Осенние детективные истории - Татьяна Сергеевна Шахматова

Он медленно пошел в ту же сторону, куда ушли подростки. Валентина наконец добежала. Остановилась в метре от скамейки. Плащ повис вокруг ее тела безвольными складками.

— Я в порядке, — коротко глянул он на нее, она кивнула. Он добавил: — И все в порядке.

Она снова кивнула, глубоко задышав. Он встал, нырнул в кусты, нашел в сухой траве пистолет, сунул его во внутренний карман куртки от греха подальше. Подхватил Валю под руку и повел к стоянке.

Там было три машины. Его, Валентины и Федора. Тот все еще топтался у своей, не уехал.

— Завтра не опаздывай на работу, — подтолкнул он девушку к ее машине. — Совещание на десять собери.

— Хорошо. — Она без лишних вопросов уселась за руль. Опустила стекло. — Юрий Иванович, сегодня совещание не состоялось.

— Почему?

— Без вас никак. Не смогли. — Она поискала слова, не нашлось особенных, сказала просто: — И я не смогу. Без вас. Никак. Никогда.

Валя уехала, не добавив больше ничего. А ему вдруг захотелось, чтобы было много слов. Гораздо больше, чем те, что она выпалила. Чтобы она говорила и говорила с ним, не останавливаясь. Обо всем. Даже о всякой ерунде. И он будет отвечать ей. И много говорить о себе, о ней, о них.

Покой, и умиротворение, и надежда — вот что ожило в его умершей душе под дулом пистолета.

Чудеса-а-а!

— Простите, — окликнул его Федор.

Юрий обернулся.

— Как считаете, эта девочка… Она не лукавила? Про адвоката? Они всерьез решили дать этому всему ход? — Он смешно повел руками вокруг себя, будто лапал невидимую воздушную подушку.

— А почему нет? — Юрий залез в машину, махнул ему рукой, крикнул: — До встречи!

— До встречи? — Брови Федора сошлись у переносицы. — А мы с вами… Мы что, еще встретимся?

— Непременно. — Он снял машину с ручного тормоза, продвинул ее сантиметров на сорок.

— Но зачем? — театрально воздел руки к небу Федор. — Разве мы все не выяснили? Зачем нам еще с вами встречаться? И где, простите?

— Прощаю, — усмехнулся Юрий, махнув ему на прощание. — А встретимся в суде!..

Инна Бачинская

Монах и дама

…Туманная и тихая лазурь

Над грустно сиротеющей землею,

И, как предчувствие сходящих бурь,

Порывистый, холодный ветреной порою…

Федор Тютчев. Осенний вечер

Конец сентября, а как жарко! Или нет, скорее тепло. Не изнуряющая жара, а нежное тепло, безветрие, горьковатый запах сухой травы и далекого дыма — дачники жгут картофельную ботву и всякий мусор, готовясь к зиме; а еще пахнет рекой, палыми листьями и грибами. До того приятно, что хочется сидеть на скамейке вечно, а то и прилечь и зажмуриться, а солнце будет гладить, гладить по лицу, шептать что-то…

Солнце гладит нежно и шепчет, голос негромкий, монотонный, слегка занудный и, главное, без передышки: бу-бу-бу! Неужели солнце? Монах открыл глаза. Оказалось, он не один. Рядом с ним на скамейке женщина — уселась рядом, а он и не заметил, задремал. Она рассказывает что-то, всплескивает сухими ручками с красными ногтями, качает укоризненно головой, удивляется и как будто жалуется. Маленькая, похожая на куклу: синее платье в белый цветочек, у ворота старорежимная брошка с блестящими камешками, белая соломенная шляпка с фиалками, остроносые туфли с пряжками. Из-под шляпки — седые локоны. Веки синие, губы розовые, накрашены слегка неровно. Увидев, что Монах открыл глаза, она сказала виновато:

— Вы спите, спите! Извините, не хотела вас будить, это я про себя, мысли вслух. Когда выговоришься, сразу легче, все расставлено по полочкам, все сразу ясно. Привычка такая. Да и не с кем поговорить, уже десять лет одна — как умер Саша. Это мой муж. Приходит время, и вы становитесь единственным своим собеседником, молодой человек. — Она помолчала. — А погода — просто загляденье! — переключилась женщина. — Не припомню такой осени. Летняя жара! Правда, уже желтые листья… — Она вздохнула. — Просто невероятно! Как в одной старой песне… «скоро осень, за окнами август». Только сейчас сентябрь, а не август. Может, зимы и вовсе не будет, полгода осень и полгода лето, а между ними короткая весна. Субтропики наступят. Заметили, лет пятьдесят назад абрикосы и арбузы у нас не вызревали, а теперь на любом огороде и в любом саду? Хотя вы еще молоды, вас тогда еще и на свете не было. Вы, должно быть, священник из нашего храма? Смотрю, много молодых. Часто сижу здесь, вижу. Отсюда Спас виден. Не хотела тревожить вас, отдыхайте.

Монах не стал спорить и рассказывать, что он не служитель культа, а просто из себя крупный, а борода — потому что путешественник. Вся жизнь в странствиях, бриться негде, вот и привык с бородой. Так привык, что вряд ли уже помнит, каково оно без бороды, да и не узнает себя безбородого, поди. Хотя, похоже, странствия в его жизни закончились. Около года назад Монах попал под машину, в итоге сломанная нога и костыль. Ну не совсем костыль, а трость скорее. Или даже не трость, а палка — трость звучит как-то игриво, тоже мне, денди лондонский. Красивая, солидная палка, с серебряной головой собаки, подарок друга-журналиста, Леши Добродеева из «Вечерней лошади», он же Лео Глюк. А кто такой Монах, возможно, спросит читатель. Монахов Олег Христофорович, доктор физико-математических наук, философ и психолог, просим любить и жаловать. Похож на батюшку, старушки часто путают и крестятся. Как было упомянуто выше, путешественник. Хобби такое. Глоубтроттер. Шагальщик по шарику. Было, было… да сплыло. Эх!

Некоторое время они сидели молча. Было жарко и очень тихо. Старый парк был пуст; сверкала на солнце река, попискивала в ветках какая-то пичуга, и едва слышно доносился городской гомон. Их было двое на весь парк. Монах — громадный, внушительный, в любимой голубой джинсовой рубашке, широченных белых штанах и в китайских тапочках с вышитыми на носках желтыми драконами; с бородой, с длинными буйными патлами, стянутыми аптечной резинкой. И старушка в синем платье в белый горошек. Монах присмотрелся: кружевной воротничок, брошка с блестящими камешками у ворота, на шляпке фиалки, седые локоны — не старушка, а дама. Дама в известном возрасте. Навскидку, лет семьдесят-восемьдесят. И пряжки на туфлях, и сумочка с золотой застежкой. Э-э-э… ридикюль называется. Надо же, всплыло из глубин памяти!

— Все забывать стала, — сказала дама. — Доктор Василий Петрович выписал таблетки для памяти, но я забываю принять.

— Как вас зовут? — спросил Монах.

— Клара Филипповна.

— Очень приятно. Меня зовут Олег Монахов. Жалуемся на память, Клара Филипповна? У меня