Моя любимая мачеха, или Она не твоя (СИ) - Коротаева Ольга

— Прости, гормоны. Пожалуйста, нам нужно поговорить. — вновь попросила женщина, которая меня родила.

— Говори здесь, — я неохотно спустился с лестницы. Всё же подвергать беременную опасности не стоило. Всё же она не совсем чужая. — И побыстрее. Что у тебя?

— У меня сын, который меня ненавидит, а заодно и половину земного шара. — зло ответила мне она, показывая свой темперамент, а затем выдохнула и заговорила иначе: мягко, спокойно. — Рома, я должна тебе объяснить почему уехала и не взяла тебя с собой.

— Не хочу знать, — буркнул я. — Оставь свои откровения, мне это не интересно. У тебя всё?

— Знаю! — жестом руки она остановила меня. — У тебя уже сформировалось свое отношения к этому и слушать ты ничего не желаешь, но я клянусь, если ты не дашь мне шанс поговорить нормально, я совершу что-то непредсказуемое, но все равно добьюсь своего!

— Не сомневаюсь, — вспылил я. — Ты всегда думала только о себе и творила что хотела. Так и продолжай. А меня оставь в покое.

И, отвернувшись, быстро поднялся по лестнице. Хлопнув дверью, пнул кресло так, что оно опрокинулось. Но злость, которую всколыхнули слова Катерины, никак не уходила.

— Почему уехала? — Я схватил вазу и со всей силы швырнул её в стену. Посыпались осколки, и туда же полетела книга. — Да потому что сучка! Кукушка!

Ещё раз пнул валяющееся кресло и, ощутив головокружение, направился к кровати. Упал на неё и посмотрел в потолок.

— Все вы бляди.

От встречи с матерью разболелась голова и я потянулся за таблеткой. Упав на кровать, устало прикрыл глаза. Слабость во всем теле усилилась, виски сдавило. Может зря я уехал из больницы?

Сон сморил почти мгновенно, но я и не сопротивлялся ему. Погрузился в приятную дрёму, где в моих объятиях мирно посапывала Милена. Ресницы её трепетали, губы были приоткрыты. Я потянулся к ним, таким сладким, таким манящим… Словно что-то мешало, не пускало к молодой женщине. Я дёрнулся изо всех сил…

И проснулся. Попытался встать и офигел. Что за хрень? Мои руки были пристегнуты к кровати пушистыми розовыми наручниками. Теми самыми, которые мы с Аллой время от времени использовали для разнообразия в сексе. Неужели эта дура снова проникла в дом и решила соблазнить меня?

Я осмотрел комнату в поисках этой идиотки, но встретился взглядом с Катей. Она притащила в мою комнату небольшой круглый столик. На нем возвышался ароматный пирог, стоял пузатый заварник и две кружки. Женщина сидела на стуле и молча смотрела на меня.

— Какого чёрта? — я попытался содрать наручники, но они держали крепко. Глянул зло на мать: — Освободи меня!

Глава 37. Роман

— Нет. — твердо сказала она и еще головой мотнула, чтобы наверняка.

— Ты совсем спятила?! — высоким от возмущения голосом заорал я. — Немедленно сними это!

— Когда ты был маленький, я тебя никогда не ругала и не принуждала к чему либо. Хоть, поверь, поводов ты давал немало. Когда я уехала и пыталась держать с тобой связь звонками, письмами и редкими приездами, ты игнорировал меня. Мне было непросто принять твою позицию, но я не стала настаивать на нашем общении. Потому что не имела права, ведь действительно уехала без тебя и потому что не хотела травмировать еще сильнее.

— И отлично. — Устав бороться, откинулся я на кровати. Раздумывая, как сломать кровать, не повредив себе что-нибудь, проворчал: — Не видеть тебя всё это время было счастьем.

— Когда тебе исполнилось восемнадцать, я надеялась, что нам удастся поговорить. Но ты встретил меня, как врага, я снова отступила. Думала, что тебе нужно больше времени и что, возможно, просто мама тебе уже не нужна. Ведь ты выглядел таким взрослым, красивым… Я думала ты счастлив и без меня, и в твоей жизни всё хорошо. Ушла в сторону, решила подождать, когда ты сам захочешь что-то изменить в наших отношениях. Не навязывалась. Я ошибалась каждый раз. Все мои поступки были не верны с самого начала, поэтому — нет, я не отпущу тебя, пока мы не поговорим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да ты и так болтаешь, не переставая, — вспылил я и посмотрел на мать исподлобья. — Кажется, столько слов от тебя я не слышал за всю жизнь. — Усмехнулся: — Что это? Неужели в мамочке совесть проснулась? Или это… — Кивнул на её едва выступающий живот: —…Гормоны? Сама о них вспомнила. Беременность толкнула тебя на исповедь? Так она мне не нужна. Как и ты. Так что отдай мне ключ и проваливай из моей жизни.

— Роман, я хочу извиниться перед тобой, за все свои ошибки. Я понимаю, что ты меня вряд ли простишь, но мне хотелось бы наладить с тобой отношения. Давай попробуем, пожалуйста.

Я вдруг увидел в этой женщине Аллу. Беспечную, думающую только о себе и своих удовольствиях стерву. Моя бывшая девушка так же умоляла меня простить её, а после угрожала, что покончит жизнь самоубийством.

От маленького открытия стало не по себе. Я думал, что выбрал девушку, чтобы только трахаться и не думать о большем, а получается, остановился на такой же, как моя недалёкая и ветренная мать.

Затошнило, я глубоко задышал и, отвернувшись в сторону окна, попытался справиться с накрывшей меня волной горечи. Когда стало чуть лучше, процедил, не глядя на мать:

— Если я тебя прощу, ты не будешь больше пытаться “налаживать” отношения”? Так я тебя прощаю, катись обратно в Испанию. Ты мне и так всю жизнь сломала… Я даже шлюху выбрал под стать тебе. А она испортила всё, чего коснулась. Прямо как ты отцу.

— Я отцу? А он мне думаешь небо в алмазах подарил? Думаешь, я по своей воле оставила тебя? Когда твой дед узнал, что я хочу развестись с Багратом, ты даже не представляешь, что он устроил! Рикардо депортировали, чуть не посадили в тюрьму. Мне дали понять, что опеки над тобой мне не видать, как и разрешение на вывоз ребенка из страны. Я виновата в том, что уехала вслед за любимым мужчиной. Единственным, который принимал меня такой, какая я есть. Любил и заботился. Мне не легко дался этот шаг, и разлука с тобой убивала. Я разрывалась на части между тобой и нормальной жизнью, когда ты для кого-то важна, а не просто деталь интерьера. Тебе никогда не понять этого, к счастью. Рома, я не настолько ужасна, я — не монстр, не враг тебе!

Деда я помнил до сих пор, хоть он давно уже умер. Его суровое лицо всегда представало перед глазами, когда я видел злость отца. Благо не часто, но папа очень напоминал его в такие минуты. Дедушка же выказывал недовольство постоянно. Мне маленькому казалось, что

старика ничего в этой жизни не радует, кроме одного — надавить на кого-то, отругать, показать на недостатки.

Я изо всех сил избегал деда, да и он не стремился к общению. Лишь когда к дом приходили гости, одёргивал меня, чтобы я вёл себя подобающе. Как положено наследнику рода. В моей памяти этот человек навсегда останется глыбой льда с человеческим лицом.

В груди шевельнулось недовольство, мне не хотелось сочувствовать матери, но я не мог не понимать, что она не владела своей жизнью. Её заставили выйти замуж за отца, который тоже женился не по своей воле. Не этого ли я пытался избежать, когда отказался поступить так же?

Я не от брака с Миленой отказался, а от шага, который мог разрушить две жизни, как случилось с моими родителями. Нет, не две… Три. Ведь моя судьба тоже оказалась под угрозой. Из-за предубеждения я не разглядел в Миле настоящий бриллиант, не узнал свою любовь, сломал её…

Не вина деда, отца или матери. Моя вина, и мне с этим жить. С этого дня смотреть в зеркало и осознавать, что я собственными руками уничтожил возможное счастье с Миленой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Конечно, я не сдамся! Я попытаюсь завоевать её сердце… Хоть больно даже думать о том, что она уехала с отцом на Бали. Что она уже не моя. Я никогда не был ревнив, — на самом деле, было плевать, с чем трахается Алла или ей подобные. Главное, соблюдать осторожность и ничего не подхватить. Да, я не доверял женщинам.

Не верил матери. Ненавидел их всех… Пока не полюбил Милену.

И сейчас, глядя на взволнованную мать, на её руки, которыми нервно она мяла ткань юбки, её блестящие от сдерживаемой влаги глаза, поджатые губы, понял, что хочу ненавидеть её и дальше… Но не могу.