного разумного существа, которое может быть названо небуддой. Это слово «будда» не имеет противоположного себе, потому у него точно такой же смысл, как и у единства.

«Я сформировал хранилище таковости с тонким озарением, которое ни уничтожается, ни рождается; и хранилище таковости есть только озарение возвышенного просветления, сияющего на весь космос».

Он снова цитирует кого-то: это утверждение в кавычках. Но это беда общая для всех интеллектуалов в мире: они могут отлично цитировать.

Вся эта цитата расходится, однако, с прежними сутрами. То есть если они верны, то эта цитата не может быть верной. Эта цитата может быть верной лишь с моими изменениями: вместо «будды» — «медитация», вместо «отбрасывания будд и разумных существ, чтобы обрести единство», — «отбрасывание всех дуальностей, чтобы обрести буддовость», поскольку «буддовость» — это еще одно название единства. Если такие поправки сделаны, тогда эта цитата правильна.

Я прочту ее снова, чтобы вы смогли понять, почему я говорю, что она может быть верной только с поправками в прежних сутрах.

«Я сформировал хранилище таковости с тонким озарением, которое ни уничтожается, ни рождается; и хранилище таковости есть только озарение возвышенного просветления, сияющего на весь космос».

Ну что это за озарение возвышенного просветления, если не буддовость? — просто другое название. И если даже это должно быть отброшено, тогда что же остается?

Дуальности нужно отбрасывать — но не единство. Рождение и смерть нужно отбрасывать — но не жизнь. Жизнь вечна, она по ту сторону рождения и по ту сторону смерти. Теперь он признает, что тонкое озарение... а что такое озарение, как не состояние буддовости? Все это только различные названия — озарение, просветление, осознание, буддовость, — но он, похоже, не понимает, что все это названия одного и того же переживания.

Это тонкое озарение — ни разрушается, ни рождается... Есть только одна вещь, которая ни разрушалась, ни рождалась, — и это сам принцип жизни. Рождение происходит в ней, смерть происходит в ней — тысячи раз, — но жизнь продолжается. Рождение и смерть — это незначительные инциденты в вечном течении жизненных энергий. Рождение — не начало, и смерть — не конец... просто незначительные инциденты в бесконечности жизни и сущего.

Тем не менее, и те и другие, в конечном счете, — пустая ложь. Теперь это его собственное утверждение, без кавычек, и сразу же он опускается в свое интеллектуальное состояние... Тем не менее, и те и другие, в конечном счете, — пустая ложь. Если некто отказывается от силы действий, чтобы ухватить силу пути, то я могу сказать, что такой человек не понимает всех будд, их умения использовать средства сообразно обстоятельствам ради объяснения истины как она есть. Назвать и тех и других, в конечном счете, пустой ложью, — значит сказать, что невежественные люди лживы и пробужденные люди тоже лживы, неведение есть ложь и озарение тоже ложь; тогда что же остается такого, что можно назвать истинным? А если нет ничего истинного, то нет и критерия, чтобы называть что-нибудь ложью. Ложь возможна, только если есть нечто, что не является ложью; если нет не-лжи, то и ложь не может существовать.

Да Хуэй говорит, что и то, и другое ложно: неложь и ложь, истинное и неистинное — все ложь. И он полагает, что это великое изречение. Он просто-напросто показывает свое полное невежество! Все интеллектуалы — люди невежественные, с огромными заимствованными знаниями, с прекрасными словами, с внушительным философским жаргоном — но без понимания и без переживания истины.

Разве не читали вы, как старый Шакьямуни сказал: «Если вы привержены к аспекту истины, то вы привязаны к себе, личности, живым существам и жизни; если вы привержены к аспекту неистины, вы привязаны к себе, личности, живым существам и жизни». Таким образом, сказано: «Будда лишь использует текущие обстоятельства для наставления разумных существ».

Это немного утонченно, но понять можно. Он цитирует Гаутаму Будду, но в цитате кое-что упущено.

Если вы привержены к аспекту истины... Если вы привержены к любому аспекту, истинному или ложному, вы привержены к части — а часть никогда не целое. Часть становится препятствием к обретению целого. Поэтому Будда прав, когда говорит: «Не цепляйтесь к аспекту истины и не привязывайтесь к нему». Он также говорит: «Не цепляйтесь к аспекту неистины».

Но помните слово «аспект», которое Да Хуэй позабыл. Он не говорит, что и истину, и неистину нужно отбросить. Если и истину, и неистину отбросить, то что же остается? И как вы собираетесь назвать это?

Будда говорит совершенно другое, а Да Хуэй понимает неверно — естественно, поскольку интеллектуал и не способен на большее. Будда говорит: «Не цепляйтесь ни к какому аспекту, будь то аспект истины или аспект неистины. Просто не цепляйтесь».

Его требование — нецепляние, неприверженность, поскольку каждая приверженность, каждое цепляние будет держать вас в зависимости, будет держать вас в неведении. Даже если вы чувствуете: «Это верно» — не цепляйтесь. Вопрос не в истине или неистине, вопрос в приверженности. Он акцентирует на неприверженности... не цепляйтесь даже к истине!

Это не значит, что истину нужно оставить. Это просто означает, что оставить нужно приверженность. Приверженность создает всевозможные виды зависимости, заточение. Неприверженность несет вам свободу — а истина может жить только в абсолютной свободе.

Вам не удержать истину в зависимости, в любого рода заточении. Вы не можете схватить истину, потому что истина почти как открытое небо. Вы можете получить его в свою раскрытую руку — целое небо ваше, все звезды ваши, — но не пытайтесь сжать кулак. В тот самый миг, когда вы сжимаете кулак, все небо ускользает из вашей руки.