Книга пятая. Вестник и Крымская война - Роман Вадимович Беркутов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сколько он здесь лежал? Что делал? Все проплывало мимо, не интересуя Вадима.
— Ты знаешь, что такое "эффект обзора"? — спокойно спросил человек, который сидел рядом.
Всегда ли он там сидел, а Вадим его просто не замечал? А может он только появился?
— Этот бескрайний космос, его обманчивая пустота и неизвестность. А против них этот маленький голубой шарик, жемчужина наполненная жизнью.
Человек щелкнул пальцами.
— И все. Миллиарды людей, тысячи лет истории и культуры исчезли, — человек встал, — но тебе нет до этого дела. Поэтому, — он развел руками, — ты здесь.
Человек сделал несколько шагов и оказался прямо напротив лежащего Вадима, словно ходил по небу.
Перед Вадимом был точно такой же Вадим, только без застарелых шрамов, без бледности на лице и абсолютно здоровые, живые глаза.
— У нас есть все время вселенной, я никуда не спешу, но уверен, что у тебя найдется парочка незавершенных дел.
Вадим не ответил. Человек же продолжил.
— Знаешь, почему ты такой, какой есть?
У Вадима дернулась губа. Человек приблизился, так близко, что его дыхание касалось Вадима.
— Почему ты, а не кто-то из местных?
— Они… — Вадим говорил медленно, — они такие, хрупкие…
Вадим поднял руку и щелкнул пальцами.
— И их нет. Только холодный и мертвый космос.
Теперь человек ничего не ответил.
Вадим осмотрелся, словно ему стало не комфортно, от того, что кто-то так близко подошел. Ноздри Вадима раздулись и он оскалился.
— Суки…
Вадим поднялся. Человек же оказался над ним, головой вниз, словно отражение.
— Нет. Они только дети. Какой же я дурак… Слепец, что возомнил себя… какой же дурак.
Вадим ходил по воде, поднимая волны.
— Но там была одна из этих тварей… жалкая пародия… порождение бездны…
Человек ничего не ответил.
— Нет. Никаких оправданий, сколько, сколько мельтяшеней.
— Ну ты же не машина, — уловил его настроение Человек.
— Может, может, машине было бы легче…
— Машина никого и ничему не научит, — покачал головой Человек.
— Но я такой дурак, столько ошибок. Такое отношение… — у Вадима в голове проносились целая жизнь.
— Так исправь их.
— Но как?
— Я только запись, — улыбнулся Человек, — ответ на этот вопрос, ты должен найти сам.
Вадим открыл глаза. Он лежал на больничной койке в палате. Все тело покрывал панцирь гипса. Кроме него в углу комнаты сидел Егерь, и выглядел он не лучше, чем себя чувствовал Вадим. Половину лица Егеря покрыл уродливый шрам, левую руку он прикрывал перчаткой, волосы торчали пучками, словно заново отрастали.
Егерь спокойно открыл глаза, и они встретились взглядами. — Вадим Борисович…
— Не надо, я все помню… — ответил Вадим, хрипя горлом.
— Тогда, что мы будем делать?
— Мы найдем эту тварь, я выдерну ему язык и заставлю сожрать собственное сердце, — Вадим сказал то, что хотел услышать Егерь.
Все, что нужно было вестнику, так это доделать работу.
Глава 13 Знания освободят меня
В дверь палаты постучали, и внутрь зашел Воронцов. Он посмотрел на Вадима и бросил Егерю:
— Оставь нас.
— Да, ваша милость, — подчинился бугай и вышел.
А Михаил Семенович осунулся, сгорбился как-то и совсем перестал бриться. Он взял стул и сел у кровати Вадима.
Ему потребовалось очень много сил, чтобы заговорить, но даже так, у него сорвался голос.
— Вадик, ну… ну как же так? Ты же знаешь? Ты видел? Что ты помнишь?
— Все.
По морщинам у глаз и на ладонях Воронцова, Вадим посчитал, что сейчас было двадцать пятое марта тысяча восемьсот пятьдесят третьего. Он провалялся аж до весны. И судя по стенам и свету из окна, Вадима положили к доктору Гаазе домой.
— Вадик, ты, — у Воронцова дрогнул подбородок, — ты может предполагаешь, кто. Кто это сделал? Мою девочку?
— Я его видел.
Воронцов не сразу поверил в то, что услышал.
— Вадик, ты только скажи, а уж я эту суку, — Михаил Семенович изобразил как ломает шею невидимому врагу, — из под земли достану.
— Вместе.
— Но как? Ты же, — Михаил Семенович показал на гипс и бинты.
— Лучше. Меня чем-то мазали? Не узнаю запах, — ответил Вадим.
— Да, это новое средство доктора Гаазы, только вот, сам доктор. Даже не знаю, — Воронцов устало потер глаза, — пока ты, хм, лежал, слишком много всего произошло. Коалиция снова вошла в Балтику. Эти суки, они обстреляли Ригу ракетами с ядовитым газом. Надеялись выманить флот из-под защиты фортов. Здесь у нас, участились непонятные взрывы. На месте находим несколько аккуратных отверстий, словно гигантским увеличительным стеклом проплавили, например стену склада. Нахимов прислал донесение, что орудийную батарею так же уничтожили. Я училил патрули, но гарантий нет. И да, доктор Гааза. Ладно, Анвтолий с Варей расскажут. Пока же знай, с дочками все хорошо. У меня их целая рота охраняет, ни одна сука не подойдет…
— Но подлетит… — тихо прошептал Вадим.
— Что?
— Михаил Семенович, сделайте пожалуйста карту мест, куда атаковали. И поспрашивайте местных, может видели чего. Только, пусти все записывают, даже самые страные слухи, связанные с чертовщиной.
— Вадим, ты хорошо себя чувствуешь? Может я рано.
— Михаил Семенович, просто доверьтесь. Я хочу поймать этого гада не меньше вашего.
— Хорошо, я позову Анатолия и Варю, — Михаил Семенович ушел задумчивым, но во взгляде появился слабый огонек, — завалы я приказал не трогать. Только Софью и Петю достали. Мы их похоронили здесь, в Мариуполе.
— Я понял.
В палату Демидовы заходили осторожно, словно боялись потревожить покой раненного. У Вари под глазами выросли синяки, а на голове она попыталась состроить прическу, но секущиеся концы и хрупкие волосы лезли словно солома. Анатолий выглядел лучше, но у него на рубашке остался след от детской еды.
— Вадим, ты как? Не помешаем?
— Заходите.
— Вадим, нам так жаль, — Варя склонила голову, — такое горе.
Они присели рядом с кроватью. Вадим же отвернулся к окну.
— Прими наши соболезнования. Для тебя такое трудно слышать, — начал Анатолий, но Вадим его остановил.
— Только. Я справлюсь. Главное, что дочки
